Kat

Поездка по Украине, или 30 часов без сна. Дорога – это всегда приключения. Большие, или маленькие, веселые и озорные, они ждут путников, что бы окунуть их в свой волшебный мир. Кому то это нравится, кого то это злит, но от этого никуда не уйти. Это как плата за проезд. Я люблю путешествовать. Даже незначительный выезд на природу, пропитан тем удивительным духом авантюры, который испокон веков манил первооткрывателей, и заставлял уходить вдаль от родных берегов. В этот раз мне предстояла веселая поездочка. Посудите сами, ведь за сутки мне предстояло объехать всю Украину. Причем получалось так, что, выехав из Киева в сторону Одессы, я должен был вернуться с Борипольского направления. То есть с противоположной стороны города. Прямо таки небольшое кругосветное путешествие, скованное рамками страны. Любопытный читатель разумеется задастся вопросом, а собственно, зачем все это. Я постараюсь удовлетворить его интерес, сказав, что помощь людям – это хорошее качество, поэтому меня и попросили забрать одну боевую машину из славного города Днепропетровска. Однако стал вопрос того, что машину некуда поставить. Поразмыслив, я принял решение. Раз уж все равно выезжать за автомобилем, то будет и повод купить лафет, который я давно хотел забрать, но все никак не мог доехать к Игорю Сторчаку в гости. Небольшая загвоздка заключалась в том, что лафет находился в Одессе. То есть совершенно в другой стороне. Поразмыслив, я все же принял решение, сделать крюк. Вспомнилась знаменитая фраза из детского фильма: «Нормальные герои всегда идут в обход». Решено было придерживаться этого крылатого выражения. Так как знакомые знали, что я еду в Днепропетровск, то компанию мне вызвался составить Вазза. Человек неординарный, и в меру веселый. У него в славном городе Днепропетровске были родственники, и он за компанию хотел их проведать, и показать им, как у нас в Интернете делают первые места студенческим красавицам. Так сказать совместить приятное с полезным. Я был насказано рад, так как поездка в одиночку утомительна. Тем более, что ехать предстояло на грузовом бусе, в котором и радио то нет, поэтому приятный собеседник в дороге – это большое преимущество. Вместе и дорога летит веселее, и в сон не так клонит. Да и просто отдохнуть от рулежки, можно передав руль приятелю. Поэтому вы понимаете, что я был доволен, таким раскладом, и весело напевал какой то попсовый мотивчик, подготавливая автомобиль к выезду. Единственное, о чем я забыл предупредить Ваззу, это то, что нам предстоит сделать небольшой крюк. Километров эдак в тысячу – полторы. Раздался звонок, и веселый голос Ваззы, мурлыкающий себе под нос какую то заводную мелодию спросил, когда ему быть готовым к выезду. Я сказал, что выдвигаться в путь мы будем в 00.00. Ответом была тишина в трубке. После паузы раздался вопрос: - А зачем нам выезжать так рано, если в Днепропетровске мы должны быть в 17.00. Ехать то туда всего каких то 550 километров. И тут я допустил ошибку, и рассказал ему, о том, как мы собираемся петлять по Украине, и что приезд в Днепропетровск будет немного позже. Это я зря сказал, так как настроение у Ваззы упало. Это было понятно даже не по молчанию в трубке, оборвавшем мотивчик песни мырлыкающего Ваззы. На том конце провода, (вернее точнее будет сказать эфира) буквально все было пропитано непониманием, и даже можно сказать обидой. Я попытался отвлечь друга от пессимистических мыслей, и попытался развлечь его рассказом, как прекрасна Украина в это время года, и сколько чудесных городов и друзей нам предстоит встретить по дороге. Ведь знакомые у меня есть во многих городах Украины. Забегая немного вперед, скажу, что меня встречали на всем пути знакомые и друзья. Так что я наконец то посетил друзей в их городах. А то, что это получается, постоянно они приглашают меня к себе, а я никак не воспользуюсь приглашениями. А география населенных пунктов, в которые я заехал к товарищам за этот день велика.. А именно: Белая Церковь, Умань, Одесса, Коблево, Николаев, Кривой рог, Днепропетровск, Полтава, и даже приехав обратно в Киев рано утром, меня ждали проснувшиеся в пять утра одноклубники. Спасибо вам ребята, я ценю вашу дружбу. Но давайте не прыгать галопом по Европам, то есть по Украинам, и начнем повесть в более детальном изложении. Так вот, пообщавшись с Вазой, и заверив его, что его ждут непередаваемые аЧучения от поездки, я продолжил сборы в дорогу. Как раз в том момент, когда я решал, какой домкрат брать с собой, (подкатной или винтовой) зазвонил телефон. Звонил разумеется Вазза. Он пробовал меня отговорить от поездки столь запутанной дорогой. Сказал даже, что сам найдет лафет, и что в Одессу за лафетом можно будет съездить в другой раз. Но зная о том, что так я уже за лафетом ездил пол года, я ответил, что мол уже все решено, и я заеду за дорогим другом ровно в полночь, как раз в полнолуние. И постучу в дверь, и спросив приглашение зайду внутрь. И раскинув руки выпью всю их кровь… Эээ, это я что то не в тут степь пустил повествование… В общем, я сказал, что бы он был готов к полуночи, и нажав клавишу отбоя на телефоне кинул подкатной домкрат в чрево буса. Через час я укомплектовал техничку всем необходимым, и решил немного отдохнуть перед выездом. Отдых конечно получился скомканным. Вместо того, что бы лечь поспать, я завалился в интернет, где и провел остаток вечера, общаясь на форумах с вами, мои дорогие одноклубники. Неожиданно зазвонил телефон. Звонил, как вы наверное уже догадались Вазза. Я это понял, именно потому, что телефон зазвонил как то неожиданно. Взяв трубку, я решил начать разговор с шутки. Но на том конце эфира Вазе было не до шуток. Оказалось, что он, откручивая шкив коленчатого вала, представил себя пневмогайковертом, и усиленно выдыхая воздух на вороток, старался выкрутить гайку силой мысли, рук, и спины. В этом силовом противоборстве и гайка и оппонент, кряхтели, скрипели, и всеми силами пытались сломить друг друга. Ваззына гидравлика в руках выдавала все на что способна, а способна она на многое. Даже больше, чем станина, которую у него заменяла спина. Последняя у него не выдержала, и Вазза, с громким криком, выдал все , что он думает о создателях гайки, а именно о ее матери, получил ущемление нерва. Мать у гайки была Япона, и закрутили они ее на совесть. Как следствие Вазза получил постельный режим, и никаких поездок. Вот теперь расстроился и я. Разумеется, не из-за того, что прийдется провести 30 часов за рулем в одиночестве. Расстроился я из-за неосторожности друга, и его временной неработоспособности. Поначалу думал даже отложить поездку, что бы стать для него кормящей матерью, и делать ему акты кормежки. Но Вазза сразу запротестовал, и сказал, что если я не поеду к такой то матери (кормящей)… в поездку, то он обидится, и сделает на собой еще какой то акт. Суицида, геноцида, пестицида, и прием цианида. В общем много он слов перечислил с окончанием на ДА. А раз ДА, то поездке быть. Пожелав товарищу выздоровления, я выключил компьютер, подождал, пока часы пробили 12, и вышел из дома в ночь, где стояла, сверкая снежинками, машина. Она хитро щурилась, и звала в дорогу. Что ж, поехали, сказал я, и повернул в замке ключ зажигания. Вы когда ни будь задумывались над тем, что же нужно человеку, едущему в дальнюю поездку? Особенно, если он едет один? А ведь нужно чем то отвлекать себя от дороги. Каждый бывалый путешественник знает, что никогда не нужно брать с собой раздражители мочевого пузыря, такие как горячий, или холодный чай, либо же кофе. Так же, не стоит брать крепкие сигареты. Лучше взять побольше легких, так как в дороге, они тянутся одна за другой, беспрерывно, и через несколько часов, уже давишься от кашля. Если одолеет голод, то необходимо иметь под рукой несколько энергетических батончиков. Разумеется, я наплевал на все эти соображения, и купил в дорогу только упаковку холодного чая Несте. Закинув этот блок на сидушку, я вырулил на Одесскую трассу, и начал свой путь к первому дружескому пункту. В Белой Церкви меня уже ждали с распростертыми объятиями. На часах всего то час ночи, а такое чувство, что ребята и не будут ложиться спать. Я насилу отбился от налитых коньяком стаканов, и провел мини лекцию на тему путешествий и боевых автомобилей. После этого мы еще долго обнимались, и жали друг другу руки. Напоследок я загрузил всю эту компанию в грузовой отсек, и подвез до местного ночного бара, где они продолжили свою гулянку. А сам продолжил движение по самой главной трассе страны. С гордым названием Е95. Длинная, однако, дорожка, если учесть, что где то далеко, Кинчев ехал по ней из Москвы в Питер. И настолько долго ехал, что даже сочинил песню, с одноименным названием. Подумав об этом, я решил, что тоже неплохо было бы сочинить какую то песню, и начал перебирать мелодии, на которые можно было бы положить новые стихи. А что, в нашей стране все плагиатят музыку. А значит и мне можно за совесть не опасаться? Пока я решал, в каком же музыкальном направлении мне отличится, то чуть не сбился с направления реального. Мой организм аж напрягся, когда влетал в нависшую над землей толщу тумана. Она была огромна, нереальна, и фантастична. Я въехал в нее как в молоко, как в толщу, которую можно было резать ножом и раскладывать на тарелки. Белый, снежный пейзаж за окном просто пропал, уступив место клубящемуся мареву. Оно заползало в щели, кружилось перед лобовым стеклом, и осязаемо проплывало рядом. Вспомнился старый фильм, про пиратский корабль, который приходит в город, окутанный туманом. По спине поползли мурашки, и зябко поежившись, я включил обогрев. Дорога просматривалась крайне нечетко, и даже учитывая то, что в бусе, высокая посадка и желтые фары ближнего света, видимость распространялась только на одну, редко на две прерывистые разделительные полосы рядности. Ориентировался приходилось разумеется по ним. Вскоре я начал догонять бравых джигитов, которые на протяжении ста километров лихо обгоняли меня, а теперь ехали практически в условиях нулевой видимости. Скорость у них значительно упала. Некоторые особо талантливые из них включили дальний свет, и вообще потеряли чувство дороги. Последние умники, вообще ехали не больше сорока километров в час. А мне гнать было не резон, проводился эксперимент по замеру экономичности большегрузного авто. Так что, та сотня километров в час, которая держалась на протяжении всего пути, так и осталась неизменной. Через десяток километров за мной вырос неплохой хвост. Этот конвой тянулся ко мне, как железо к магниту, и ориентируясь по моим габаритам, наращивал темп. Если вам приходилось ездить в сплошной туман по разметке, то вы должны знать, что видя перед собой всего одну - две белые полоски, очень сложно держать направление. Полоски то и дело пытаются убежать, в сторону, и приходится постоянно корректировать курс. Со стороны несколько комично. Машина вихляет между рядами, как будто водитель принял немалую дозу горячительных напитков. А в моем случае это и вовсе была картина маслом. Учитывая, что за мной по полосам вихлял целый батальон автомобилей, различных мастей и расцветок. В зеркала я видел фары только двух едущих за мной автомобилей, но учитывая вспышки света в прорехах тумана, понимал, что поток за мной идет не малый. Конечно мне льстило такое внимание, но через пол часа я просто не мог уже их терпеть. Зеркала на бусе довольно большие, и дальний свет едущих сзади машин уже не просто бликовал у меня в глазах, он просто слепил, выбивая световые проплешины, как от сварки. Я уже готов был снять куртку и набросить ее на боковое стекло, как неожиданно решение пришло само собой. Я въехал в город Жашков. А кто часто ездит по трассе Киев – Одесса, знает, что в Жашкове знаменитая кофейная наливайка. У нас уже традиция, постоянно останавливаться в этом месте, и пить кофе. Что и было сделано. Как раз убью двух зайцев – думал я – и кофе попью, и мои попутчики уедут дальше в туман. Включив аварийку, я подошел к палатке, и заказал у веселой, толстой старушки кофе. Просто так и сказал – кофе. Каково же было мое удивление, когда из темноты и тумана послышалось множество голосов. Они как эхо повторяли одно слово: Кофе – кофе – кофе - кофе… И тут я понял, что мне не удастся так легко отделаться от роли туманного лидера. Все автомобили остановились следом за мной, как будто бы всех разом сморила жажда. Ладно, думаю, раз такие пироги, то быстро допиваю кофе и в путь. Мне то кофе было налито первому. Посему я поблагодарил старушку, и скомкав пластиковый стаканчик отправил его в ящик для мусора. Потом так же вальяжно, направился к своему авто. Было очень смешно наблюдать, как люди давились кипятком, стараясь побыстрее его допить, некоторые просто выбрасывали только что приготовленный кофе, а парочка, вообще просто расплатилась, так и не получив свой заказ. Все разбегались по машинам, дабы продолжить путь. Уже взгромоздившись на сидение, я услышал робкий голос сзади. Это был щуплый мужичек, из первой за мной машины. Он сказал – Сильно не гони, пожалуйста, а то ехать страшно. Ну что тут ответишь. Разумеется, я пообещал, что не буду уходить в отрыв. Так мы и тронулись. Паровоз и вагоны. Прямо, какой то экспресс. Туман все не рассеивался, и я было, совсем уже испугался, что он так и будет висеть до самого утра. Глаза уже начали слезиться от усталости, и попыток что то разглядеть в этом белом хаосе, но тут как туман начался, так же он и закончился. То есть автомобиль как будто разовал путы сковывающего его марева, и вывалился из молочного пудинга в звездную ночь. Вслед за мной из плотной стены начали появляться, мои попутчики. Однако, их количество впечатляло. Я даже на несколько минут уставился в зеркало, и считал зажигающиеся в ночи парные огоньки. Потом стена удалилась, и мне просто пришлось подождать, когда все мои вагоны обгонят свой паровоз, и скроются в ночи, набирая скорость. Ждать долго не пришлось, и вскоре я остался наедине с автомобилем и ночным небом. Кстати, выехав из тумана, я испытал какое то чувство нереальности. Но никак не мог понять, почему. Теперь же, когда я не щурился от фар идущих на обгон автомобилей, стала понятна, причина этого чувства. Я просто выехал из зимы в раннюю осень. Трава на полях зеленела. Снега не было вообще, и дорога была сухая. Вот такая маленькая неожиданность. Красиво и необычно. Распечатав бутылку чая, и прихлебывая с удовольствием, я созерцал красоту природы, подсвеченную полной луной и яркими звездами. В Умани у меня была запланирована остановка. Заехал к родственникам, и наскоро пообщавшись, был вынужден пополнить свой рацион яблоками. Иначе бы не отпустили. Так что на пассажирской сидушке, рядом распечатанным ящиком чая появился пакет душистых яблок. Путешествие продолжалось. Хрустя сочным яблоком, я напевал песню Лепса, а дорога бесконечной лентой уходила к горизонту. Иногда создавалось впечатление, что машина стоит на месте, а дорога просто намотана на барабан, который постоянно крутится под колесами. Кстати, дорогие слушатели, вы сами никогда не обращали внимание, особенно в ночных поездках, что все дороги очень схожи друг с другом. Они как бы сложены из отдельных кусочков мозаики, которая поставляется конвеером. Одинаковые повороты, одинаковые подъемы и спуски. Точно такой же пейзаж, с такой же стрелой дороги можно найти в любой части Украины, даже ямы будут в тех же местах. Вот такой вот парадокс. Но воспринимается он скорее как дежа вю. Устройство мира, философские вопросы… Вот такие мысли роились у меня в голове, пока дорога вела в Одессу. В город, в котором я родился, город юмора, шаланд и кефали. Вскоре впереди забрезжил рассвет, и на горизонте появился Хаджибейский лиман. А значит я недалеко от своей третьей остановки у друзей. Чувствуя себя человеком тактичным, и помня, что должен был приехать в восемь утра, я первым делом посмотрел на часы. Циферблат вещал, что до назначенного времени оставалось еще полтора часа. Что бы скоротать время, было решено пополнить запасы солярки, и потихоньку доехать к двум столбам, что бы там и дождаться Игоря, который должен был выдать мне лафет. Что и было проделано. Остановившись на площадке, я стал коротать время, высчитывая расход топлива, и попивая чаек. Расход получился довольно приемлимый. Где то в районе 8 литров на 100 километров пути. Чаек же уходил темпами, куда опережающими расход соляры. Причем, как уходил, так и выходил. В очередной раз, я сошел с площадки, и стал орошать местные поля, для улучшения скудной растительности. В самый разгар процесса, я понял, что почему то становлюсь ниже. Глянув вниз, я понял, что почва под ногами рыхлая, и ботинки уже ушли в грунт по щиколотку. Вот те раз, подумал я, что же делать. Вот те два, сказала предательская почва, и мои ноги ушли вниз еще на пяток сантиметров. Но что делать, оборвать процесс слива чая я не мог. А чая было выпито много. А выходит он примерно так же как и выпитое пиво. Долго, с напором, и без возможности отрыва от процесса. Поэтому я продолжал слив, попутно наблюдая, как в предательской земле исчезают мои высокие ботинки. Наконец ширинка была застегнута, и я попытался вытянуть ноги наружу. Но не тут то было. Почва оказалась с глиной, и я увяз прочно. Оглядевшись по сторонам и поняв, что помощи ждать не от кого, я начал разгребать грязь, что бы добраться до шнурков. Дальше – легче. Обувь расшнуровалась, и я как аист балансируя на одной ноге, начал откапывать ботинок. Через несколько минут, он таки был извлечен из земли, и водружен обратно на ногу. Теперь предстояла отработанная механика вытаскивания второго ботинка. Но не тут то было. Пока я добирался до шнурков, то первый ботинок снова начал погружаться в грунт. Осталось только грязно выругаться и сменить упор для ноги. Вытащив ногу, я как кузнечик попрыгал к бусику, и вернулся уже вооруженный баллонным ключом. С ним процесс доставания ботинка стал гораздо производительнее, и уже через несколько минут, обувь была освобождена из грязевого плена. Но глядя на ботинки, становилось понятно, что на обувь они смахивали весьма отдаленно. А если и смахивали, то скорее на обувь пещерного человека, а то и вовсе какого ни будь Тролля. Делать нечего. Я взял литр Бонаквы без газа, которую купил, что бы обливать в дороге стекло (в бусикене не работал омыватель стеклоочистителя), и принялся за скурпулезную работу по приведению ботинок в человеческое состояние. Через пол часа вокруг машины все было усеяно бумажными салфетками, и кусками грязи. В грязи было буквально все. Включая и самого меня. И руки и лицо, и даже волосы. Но зато ботинки, блестели, как новые. Я с большим удовольствием водрузил их на ноги, и, глянув в зеркало, ужаснулся. Чумазик – не иначе. И снова салфетки, водичка… В общем еще некоторое время, и я был чистым. Чего нельзя было сказать о природе рядом со мной. Вопрос решился на удивление легко. Я просто проехал на несколько десятков метров вперед, и стал на чистом месте. Теперь я еще мог со спокойной совестью возмущаться, кто это тут так бессовестно намусорил. В общем, облегченно вдохнув, я глянул на время. Однако, пока я очищался, стрелки часов словно сделали скачок на несколько часов вперед. По времени получалось, что меня уже должны были давно встретить. Однако, Сторчак не спешил. Я набрал на телефоне номер, и долго слушал длинные гудки. Пришлось набирать еще, и еще. На пятый раз, Игорь взял трубку, и сонным голосом сказал – Але… - Какое Але, я тут понимаешь уже три часа жду – начал было я. – Ой, сказал Игорь, сейчас буду. И действительно, приехал он довольно быстро. Но времени на общение было уже в обрез, я и так уже отставал от графика движения. Поэтому, быстро зацепив лафет, и забрав доверенность, я выдвинулся в направлении Коблева. Уже было светло, поэтому ехать стало легче. Единственное неудобство заключалось в том, что движение стало гораздо оживленнее. А я уже был, как бы так сказать… Длинномером что ли. И разумеется утяжеленный лафетом, не мог уже быстро обогнать фуры. То есть, обгонять их можно было только с ходу, и если потеряв скорость я упирался большегрузам в хвост, то вновь нарастить скорость доставляло немало «приятных» моментов. То есть, вроде встречных авто и нет, начинаем обгон. Медлееееенно наращиваем скорость, и буквально считаем ряды заклепок на длинных боках фур. И вот, когда уже половина великана осталась позади, впереди показывается встречный длинномер. Причем он приближается довольно быстро. А тормозить как бы уже и поздно, а обгонять быстро ну не получается ни как. А встречка уже гудит, зажигает все имеющиеся в наличии фары и люстры. Короче, пару раз я втискивался в свой ряд, чуть ли не обдирая лафетом, переднюю облицовку обгоняемых. И вот на одном из таких обгонов, я вновь начал наблюдать моргание фарами слетающих на обочину автомобилей. ИзвЫыняюсь, пробормотал я про себя, сорри, и закончил обгон. Но как только я выехал на пустую трассу, то увидел впереди доблестных служителей полосатых палок. Оказывается, люди предупреждали меня, о посту на дороге. Разумеется, полосатый джедай выскочил на дорогу, и начал комплекс тренировочных упражнений для кистей рук. Палка так и мельтешила в его руке, напоминая винт вертолета. Я думаю, что если бы он еще немного поднял скорость вращения палки, то оторвался бы от земли, и открыл бы собой новое подразделение служителей порядка. А именно ДВИ (ДержВоздухоИнспекция). Но служитель закона держал себя в руках, и поэтому его ладони только слегка дымились, но сам он оставался прикованным к земле матушке. Притормозив, и учтиво выйдя из машины, я поинтересовался целью моей остановки. На что получил сразу ответ. – Ты права давай давай, нечего тут умничать умничать. Достав права, я передал их инспектору. Тот сразу впился в графу, разрешающую управлять водителю транспортным средством с двухосным прицепом сзади. Судя по его искривившейся физиономии я понял, что он не нашел в правах вообще той категории, которая запрещала бы мне управлять чем либо наземным. С прицепом, или без. Явно расстроенный, он даже не спросил документы на авто, а просто побежал рассматривать лобовое стекло бусика. И тут его глаза наполнились вселенской радостью. Шел он обратно уже летящей походкой, и смакуя каждое слово спросил – А где талон техосмотра на лафет лафет? Тут мне крыть было нечем, и достав из кармана десятку гривен, я протянул ее инспектору. – Вот говорю талон, забыл приклеить. –Ну, что же это вы такие мелкие талоны даете – явно не удовлетворился инспектор. На них же и кофе не выпьешь. – На мой резонный вопрос, а не пьют ли они кофе термосами за один присест, он только отмахнулся, и вернув права, потерял ко мне всякий интерес. Поездка продолжалась. Однако через двадцать километров я был вновь остановлен. На этот раз чучело полосатого дятла сразу потребовало показать ему техталон на прицеп. Пришлось доставать еще червонец. Вместе с ним он получил от меня предупреждение о том, что такие дальнобойные рации, могут плохо отразиться на его здоровье в будущем. После этого я, злой продолжил путь, что бы через пару десятков километров вновь быть остановленным. Знакомая форма, и знакомый вопрос про техталон. - Да что же вы за люди такие, что никак не насытитесь – спросил я тыкая законнику все ту же десятку. – Может тебе сразу еще парочку купюр всунуть, что бы ты по рации своей не передавал дальше про отсутствие талона. У меня же не Формула 1, что бы постоянно тормозить и разгоняться. Пока я раскочегарю бусик до крейсерской скорости, можно уже и сигарету выкурить. А как только разогнал, так сразу останавливаться на пит стоп, и дозаправку ваших карманов. Не знаю, что именно повлияло на стража, но он смутился, и сказал, что они последние в районе, а рации их тут не добивают, и они пользуются мобильными телефонами. После этого он пожелал счастливой дороги, и поковылял к своей видавшей виды Шестерке. И ведь не обманул. Через несколько километров я въехал в Коблево, где меня уже ждал Стас. Человек в меру неординарный, но алкоголик, каких уже немного осталось. Если люди задают ему вопрос, о пристрастии к алкоголю, он просто разводит руками и отвечает, что мол, живу в таком городе, где не пить нельзя. Вот и сейчас он встречал меня под шафе, и с бутылкой коньяка в руках. Стоило приложить немало сил, что бы не составить ему компанию. Общение протекало в дружеской, но неравной обстановке. Стас был пьян, и потому весел. А меня уже начала одолевать усталость. Поэтому встреча прошла скомкано, но тем не менее, уезжая, и глядя в зеркало на удаляющуюся фигурку Стаса, махавшего мне вслед бутылкой, я порадовался тому, что есть по всей Украине товарищи, которые рады тебя видеть, и принять тебя с распростертыми объятиями. С такими мыслями я и выехал из славного города, ассоциирующегося у многих с алкоголем, и направил свои стопы к славному городу Николаеву. Городу корабелов, секретных фарватеров, и плохих дорог. В Николаеве меня уже ждал дорогой друг Троешник, гостеприимство которого не знает границ. Многие одноклубники, имевшие возможность ездить со мной на ралли, и проезжая через Николаев знают не понаслышке, о широкой душе этого человека. Он никогда не отпускал нас, не накормив, напоив, да еще и утехи предлагал. Собственно, я и торопился к нему на встречу, так как время уже близилось к полудню, а я хотел потрапезничать именно в его компании. Поэтому скорость моя немного возросла, и лафет, на котором отсутствовали тормоза, просто таки начал творить невиданные финты сзади. Он как воздушный змей парил над землей, изредка касаясь колесами асфальта. Я то и дело в зеркалах наблюдал его появление, то по левую, то по правую сторону от машины. В середине пути меня таки засек продавец полосатых палочек, засевший с феном у придорожных кустов. Пришлось останавливаться. Тут уже лафет не фигурировал, как средство получения прибыли, а фигурировала цифра 130 на дисплее фена, которую он мне незамедлительно и продемонстрировал. Ну и началось по списку. Нет что бы сразу сказать – предъявите ваши деньги, так он начал издалека. Предъявите ваши права, предъявите технический паспорт на автомобиль. Я кстати машинально, без задней мысли достал права, и техпаспорт на ТСку. Ну автоматически. А кто видел мою техничку, тот знает, что она вся обклеена доблестным Вадяней в логотипы Субару, и даже вместо значка Форд на передней панели, гордо красуется логотип созвездия Тельца. Так вот, ГАИшник вначале тупо опускал глаза в тех паспорт, и поднимал на машину, потом забежал вперед, и уставился на номера. - Ага, -сказал он, номера то не от этой Субару. И тут до меня дошло, что я дал ему не тот техпаспорт. Извинившись, я начал рыться в недрах бардачка, и доставать оттуда паспорта и доверенности на Форд, на боевую 2108, на лафет, ну и разумеется, кучу доверенностей и передоверенностей. Мент аж оторопел. В конце концов, ему был вручен паспорт на бус. Но и тут бравого служаку постигло недоумение. – Что же это вы уважаемый мне технический паспорт на Форд даете, если это у вас Субару – изрек он тираду. И тут я понял, что мне сейчас придется долго рассказывать ему, что он не баран, а просто его стойло рухнуло. Вот так мы и общались с ним на разных языках в течении получаса. За это время в машине было проверено все. Начиная от номера кузова, и заканчивая запахом из глушителя. Приходилось, как фокуснику доставать из недр кузова то огнетушитель, то домкрат, то балонник, что бы удовлетворить любопытство инспектора. И только через тридцать минут, он с недоверием взял свой откат в размере 20 гривен. Уезжая, я все еще видел сосредоточенную работу его извилины, которая ему подсказывала, что где то его все таки обдурили. А меня раздирала просто злость. Я чуть ли не ругался вслух, требуя обучить провинциальных ГАИшников, хотя бы различать марки автомобилей. Немного успокоила меня только величественная картина Лимана. Песчаный пляж, чайки, и соленые волны, мерно накатывающие на берег. Забылся и ГАИшник, и задержка. А я из за этой задержки я таки припоздал в Николаев, и остановившись на въезде в город, набрал Троешника. Он не заставил себя ждать, и приехав, чуть ли не силой запихал меня в Субару, и повез трапезничать. По мере продвижения он еще выполнял услуги гида и рассказывал славную историю города. Кстати, удивила огромная пробка через мост. Причем сам мост, оставался спокойно проходим. Я, честно говоря, не ожидал увидеть бич Киева в провинциальном городе. Но оказывается, что пробки уже проникли в крупные города Украины, и стали привычной чертой любого крупного мегаполиса. Миновав мост, мы въехали в центр, где было много различных питейных, и жевательных мест. Поесть мы заехали в красивое заведение с гордым названием Пиццерия. Расположившись на втором ярусе за удобным столиком, мы подозвали девушку, и сказали, что хотели бы покушать. - Нет вопросов – ответила официантка, - и приготовилась записывать заказ. - Ну дайте нам пиццу что ли, - начал я. – А пиццы то сейчас и нет – отозвалась девушка. Я даже оторопел. - Как это нет? Это же пиццерия? – Ну да, пиццерия – она как то даже глаза опустила – но пиццы нет. –Хорошо, а что тогда есть? – А есть все – отозвалась девушка, и после паузы добавила – кроме пиццы. - Тогда давайте все – я глубокомысленно закончил эту беседу. А таки действительно в странной пиццерии было многое. Ну, разве что кроме самой пиццы, названием которой щеголял ресторан. Мы замечательно пообедали мясной солянкой, горячими стейками, и картофелем, завернутым в фольгу. Напитки тоже нашлись разнообразные, так что, к концу трапезы я уже даже подниматься из за стола не хотел. Переедание – знаете ли, штука серьезная. Особенно для ленивых. Тем более, что и собеседник приятный. Но как бы там ни было, а пришлось ехать дальше. Троешник любезно стал для меня путеводной нитью через Николаев, и вскоре вывел меня на трассу. Мигнув аварийкой, он свернул, и потерялся в потоке автомобилей. А я выехал из города, и придерживаясь указателей КРИВОЙ РОГ, двинулся в гости к Денису. Уж не знаю, все ли люди в Кривом Роге такие пофигисты, или же это просто Дениска такой, но человек он абсолютно простой, и живет по принципу ничегонеделания. Целыми днями он курит кальян, пьет исключительно коньяк Алехх, и кутит с местными девчонками. А по ночам он висит в Интернете, обсуждая филейные части барышень. Собственно мы там и познакомились. От такого образа жизни он естественно раздобрел, и в прямом, и в переносном смысле. Я не припомню случая когда бы он не острил и не смеялся. Ну и весил соответственно. Ни много, ни мало, а 124 килограмма. И вот следующая моя остановка должна была быть у него в гостях. Не могу сказать, что я ехал медленно, но скорость моего продвижения резко упала, из - за состояния дороги. Ямы, причем огромные и глубокие были повсюду. Вспомнилось предупреждение Троешника, и его рассказ о том, что они как то ночью разбили на этом пути два диска. Глядя на эти пропасти, я считал, что они еще легко отделались. В общем дорога занимала все мое внимание, и я сбросил скорость до сотни, что бы не влететь в одну их этих каменных ловушек. Учитывая то, что я опаздывал, времени это мне не добавляло. А тут еще начал звонить Решетилов, и спрашивать, почему я так медленно еду. В общем, я опаздывал. Причем уже на добрых пару часов выбился из графика. Поэтому я основательно задумался о том, как бы сэкономить время. Пока я думал, мочевой пузырь дал знать о себе. Я скосился на полупустой ящик холодного чая, и понял, что мне предстоит многократные выходы на природу. А каждая остановка забирает минимум пять минут. Вот тут мне почему то вспомнился фильм: «Тупой и еще Тупее» Там герой Джима Керри отливал в пустую тару, из под пива. Мне почему то, это показалось тогда отличной мыслью. Тем более, что пустой тары из под чая хватало с избытком. Она была везде. На сидении, на полу, под лобовым стеклом. Вот так и получилось, что я взял одну из пустых бутылок, стянут с себя штаны, и засунул детородный орган прямиком в бутылку. Благо горлышко у бутылок из под чая довольно широкое, и промахнуться я не боялся. Далее все развивалось как по сценарию. Глянув на дорогу, я понял, что догоняю очередную медленную Фуру. И как раз было пространство для обгона. Оставив член в бутылке, я сосредоточился на обгоне. Через несколько секунд внимания на дороге, обгон был завершен, и я поспешил вернуться к прерванному делу. И тут меня ждал сюрприз. Да еще какой. Член, в тот момент, когда его оставили без присмотра понял, что его куда то засовывают. А раз засовывают, значит не просто так. Я бы на его месте рассудил точно так же. Как там говорил Вини Пух? «Если есть улей, значит там есть мед». Вот так рассудил и член, если куда то засовывают, то значит нужно вставать. Что он и сделал. И теперь я сидел, и с ужасом смотрел на свою эрекцию. Эрекцию, да еще и в бутылке. Плюс ко всему, еще было больно. Жесткое пластиковое кольцо передавило основание, и сколько я не дергал бутылку – слезать она не хотела. Мне аж обидно стало. Что люди то подумают. Особенно учитывая то, что на улице было еще светло, а остекление в бусике спускается гораздо ниже, чем посадка водителя. И теперь каждый желающий мог меня рассмотреть, так сказать во всей красе. Я еще несколько раз подергал банку, и поняв, что только усиливаю эрекцию, грязно выругался. Если дергать сильнее, то можно и совсем оторвать свое мужское хозяйство. Причем уже и так все болело не по детски. А Кривой Рог все приближался. Оставалось ехать каких то семьдесят километров. Еще раз выругавшись, я набрал номер Дениса. - Ох – ха – ха, - раздалось в трубке, - ты уже рядом, дорогой друг? - Я то рядом – выдал я зло – только мне нужна будет твоя помощь. –Поморщившись я поправился. – Возможно не твоя, а твоих девчонок. - Ты хочешь девочку, дорогой друг? Нет проблем. Скажи только каких ты сегодня предпочитаешь, и я выберу тебе лучших. - Я сегодня предпочитаю бутылки – съязвил я, и рассказал Дене, что у меня на члене обосновалась бутылка из под чая Несте. Трубка заржала просто лошадиным смехом. - Ах-ха-ха, вот это тебя спермотоксикоз припер – заливался Денис - неужели не мог подождать часик? - Блин, долго рассказывать, ты скажи, поможешь снять бутылку, или нет. В трубке на время воцарилась тишина. Денис думал. Потом труба ожила и спросила – Ладно, приезжай, я тебя на въезде в город встречу с опытным персоналом. - Только пожалуйста обрисуй девчонке ситуацию – попросил я, и нажал кнопку отбоя. А вокруг уже начиналось оживленное движение. И мне казалось, что все только и делают то, что пялятся на меня. Я попытался как то спрятать бутылку в штаны, но ничего не получалось. Натянул сверху свитер - получилось еще веселее. Какой то мачо – переросток. В итоге я снял куртку и накинул сверху на ноги. Вскоре я увидел Дениса, с маленькой рыжеволосой девчонкой. Возле них я и остановился. - Ну вылезай, обними старого друга – забасил Деня - И ее вон обними. Хороша деваха. - Ты с ума сошел, как я к тебе вылезу? Что бы ты еще и с бутылкой поздоровался? Давай лучше ты залезай. Немного поупиравшись для проформы, и посмеявшись, Денис все же ловким движением закинул девчонку в салон, а следом и сам залез. Потом сказал: – Давай отъедем немного, там нам не помешают. И жестами указал направление, в котором следовало двигаться. Через пять минут мы оказались на коком то заброшенном стадионе, и вокруг действительно не было ни души. - Ну, вот, давай показывай свое достояние - эксперт разберется – Денис вновь заржал, и хлопнул меня по плечу. - Тебе бы все ржать. А мне то больно – сказал я и поднял куртку. Денис даже ржать перестал. – Ого, как его зажало то, - выдал он, и продолжил, уже обращаясь к спутнице – давай делай что ни будь, не сиди. Девчонка с невозмутимым видом, сказала, что бы никто не дергался, и не мешал, достала из сумочки маникюрный наборчик, а оттуда извлекла маленькие ножницы. - Ээээээээ – запротестовал я. - Что это ты делать собралась? - Не мешай, - спокойно ответила рыжая. – Вечно вы мужики засунете свой член куда попало, только не туда, куда он по природе вставляться должен, а потом бегаете, и кипишь поднимаете. Пока она это говорила, руки ее работали. Она сделала дырочку в середине бутылки, и обрезала ее по кругу. Получилась веселая картина. Детородный орган в капюшоне. - А теперь наслаждайся процессом – сказала фея, и вынув изо рта жвачку, прилепила ее на торпеду. Потом она наклонилась вниз, и вновь весело заржал Денис. - Слушай, нужно будет и себе попробовать неординарный отсос – пробасил он – а то уже приелась однообразная похоть. А тут я гляжу у тебя свежие идеи. Денис не соврал. Девочка была умелой. Через пять минут я кончил. Вернее кончил – это сильно сказано. Было больно, и через обжатый горлышком бутылки член, сперма никак не хотела проникать наружу. Но рыжая бестия знала свое дело. Она была как вакуумный насос, и высосала меня до последней капли. Потом достала из сумочки крем, намазала им руки, и потихоньку начала какие то нажимания. Уж не знаю, чем она людям помогала, но через минуту, она сняла горлышко бутылки, и выкинула его в окно. Потом кремом смазала сдавленное место, хитро улыбнулась, и сказала – Ну что, дорогой, поцелуешь спасительницу в губы? – При этом она прокатила язычком от одного уголка губ к другому. Я, честно говоря, опешил, и не знал что ответить. Девочка вздохнула, и отлепив жвачку от торпеды вернула ее в ротовую полость. - Нет, ну почему вы мужики такие козлы – задала она вопрос обращаясь к кому то виртуальному. – Ведь ваш же продукт глотаешь, а вы потом и поцеловать чураетесь. Ответом ей вновь стал смех Дениса. Уже позже, когда я завез Дениса с девчонкой домой, и выдвинулся дальше, я задумался над ее словами. А ведь я даже не спросил, как ее зовут. Она так и останется в моей памяти просто рыжей девчонкой, жующей жвачку. Отвлекла меня от мыслей о вечном, дорога. Кривой рог оказался большим городом. И в нем, как то все необычно напутано. Мне нужно было ехать на Днепропетровск. По началу, следуя указателям, я спокойно справлялся с этой задачей. Оставалось даже время поглазеть по сторонам. Но потом указатели стали попадаться все реже, а перекрестки встречались все чаще. Причем не всегда главная дорога шла прямо. Я стал вертеть головой по сторонам, в надежде найти хоть какой то ориентир, или указатель, который направил бы меня в нужное русло. И тут я его увидел. Да от неожиданности оторопел. Как компенсация долго отсутствующим указателям, на перекрестке их стояло аж два. Причем один указывал что Днепропетровск находится справа, а второй, словно издеваясь, перечил, и указывал влево. Я остановился, и ничего не понимая, смотрел на знаки. Они были абсолютно одинаковые, за исключением указанного направления. Решив, что язык до Киева доведет, а уж до Днепропетровска и подавно, я подошел к мужчине средних лет, и спросил, какой же из знаков верный, и в какую собственно сторону мне ехать? Налево, или направо? Ответ меня просто обескуражил. Мужчина улыбнулся, и сказал – На Днепропетровск вам прямо. Я уже просто ничего не понимал в этих указаниях. Мужик это наверное прочитал у меня на лице, и терпеливо разъяснил, что одна бригада у них вешает таблички, а собирает другая. Поэтому когда повесили одну из табличек на перекрестке, то через несколько дней выяснилось, что повесили неверное направление. Сразу был указ, нарисовать направление в противоположную сторону. Видимо о существовании еще одного направления чиновникам не было известно. Не читали они в детстве сказок, про камень у трех дорог, и задумавшегося рыцаря. Так вот, новый знак был сделан, как и предписывал указ. В противоположную сторону от исходника. И, через несколько дней, он красовался на том же столбе. А так как бригада, цепляющая знаки – их не снимает, то и висели эти указатели вместе, путая проезжающих путников. Видимо, бригада, которая ответственна за съем, была пьяна вдрабадан, либо же они просто решили прикольнуться. А возможно виной всему простая человеческая лень. Для нашего народа это вполне естественно. Поблагодарив мужчину, я продолжил свое движение прямо, и вскоре действительно увидел очередной указатель. Далее, хоть и с недоверием, я следовал знакам, и вскоре оказался на трассе, ведущей в Днепропетровск. Расстояние между этими двумя городами незначительное, и я рассчитывал быстро добраться до следующей цели. Тем более, что Саша Решетилов уже звонил несколько раз, и укоризненно напоминал мне, что я уже совсем выбился из графика. Тем временем на землю опустились сумерки, и настало то время, когда ездить абсолютно не удобно. То есть, без света фар уже мало что видно, а со светом, видно не намного больше. А количество ям на дороге, тем временем превзошло все мыслимые и немыслимые границы. Причем они в вечерних сумерках умело маскировались, сливаясь с дорогой. Зачастую о наличии на дороге ямы, было понятно, по глухому удару снизу. Ямы же были настолько огромны, что порой машина кренилась, попадая в них. Вначале я злился, потом начал нецензурно браниться, а после наплевал на ямы, и решил, что они недостойны моего внимания. Но, подъезжая к Днепропетровску, ямы до того разрослись, и углубились, что ехать стало попросту опасно. Один раз я влетел в такую рытвину, что бусик после удара, ощутимо потянуло вправо. Я уже думал, что пробил колесо, и начал вспоминать всех дорожных рабочих, которые пропили асфальт, всеми нехорошими словами, которые были у меня в запасе. А так как слов было много, то и тирада могла затянуться. Однако, она была прервана очередной ямой. Да что там ямой, это был просто мини овраг. От удара, я подпрыгнул до потолка, и буквально ощутил, как взлетевший в воздух лафет, схлопывается сзади на манер гидроборта. После этого, машину начало тянуть уже влево. Этого я уже вынести не мог, и позвонил Сане. Пожаловавшись на дороги, я сказал, что наверное вообще буду ехать медленно. - Тю, - сказал Саня, - давай я тебя сейчас проведу. Ты где сейчас едешь? - Проехал указатель «Днепродзержинск». - Прекрасно, сейчас держись в левой полосе. После того как начнется спуск, перестройся вправо. Я точно последовал указаниям, и сразу же влетел в яму. - Блин, Саня, тут большие ямы, что за приколы? - А ты проехал указатель маленький, или большой? – поинтересовался Решетилов - Вроде маленький. - Тогда понятно, спуск начался? Держись правее. И в принципе, под телефонную диктовку езда пошла веселее. По крайней мере, ям я стал ловить в несколько раз меньше. Вот так меня и вели, словно по минному полю, до самого поворота на Запорожье. Странно, что в Днепропетровск дорогу указывают как в Запорожье. Но я уже привык к странностям указателей на Украине, поэтому вскоре уже заворачивал в спортивные боксы Фельдмана и Решетилова. Запарковавшись во дворе я вышел и потянулся. Однако, после полутора тысяч километров я заметно устал. Спину ломило, болела от жесткой сидушки задница, и жутко зудел член. Но последнее обстоятельство к дороге имело мало отношения. Вдобавок меня ощутимо качало. Наверное, такие чувства испытывают моряки, после долгого плавания сошедшие на земную твердь. Размявшись с дороги, я открыл дверь, и вошел в ангар. Однако, тут в ожидании меня не скучали. Посреди огромных боксов стоял стол для пинг-понга, и Саня с другом активно упражнялись в настольном теннисе. Завидев меня, партия закончилась, и мы переместились в офис, где меня начали отпаивать кофе. Горячий напиток немного привел меня в чувство, и в приятной беседе, я поглотил около литра отборного зернового яда. О переборе я понял по шуму в ушах и легкому головокружению. Вылив остатки кофе в раковину, я сказал, что пора бы и честь знать. Нужно было грузить боевую машину на лафет, и выдвигаться в направлении Киева. По дороге предстояло заскочить еще в Полтаву, куда меня давно звали двое ребят, с которыми я познакомился на ралли, и давно обещал заехать к ним в гости. Машину кстати грузили и увязывали довольно долго, и когда Саша меня выводил в направлении Полтавы, я уже снова почувствовал навалившуюся усталость, и желание поспать. Время близилось в 22.00, когда весело помахав рукой в нужном мне направлении, Решетилов свернул с трассы. Я же продолжил движение по абсолютно пустой автостраде. Кто долго ездил без сна по трассам, тот знает, что пока трасса узка и извилиста, то можно не беспокоится о сне. Дорога держит тебя в напряжении, и не дает провалиться в омут забытья. Как только дорога стает многорядной и прямой, то сразу начинает клонить в сон. Вначале начинаются так называемые моргунчики. Веки опускаются и поднимаются. Вроде бы быстро, а на самом деле мигание происходит намного замедленнее. Вначале это секунда, потом пять, десять, и так далее. И в итоге, моргнув на трехсотом километровом столбике, вы может отморгнуть на триста пятом. А можете и не отморгнуть вовсе. Самое противное в этом, что водитель понимает, что засыпает, но всячески отгоняет от себя эту мысль. Вот и я, начав моргать, понял, что нужно себя чем то занять. Вначале пробовал петь, но это мало помогало. Потом пробовал менять положение тела за рулем. Один раз, я так удобно устроился, что чуть не провалился в сонное царство. Поэтому я сел как можно неудобней, и закурил. Но отогнанный на минуту сон, возвращался, и кутал, убаюкивал, не давал сосредоточится. Я начал злиться на самого себя, и думать, чем бы таким еще себя занять? Решение пришло неожиданно. На обочине я заметил голосующего мужика. Притормозив рядом, я открыл дверь. В кабину осторожно всунулась голова, и сказала: - Мени до Царычанкы. Тут нэ далеко. Пидвизэтэ? - А анекдоты свежие ты знаешь? – спросил я в лоб. - Шо? В мене гроши е, я розрахуюся. – ответил провинциал. - Да не нужны мне твои деньги, ты что то рассказать можешь? - Так, я знаю байку про двух гусей, вы такэ чулы? - Короче, залазь, трави свою байку. Незнакомец, зябко кутаясь, влез на сидение, и молча уставился на меня. - Ну, давай что ли своих гусей, рассказывай, не молчи. - Я, о то, про гусей, так шось воно нэ смишне буде. – Сказал мужик, и опустил голову. - Блин, да что ж, ты так и будешь молчать? Давай спой хоть что нибудь. - Та я не вмию, в мене голоса нэма. – Мужичек и вовсе сник. Далее разговор шел сугубо однобоко. Я задавал вопросы, а он на них отвечал. Я узнал, что едет он к своей невесте, что бы просить у родителей ее руки, а в силу своей природной застенчивости, не знает, как это лучше сделать. И вот тут меня порвало. Я буквально завалил его советами, как завоевать сердце женщины. Если бы он воспользовался хотя бы половиной, то мог бы жениться не только на своей невесте, но и на ее маме, и даже на ее папе. Выпуская его в Царичанке, я напомнил, что робеть не стоит, и похлопал по плечу. Пятнадцать гривен, которые он мне сунул, я брать наотрез отказался. Сказал, что бы он купил лишний подарок для невесты, а еще лучше для тещи. В общем купи бутылку водки для Тестя, и выпейте с ним. Глядишь и осмелеешь. Тогда он мне начал сунуть сигареты. Пришлось смириться. Красная прима, в количестве пяти штук перекочевала из пачки, ко мне на торпеду, и пожав друг другу руки, я оставил попутчика позади. По мере приближения к Харьковской трассе, погода портилась. Трасса намокла, да и погода была какая то мерзкая. Дождь – не дождь, Туман – не туман. Какая то мряка, которую и дворники то не хотели полноценно счищать. Так же ощутимо похолодало. Я поежился, и включил обогрев. Летняя резина тоже почувствовала холод, и как то сразу отказалась держать дорогу. Про лафет, теперь уже груженый и говорить не хотелось. Его колеса, обутые в Росаву довоенного года выпуска, просто скользили как лыжи по воде. А учитывая то, что тормозов на лафете не было, езда превратилась в подобие экстрима. Любое легкое нажатие на педаль тормоза сопровождалось ударом по фаркопу сзади, и моментальным юзом. А если был перебор со скоростью в повороте, то лафет начинал уходить юзом наружу, а при сбросе газа, стремился схлопнуться внутрь. Даже на скорости 90 км.ч. управлять таким среднеприводным транспортным средством доставляло немало «веселых» моментов. До выезда на Харьковскую трассу, я не то, что расхотел спать, я просто вспотел от напряжения, и постоянного отлова лафета. Так что, когда я выехал на трассу в Селе Решетиловка (Сашу постоянно подкалывают, что у него есть свое село), я вздохнул с облегчением. Повернув направо, я двинулся в направлении Полтавы. До нее оставалось всего то ничего. И через пол часа, меня встречали двое начинающих раллистов любителей – Миша и Сережа. Несмотря на то, что был уже час ночи, они с удовольствием напоили меня чаем, и выслушали историю, которую вы, любезный читатель лицезреете на этих виртуальных страницах. Посмеявшись, и поболтав на отвлеченные темы, я откланялся, и, отвергнув предложение ночлега, выдвинулся к Киеву. Тем более, что мне нужно было заехать в Столицу до часа Пик. Стоять в огромных утренних пробках с лафетом за спиной, мне как то не улыбалось. Так что, время прибытия было рассчитано, и оповещено для встречающих. Да, в пять утра меня должны были ждать возле боксов. Причем, встать в такую рань изъявило желание с десяток одноклубников. Посудите сами, разве я мог опоздать? Ехать оставалось триста километров, и у меня на их преодоление оставалось чуть больше трех часов. Трасса стала ровной и однообразной. Снова тихонько подкрался сон, и мягко потянул за веки. Вновь они стали медленно опускаться. Пришлось останавливаться возле придорожного кафе, и заряжаться кофе. За одно я решил и поесть, так как последний раз кушал еще в днем, в Николаеве. Кафе называлось: «У Сестер», и яркая вывеска издалека завлекала яркими огнями. Выйдя у входа, я закурил, и проверил затяжку ремней, крепивших боевой автомобиль к лафету. Ремни уже изрядно вымокли, и разумеется, дали слабину. Затянув каждый из них еще на несколько щелчков, я зашел внутрь, и сделал нехитрый заказ. Я конечно понимаю, что ночь уже была глубокая, клиентов видимо мало, но то, что мне принесли, едой назвать можно было отдаленно. Суп Харчо, конечно должен быть острым, но не настолько же, что бы вызывать огонь из ротовой полости. Я чуть не подавился, когда съел пару ложек. И это я, приученный к мексиканской пище, и хлебающий коктейль бабця Кончита литрами. От такого Харчо, мучился бы изжогой даже видавший виды мексиканский Мачо. Делать нечего, отставив Харчо, я наколол на вилку отбивную. Вы не поверите, она была откровенно кислая. Да что же это такое. Я был просто возмущен. Подозвал официантку, и сказал, что если она при мне сейчас съест эти деликатесы, то я заплачу ей вдвойне. А так, пусть за них рассчитывается шеф повар этой забегаловки. Злой, я поднялся из за стола, и вышел в дверь. Если бы она не была раздвижная на фотоэлементах, то я бы еще и громко хлопнул ею. На взводе я подошел к автомобилю, и увидел, что меня уже дожидаются доблестные властелины полосатых палочек. Вздохнув, я достал документы. Но этих ребят, скорее интересовала боевая 2108, чем документы на нее. Поэтому мне пришлось рассказать и показать в машине буквально все. Начиная от каркаса, и заканчивая шестнадцатиклапанным двигателем. И, разумеется, в конце беседы заплатить штраф за замену силового агрегата, и проваренные сплошным швом чашки. Распрощавшись с Гаишниками, я таки хлопнул дверью, но уже своего авто. И закурив, вырулил на трассу. А трасса вскоре расширилась, и предоставила в распоряжение водителя по две полосы для движения в каждом направлении. Дорога широкая, и без резких поворотов. Я долго ждал ее, и хотя ехать стало легче, возникла новая проблема. СОН. Именно с трех заглавных букв. Огромный, обволакивающий, и затягивающий в себя СОН. Описать это просто невозможно. Веки уже не просто наливаются тяжестью. Они просто отказываются открываться, хотя ты вроде еще бодрствуешь. Силой воли открыв глаза, ты понимаешь, что не можешь адекватно реагировать на дорогу. Перед глазами проплывают цветные круги, в небе летают летающие тарелки. Картинки на придорожных Биг Бордах начинают двигаться, и сбоку от машины, вразвалочку прогуливаются некие личности. И это на скорости около ста километров в час. Я вам скажу, что наркотики – это зло. Не поспите пару ночей, и проведите это время в постоянном напряжении, и вы во всей красе вкусите наркоманские галлюцинации. Но глюки глюками, а со сном надо было бороться. Вначале помогали удары по щекам. Я лупил себя просто немилосердно. Но вскоре удары стали слабо отражаться на восприятии, и даже самые сильные наотмашь, отдавались где то далеко, словно кожа стала резиновой, и все болевые рецепторы попрятались куда то очень глубоко. Как это и не обидно было признавать, но я засыпал. Причем быстро, и не мог этому помешать. Пару раз я останавливался, и начинал растирать лицо снегом, какого уже было в избытке по обочинам дороги. На третий раз я понял, что снег вовсе не холодный, а очень даже дружелюбный, и чуть не уснул в сугробе. Дальше в памяти сплошной сумбур. Еще час я был на грани сна. Вспоминаю как я колотил обеими руками себя по щекам, засовывал себе за шиворот комки снега, курил три сигареты сразу, пел и танцевал, в итоге я открыл окно, высунул голову под холодный ветер и дождь, и проехав с десяток секунд, так и благополучно уснул в этой позе. Благо, через километр я проснулся, и решил обзванивать приятелей. Это то в три часа ночи. Но тогда мне казалось это удачной идеей. Разумеется, говорить со мной у людей не было огромного желания. Все хотели спать, но я настаивал, и даже требовал. Это меня немного отвлекало ото сна. Дозвонившись старому приятелю Саше, я попросил его поговорить со мной. Саня часто ездил по Украине. У него бизнес в куче городов, поэтому он не понаслышке знает, о том, что значит сон в дороге. Он порекомендовал мне остановиться, и поспать, хотя бы пару часов. Я сказал, что не могу, так как меня в пять утра, будут ждать десяток человек. Тогда он выдал фразу, которую я никак не ожидал услышать от него. Саня сказал, что самый действенный способ прогнать сон – это возбудиться. Я возразил, сказав, что в такое время, в таком месте трассы я вряд ли смогу найти даже самую захудалую фею. Трубка в ответ изрекла – разумеется, не найдешь, просто бери и дрочи. Только не вздумай кончить, а то сразу же заснешь как младенец. После этого в ней раздались короткие гудки. Я на время даже проснулся от такого дикого предложения, и, обругав знакомого, выпил еще бутылку чая. Однако это помогло не на долго. Сон вновь начал брать меня в плен. Вновь я начал пробовать все свои проверенные методы, но они мало чем помогали. Тогда выругавшись я расстегнул ширинку, и достав… Ну в общем дорогой читатель понял, чем я занимался на протяжении более чем ста километров до Киева. Самое прикольное, что метод действительно действенный, и можно сказать дедовский. Так что, если кто то столкнется с проблемой сна в дороге, то пробуйте. Если не брезгуете конечно. А я тем временем уже миновал Борисполь, и выехал на магистраль, ведущую к Киеву. Несколько раз я таки заснул на пару секунд, но въехав в город, стало легче. Там где постоянно нужно поворачивать, разгоняться и тормозить, не место для сна. А Киев таких возможностей предоставляет массу. Так что скоро я уже был возле боксов на Виноградаре. Ребята уже ждали, и дав мне возможность передохнуть, сами разгрузили автомобиль. Допив остатки чая, и выкурив последние сигареты из пачки, мы встретили рассвет. Осталось только загнать лафет на стоянку, и возвратить Бусик. Это кстати оказалось не быстрым занятием, так как деловая жизнь в столице начиналась. Мне пришлось преодолеть не одну пробку, прежде чем я добрался до Харьковского массива, и после, когда я уже стоял в пробке на Субару, пробиваясь к дому и мягкой постели. Несколько раз в пробке перед южным мостом я все же уснул, и будили меня только сигналы стоящих сзади автомобилей. Быстрее, быстрее. Жизнь в городе бурлила не на шутку, а я заехав к себе во двор, открыл дверь, и еле найдя в себе силы стянуть ботинки и штаны, завалился на кровать. Сон так долго охотившийся за мной раскрыл свои объятия, и я с радостью провалится в эту черную дыру. Я не слышал ни шума машин за окном, ни звонков мобильного телефона. Я спал. Спал сном младенца. Без которого не возможно продолжать полноценную жизнь. (С) ValerKat.

Так я только на прошлой неделе в Одессе был. Просто делать было нечего, взял, да и поехал. По Аркадии порродил, в море окунулся. Опопуленьки. Исправил.

Вот старый отчетик. Я его не редактировал, поэтому стиль изложения сумбурный. Правдивая история о поездке из Киева в Запорожье, и обратно, или как незаметно подкралась Зима. Лучик солнца прокрался сквозь штору, заскользил по ковру, и шаловливо замер у меня на лице. Наугад всунув ноги в шлепанцы, я сладко потянулся и, подойдя к окну, раскрыл шторы. И за эту ночь ничего не поменялось. Черный асфальт, и скелеты деревьев. В очередной раз вспомнив добрым словом синоптиков, которые обещали суровую зиму, я поплелся на кухню, и, кинув чайник на плиту, стал мазать бутерброды. В этот момент и зазвонил телефон. Отложив в сторону кусок хлеба, с твердой пирамидкой масла, я нажал кнопку приема. Женщины… С их звонка всегда все и начинается. Причем всегда все необычное, и даже мистическое. Тем более, в том случае, когда женщина вам не безразлична. Вот и сейчас, держа трубку в одной руке, а второй пытаясь размазать застывшее масло по куску хлеба, я слушал милый голос, который в веселой и беззаботной форме описал мне сложившуюся ситуацию. Как оказалось, ей нужно было срочно ехать в Запорожье, по делам, а рабочая машина поломалась, причем вместе с водителем. Насколько я понял из объяснений, то у кого- то из них отказали тормоза, а кто- то не приспособлен к зимней езде. Представив неприспособленную к зиме машину, и водителя без тормозов, мне стало как- то не по себе, и я, разумеется, согласился стать своеобразным “Калифом на час”, или временным “Водителем для Веры”. Положив трубку, и проглотив недомазанный бутерброд, я погрузился в раздумья. Не хотелось ехать больше 1000 км, и быть неподготовленным. Первым делом я решил посмотреть погоду в городе назначения. Так как на машине стояла летняя резина, я не рискнул ехать на авось. Впрочем, легкий снег не сильно пугал меня. Полный привод легко справлялся со снежными подъемами, доставляя неудобства только на спусках. Как известно, у тел с массой в полторы тонны, тормозной путь одинаков. Или перефразируя на понятный язык, разогнаться много ума не нужно, а вот остановиться… С такими мыслями я и зашел на погодный сервер. Полистав погоду в регионах Украины, я, честно говоря, был немного ошарашен. Получалось, что, выглянув на улицу, я должен был увидеть не раннюю весну, а разгар зимы. В принципе, в ночь выезда было Крещение, а народные приметы по поводу Крещенских морозов обычно всегда сбывались. Вот и сейчас, глядя на чистую черную землю, я слабо мог представить, что курили синоптики, выкладывая погоду на сервер. По их прогнозам, должен быть как минимум буран, хаос и мракобесие. Зайдя в гараж, и посмотрев на летнюю резину с остатком процентов в двадцать, я погрузился в размышления. Даже если половина прогноза синоптиков будет верна, то ехать мы будем долго. Посему я взял телефон, и начал обзванивать знакомых по списку, с целью взять напрокат зимнюю резину. Как назло, почти у всех был некомплект, а мне на Субару, были необходимы только четыре равноразмерных колеса. В итоге, приехав на Чайку, и взяв спортсменов за неокрепшие бороды, я был допущен в склад резины, где и выгреб из пыльного угла четыре тренировочных покрышки. Одна правда была немного пожевана, и с боковым порезом, но сам протектор был почти новым. Получив заверения, в том, что покрышка разулась в самом конце допа, и доезжали на ней всего несколько километров, я успокоился, и, уверив, что как только вернусь, сразу сдам покрышки на склад, я поехал на тот самый желтый шиномонтаж. Ребята там работали знакомые, и, увидев меня, сразу прекратили работу, и налив мне кофе, завязали разговор о погоде. А между тем, небо нахмурилось, и сквозь свинцовые тучи начал падать крупный снег. Согревшись кофе, мы принялись за работу. С перекурами, и анекдотами через час я уже был на зимнем спорте, и, складировав на улице свою летнюю лысую, строго настрого наказал ребятам не сдавать ее в утиль. Мне то она еще пригодится. Шиномонтажники, узнав, что я буду ставить этот Лысак обратно, вначале даже денег с меня брать не захотели, но были тактично посланы, и мы сошлись на цене – “Сколько дашь”. Пока суть да дело, на улице стало уже белым- бело. А снег все падал. Подумав о том, что с резиной я точно правильно придумал, я выехал по направлению к ближайшему магазину. Сразу дала знать себя резина. Машина очень уверенно шла, и даже, несмотря на рыскание передней оси по снегу, давала отличную управляемость. Все- таки резина – это одна из главных составляющих поездки. Единственно, о чем я переживал, так это о пробитой покрышке. Ее, конечно, заклеили, но порванные в некоторых местах ниточки корда, все же вызывали беспокойство. Поэтому, нужно было всячески подстраховаться. Ехал я за самыми необходимыми в дальней поездке вещами. А именно за домкратом и баллонным ключом. Нет, конечно, в машине имелись эти вещи, предусмотренные заводом изготовителем, но я при установке музыки, благополучно закрыл спасительную нишу в крыле музыкальными компонентами, и проще было купить новый комплект, чем разбирать акустику. Один раз уже был неприятный момент, когда я, пробив колесо, долго думал, как же достать замурованные компоненты для установки запаски. Так ничего не придумав, пришлось ехать на шиномонтаж своим ходом. Разумеется, проехав двадцать километров, о ремонте покрышки не могло быть и речи. Там уже рассматривалась проблема реанимации колесного диска. Так что, приобретя необходимые вещи, и разместив их в утробе запаски, я был вполне готов к выезду. Заехав в гараж, и кинув сзади еще и компрессор, я был во всеоружии. Поэтому, заскочив на заправку, и налив полный бак, я набрал телефонный номер, и доложил о готовности. Выезд запланировали на 22.00, и так как времени оставалось еще много, я решил подкрепиться. Набив желудок, я зашел на форум. Время летело незаметно, как и снег за окном. В красивом хороводе снежинки падали на землю, укрывая ее белым покрывалом. Все это было неторопливо и размеренно. Но, выйдя на улицу, я понял, что неторопливость эта обманчива. Машину я очищал минут пять. За это время она прогрелась, и я неспешно двинулся за моей попутчицей. Приехав вовремя, я надеялся на ответную любезность. Но, пунктуальность, и женщины – это несовместимые понятия. Поэтому, время выезда незаметно отодвинулось на час. Честно говоря, еще бы пятнадцать минут, и никто бы никуда уже не поехал. Вернее, я бы поехал. Но совсем не в Запорожье. Но женщины – это невероятные создания. Они приходят всегда в тот момент, когда уже злость закипает, но еще не переливает через край. Так было и в этот раз. Милое создание, нагло улыбаясь, впорхнуло в машину. Я бы, может и озлобился, если бы не багаж. А состоял он из маленькой сумочки, и большого пухового одеяла. Подушка в виде бобра, окончательно добила меня, и я решил просто промолчать. В таком злом настроении мы и выдвинулись в путь. И кто знает, сколько бы я еще был зол, если бы нам не встретился красивый черный Лексус. Он одиноко стоял на светофоре, перед выездом на Бориспольскую трассу, и подъехавшую сбоку Субару воспринял, как вызов собственному достоинству. Я бы, наверное, и не стал издеваться, но злое мое настроение давало себя знать. Дорога на Борисполь вполне ровная. Учитывая то, что крайний левый ряд был еще и почищен, движение не доставляло проблем. Почищенный ряд занял Лексус, и, нажав на педаль акселератора, устремился вдаль. Нужно признать, что двигаясь по снегу, даже на спортивной резине, догнать его удалось только после 170 км.ч. Машин на трассе было немного, но поднимаемые ими снежные вихри немного затрудняли видимость. Лексус, то ли сгоняя трафик с почищенного ряда, толи в силу иных обстоятельств, отстал. Пришлось скидывать газ. Двигаясь накатом, стрелка уверенно ползла вниз. И на 140 км.ч. он таки нас догнал. Причем чувствовалось, что человека задело за живое. Проехал он мимо довольно быстро. Обрадовавшись веселому попутчику, ускорился и я. Но нужно отдать должное многолитровому двигателю. Догнать 430 Лексус, на двухлитровой турбозажигалке оказалось не так просто. Стрелка спидометра перескочила отметку в 200 км.ч., а расстояние между машинами не сокращалось. Пришлось съезжать на асфальт, и только по достижении скорости в 230 км.ч, я начал приближаться. Причем довольно быстро. Дело в том, что перед Аэропортом, дорога делает небольшой поворот. Лексус не рискнул войти в него на большой скорости, и притормозил. Я же идя в плотном потоке снега сзади был вынужден выходить на снежное полотно дороги, причем, сразу в крайний правый ряд. Все остальные были заняты машинами. Что сказать. В Поворот пришлось выставляться боком. Потом делать переставку, и выходить на обгон, между жигулем, и собственно преследуемым Лексусом. Причем фары как раз были направлены в боковое стело 430`того, выхватывая из темноты салона, удивленные глаза водителя. Скользить между машин на скорости более 200 км.ч. сомнительное удовольствие. После этого, Лексус уже не хотел обгонять нас даже при снижении скорости до 100 км.ч., всячески давая понять, что даже при отсутствии съездов, нам не по пути. Пришлось просто уехать. А жаль. Мужик хорошо держался. Жалко, с асфальта не съехал. Интересно было бы глянуть на его ходовые качества на снегу. В Борисполе я уже не злился на попутчицу, так как начал злиться на себя, за то, что позволил себя втянуть в глупые ночные гонялки. Ну прямо как ребенок маленький говорил я сам себе, и решил всю оставшуюся дорогу не превышать скоростной отметки в 150 км.ч. Весомым аргументом в эту пользу была и стрелка указателя уровня топлива. Она не то, что опустилась, она просто рухнула вниз, своим видом показывая, что при продолжении такого скоростного режима, заправляться прийдется довольно часто. Поэтому, включив успокаивающую музыку, я свернул на Днепропетровск, на трассу P02. Километры летели незаметно, стрелка спидометра подрагивала у отметки 120 км.ч. Ветер кружил по трассе снежные хороводы, и изредка попадающийся навстречу транспорт ничуть не портил удовольствия от поездки. Ночь, снежная дорога, теплый салон, мягкая музыка, и хороший собеседник, что еще нужно в дороге. Проехав первую сотню километров, мы были остановлены милым гаишником. Он сообщил нам, что ехали мы очень быстро, и что на глазок наша скорость была гораздо выше разрешенной. Я, конечно, спросил сертификат на его глазок, но он умело ушел от ответа, сказав, что и на ухо он спокойно определяет скорость. И звук вжиииииик, это гораздо быстрее, чем разрешенный в этом месте вжик. На мои контраргументы он свесил голову, и, шаркая ножкой, по уже засыпавшему его по колено снегу сказал, что мы у него на смене первые, и нужно вообще совесть иметь. Честно говоря, этим ответом он меня совершенно обезоружил, и, приняв в качестве компенсации за свое красноречие 10 гривен, служитель порядка с чувством выполненного долга двинулся на боевой пост. К слову сказать, это был единственный встреченный нами гаишник на всем нашем пути к Запорожью. Собственно ,забегая вперед скажу, что, возвращаясь на том же самом месте, мы были остановлены другим служителем закона. Причем создалось впечатление, что машина у них не на ходу, а смена приходит на своих двоих. Снегопад тем временем усилился, и в свете фар сливался в немыслимую симфонию, отвлекая от дороги, и превращая свет фар в подобие туннельных прожекторов. Глаза от этого стремились разъехаться в стороны, что конечно удобства не добавляло. Время шло, и за милой беседой, мы не заметили, что индикатор забортной температуры опустился до -12 градусов. Почувствовали мы это выйдя попить кофе возле придорожного базарчика. Пришлось даже напросится пить кофе под тент. Милая продавщица радушно впустила нас, где и была успешно обкурена, и закидана пустыми стаканчиками из - под кофе. Выслушав историю о том, что недавно люди приехали на машине, и, выпив кофе, не смогли уехать, из- за отказавшей сигнализации, мы решили ехать дальше. Поблагодарив за гостеприимство, мы прыгнули в машину, и спустя некоторое время заехали в славный город Кременчуг. А именно на АЗС. Самое интересное в нашей поездке это то, что бензин кончался точно рядом с АЗС УкрТатНафта. Поэтому заправлялись мы исключительно там. Что я могу сказать о качестве этого бензина. Конечно, это не УкрАвто, но в принципе ехать на нем было безпроблемно. Особенно, если учесть, в каких условиях нам пришлось возвращаться. Но это нам еще предстояло, пока же залив полный бак, и расплатившись с радушным заправщиком, мы продолжили наш путь. Честно говоря, при проезде через город я потерял направление, и, свернув не в ту сторону оказался в краю каких то заводов, и железных дорог. Через несколько километров я понял, что если куда- то и заеду, так это в домну. Такая перспектива не радовала, и, развернувшись, пришлось ехать обратно на исходную. На перекресток трех дорог. Второе направление тоже оказалось без выигрыша, и привело к автостоянке, с дружеской надписью, о том, что в выходные у них тариф в двое выше ,чем по будням, и составляет две гривны. Честно говоря, к этой стоянке вел такой проспект, что можно было смело просить и десятку. Время уже близилось к трем часам ночи, поэтому разбуженный моими криками сторож вполне мог сказать пару ласковых. Но, как ни странно, толково объяснил, что на перекрестке нам нужно ехать по третьей последней дороге. Сказано – сделано. Но, проехав через мост, мы снова оказались на перекрестке. Тут помог таксист, который явно был не рад ночным расспросам, но в помощи выбора направления не отказал. Оставив славный город Кременчуг позади, машина продолжала глотать километры. Снег все прибывал. Усилился и ветер. Волнами он гнал снег через дорогу, и создавалось впечатление, что машина едет не прямо, а по диагонали. Ориентируясь исключительно по разметке машина продвигалась вперед. Кстати, разметку рисовал явно не совсем здоровый человек. Она то убегала к краю дороги, то становилась мелко прерывистой, то вовсе обрывалась. Но самое прикольное, это когда разметка начинала выдавать пузатые геометрические фигуры, пугая и завораживая одновременно. Уже остались в стороне Черкассы, и пройден насквозь город Днепродзержинск, а снег все шел, покрывая все вокруг толстым слоем. Диск с песнями из отечественных кинофильмов крутился уже пятый раз, но разговор не смолкал ни на минуту. Было обсуждено почти все. Начиная от политики, и заканчивая сексуальными извращениями. Самым интимным было признано закапывание глаз. Нет, не вырывание их из глазниц, и захоронение при помощи лопаты, а закапывание оных глазными каплями. Неожиданно разговор перетек в русло кулинарии, и почти одновременно мы поняли, что хотим есть. Остановились мы у ближайшего заведения, с громким названием “Торнадо”. Проваливаясь по колено в снег, мы зашли внутрь, и, завалившись за столик, спросили, насколько качественно тут кормят. Честно говоря, лучше бы не спрашивали. Ну, в самом деле, какой ответ мы ожидали услышать? Разумеется, вкусно, и натурпродукты. Нам даже снисходительно разрешили покурить, пока мы ждали заказ, хотя в их заведении этого не принято. После первой сигареты принесли солянку. Ну, тут придраться сложно… Она была теплая. Это несомненный ее плюс. Но это была не совсем солянка. Вернее совсем не солянка. Вобщем это было нечто в вариации на тему солянки, подсказанное повару собственной фантазией. Со вторым обстояло гораздо веселее. Нам принесли котлеты. По заверению мадам за барной стойкой они только что были жарены. На самом деле можно было смело утверждать. Что они были только что охлаждены. После горячего кофе, я укусил котлету. Эффект был похож на то, если бы я укусил мороженное. Да, и по вкусу, и по температуре, котлета была примерно такой же, как и мороженое. Вспомнив название заведения, и решив, что торнадо в наших желудках – это лишнее, мы поспешили откланяться, и, выкурив назло хозяйке еще по сигарете, двинулись дальше. Вскоре показался и большой город Днепропетровск. К слову сказать, возник он неожиданно. Как подпружиненный прикол из табакерки. Вначале трасса переросла в подобие сельской дороги. Причем настолько извилистой, и с ответвлениями, что сложно было найти верное направление. Мы несколько раз обгоняли микроавтобус, и, проехав не в тот поворот, возвращались ему в хвост. Водитель этого транспортного средства под конец, что- то заподозрил, и остановился. Нет, посудите сами, как бы вы отреагировали, если бы вас каждые три километра обгоняла раскрашенная машина, и скрывалась за поворотом, только для того, что бы вновь вынырнуть из- за кормы. Поэтому, вскоре мы остались в одиночестве, хотя ошибаться не перестали. И вдруг, когда я уже решил, что мы окончательно заплутали, дома подросли, улица расширилась, и мы подъехали к первому за многие километры светофору. Причем красному. Моя остановка даже несколько смутила попутчицу, и пришлось ей указать на наличие красного глаза у нас над головой. Было ,примерно, пять утра, но, несмотря на это город стремительно оживал. Люди на улице спешили по своим делам, причем запрещающий сигнал светофора не был им помехой. Я, честно говоря, был удивлен таким положением дел. Иногда казалось, что пешеходы вовсе не замечают машин, считая их чем- то пришедшим из других измерений. Именно такова была их реакция на сигналы авто. Стараясь двигаться по главной улице, вскоре я был ошарашен большим указателем. Причем стоял он по нашей правой стороне дороги, и указывал направление на Запорожье. А именно назад. Я даже вначале опешил от такого знака. Думал, что это шутка, и даже развернулся, что бы посмотреть, не ошибся ли я. Оказалось, что нет. Знак четко показывал в направлении обратном движению. Это же подтвердил и парень, внимательно наблюдавший за нашим изучением странного указателя. Пришлось возвращаться, и поворачивать возле автосалона. Далее дорога была прямой, и вскоре на горизонте показался искомый объект. А именно- город Запорожье. Проехав по клумбе, мы направились на свет огней города. Вскоре повернув, и переехав железнодорожные пути, мы оказались возле супермаркета, стоящего рядом с базаром. Дальнейшее продвижение вглубь, не принесло результатов. Что в одну, что в другую сторону, дорога резко переставала быть адекватной асфальту, и ехать дальше становилось некомфортно. Время на часах было около шести, и мы решили вернуться к супермаркету, дабы скоротать пару часиков, и после этого позвонить объекту, собственно ради которого, и затевалась эта поездка. На предложение позвонить сейчас, девушка сказала, что нельзя будить людей в такую рань, и нужно иметь совесть. Сказано – сделано. Заехав на парковку возле магазина, мы расположились на заднем сидении, и милое создание, укрывшись одеялом, приготовилось ко сну, используя мои колени, в виде импровизированной подушки. Через пару минут, ее лицо расслабилось, и она погрузилась в сон. Я же от нечего делать, стал наблюдать за течением жизни вокруг нас. Сразу отмечу, что машина не осталась незамеченной. Вокруг постоянно ходили люди, и, тыкая пальцами, что- то оживленно обсуждали. Заметив, что в машине есть хозяева, они спешили удалиться, и уже со стороны продолжали свои беседы. Когда, я насчитал уже пять группировок наблюдателей, меня стало клонить в сон. Подсчет глазевших в нашу сторону был сродни счета баранов, прыгающих через заборчик, и на тридцатом баране, то есть человеке, я погрузился в полудрему. Сколько я проспал, я не могу сказать, но проснулся я от того, что горячие губы обжигали мое лицо, находя ответные ласки, язык ласкал небо, а сердце бешено колотилось. Руки обвили меня, и крепко обняли. Моя же рука очутилась в непонятно как расстегнутых джинсах девушки. Жар ее тела, влажный бутон губ, сводили с ума. Я поднял свитер, и припал губами к ее груди. Язык теребил горошину соска, и… кто знает, что было бы дальше, но внезапно наваждение прошло. Причем у обоих сразу. Глядя друг другу в глаза, мы сказали одну и ту же фразу: “Нужно срочно искать гостиницу”. Для этого было решено зайти в супермаркет, и спросить там месторасположение ближайшего отеля. Заодно перекурить, и выпить чаю. Наспех одевшись, я открыл дверь, и замер в удивлении. Вокруг стояла толпа разочарованных людей. Машина их уже явно не интересовала, и по лицам было видно, что они явно недовольны, таким странным финалом неоконченного интима. У меня даже возникло чувство, что некоторые предприимчивые люди, успели продать билеты в места наилучшего обзора. Было даже как - то неудобно, перед Запорожчанами. (Запорожцами, их называть как то язык не поворачивается). Приехал, как говориться шоу балет, и разогрев публику удалился в магазин. А это и было сделано. Пройдя в утробу супермаркета, мы расположились в кофейне, и заказав чаю, стали наблюдать, как нехотя расходятся зрители. Некоторые еще курили, будто ожидая, что мы вернемся, и закончим начатое, но вскоре ушли и они. Все это время меня преследовало чувство дискомфорта. Вначале я не придавал ему значения, но теперь понял, что от перевозбуждения, у меня страшно болят… Ну вы знаете, что болит от перевозбуждения. Женщинам этого не понять. И вот, допив чай, я встал, и двинулся к выходу, неловко расставляя ноги, и при каждом шаге вздрагивая от боли. Такое ощущение, что моими шарами поиграли в бильярд, и теперь они гулко звенели, оповещая округу громким звоном. На кассе я взял упаковку презервативов, и поковылял к машине. Моя спутница догнала меня через минуту, и сочувственно заглянув в глаза, сказала, что узнала примерное расположение гостиницы. Я кивнул, и мы отправились в сторону плотины, дабы через нее попасть на улицу Ленина, и собственно к отелю. Нужно сказать, что мысли мои занимало только одно, поэтому я не сразу оценил широту размаха улицы. Однако от моего внимания не ускользнуло то, что обилие бутиков и магазинов на ней не уступало киевскому Хрещатику. А по протяженности, последний, нервно курил в углу. Мне уже стало казаться, что улица никогда не закончится, и я остановился возле двух молоденьких девочек, с просьбой рассказать, где же тут у них ближайший отель. Наверное, в моих глазах все было написано, так как девчонки звонко хихикая сказали, что нам еще немного прямо, и направо. Так мы и добрались до отеля “Интурист”. Где- то рядом была еще одна гостиница, под названием “Украина” но искать ее сил уже не оставалось. Ворвавшись в холл, мы попросили на ресепшене номер. Одноместных не оказалось. Но нам мило предложили двухместный по цене одноместного, с условием, что мы не будем пользоваться второй кроватью. Глупцы, да я бы еще и сам им доплатил, что бы они, не давали мне ей пользоваться. Схватив ключи, и поднявшись на седьмой этаж, мы пулей ворвались в номер, на ходу стягивая с себя вещи. Горячая вода в душе ласково обдала наши тела теплом, и под тугими струями мы забыли обо всем. Вода подхватила нас, и понесла, спелые лепестки ее губ раскрылись навстречу, и я припал к ним, упиваясь сладким нектаром. Провел языком по щеке, ухватил зубами мочку уха, и нежно начал его теребить. А вода все несла, вода заставляла забыть обо всем. Вот уже я спускаюсь к груди, и задержавшись на минуту устремляюсь ниже. Ее живот вздрагивает под моими поцелуями, и я не останавливаясь провожу языком по внутренней стороне бедер. От одного к другому. Несколько раз, все сильнее, и сильнее, и лишь потом позволяю себе припасть губами к ее лону. Такому горячему и влажному. Нет, это не вода, это сок. Сок любви. Ее тело выгибается подобно луку с натянутой тетивой, готовому к выстрелу, и я нежно прижав его к себе, вошел. Водоворот подхватил нас, и закрутив понес по течению. Сложно предугадать, бурную реку. Она постоянно держит в напряжении, то затягивая на дно, то отпуская наружу. Водоворот… я стою сзади, она прогнувшись пытается зацепиться за меня рукой. Водоворот… Мы лицами друг к другу, толчками пытаемся выплыть наверх, припав губами, даем друг другу необходимый воздух. Водоворот… Ее нога у меня на плече, и последними усилиями нас выбрасывает наверх. Ее тело напрягается, и я спускаю тетеву. Мелкая дрожь лука после выстрела, и возвращение в реальность. Мы в душе. Штора упала на пол, и весь пол залит водой. Она везде, даже в коридоре на ковролине. Но нет времени на подобные мелочи. Времени всегда мало. Наскоро промокнув тела полотенцами, мы перемещаемся в ту единственную кровать, которую нам разрешили использовать… Презервативы, так и остались лежать на тумбочке. Но это было уже не важно. Их все равно бы не хватило. Встреча была назначена на 17.00. В гостиницу мы попали около десяти. У нас даже получилось часок поспать. В 15.30 мы быстро одевшись поехали искать кафе, что бы хоть как то восстановить свои силы. Нужно сказать, что, выйдя на улицу, мне показалось, что я попал в другой город. Город словно выбелили. Снега было не просто много. Его было колоссально много. Машину я нашел под толстым белым покрывалом. Температура застыла на отметке в -12 градусов, и в принципе к ней мы уже адаптировались. Наспех очистив стекла, и щель интеркуллера, мы выдвинулись на поиски места, где можно поесть. Поехать в Мак Дональдс я предложил сразу, но этот вариант был с ходу отвергнут, и проехав мимо супермаркета Билла, мы увидели два небольших уютных кафе. Повернув направо, я выехал на параллельную улицу, и сразу попал как бы в другой город. Центральная улица была шикарна. Но стоило свернуть с нее и углубиться на сто метров, как дорога стала напоминать прифронтовую. С трамвайными путями посередине. Причем пути внутри были незакрыты. Вобщем такое чувство, что все средства пошли на благоустройство центральной улицы, а остальное пустили на самотек. Запарковавшись на газоне, между двух пеньков, мы направились в кафе. Справедливо заметить, что выбор спутницы был правильным. Очень хорошее меню, и замечательная пища. Плюс панорамное окно, из которого открывался изумительный вид на город, и его обитателей. Честно говоря, меня не покидало ощущение того, что местные жители… как бы это сказать… однотипны, что ли. Очень много одинаковых лиц, и одинаковой одежды. Пока я размышлял о городе, и его отпечатке на лицах жителей, принесли первое. Философские размышления сразу отошли на второй план, и мы усердно занялись поглощением пищи. Нужно отдать должное местному повару, а может мы просто были вымотаны сексом, но еда обоим показалась просто отменной. А картошка с мясом, грибами, и специями на сковороде – это вообще шедевр. Жаль, не было времени отдохнуть и поговорить после моциона, так как мою спутницу уже ждали на деловых переговорах. Кстати, мы единственные, кто через сугробы по лестнице заехали на тротуар, и припарковались непосредственно перед офисом. Моя малышка выпорхнула из машины, и скрылась за дверью. Я же остался скучать, и от нечего делать настроил радио на местную волну. Нужно отдать должное, но власти Запорожья через каждые пятнадцать минут предупреждали людей о погодных условиях, и просили не выезжать на дороги. Тех же, кто побросал свои машины где попало, обещали их лишить. В то же время, на центральной улице творилось что то невообразимое. Машин было просто огромное количество. Они буксовали по нечищеной дороге, и продвигались по проспекту со скоростью черепах. Я, честно говоря, думал, что проблема с пробками и тянучками только в Киеве. Но оказалось, что это не так. Через час появилась моя красавица, и мило щебеча сказала, что все дела она уладила, и мы модем вернуться в отель, продолжить прерванное. По дороге мы заскочили в Биллу, для приобретения какого то жутко полезного крема за дикие деньги. Ох уж эти женщины. Но мы готовы простить им все их капризы и шалости. Выйдя из Биллы, я был вынужден стоять и ждать, пока две Таврии пытались подняться под горку. Это у них не получилось, и они решили все же пропустить меня. Еще раз я похвалил резину. Снега было не просто много, его было огромное количество. Но машина давала отличную тягу. Правда, изредка при трогании, сопротивление колесам было настолько велико, что начинало вонять паленым сцеплением. Учитывая то, что оно и так уже подходило к концу, пришлось трогаться помягче. По дороге в гостиницу, мы решили выехать к Киеву в 22.00, так как девушке было необходимо предстать пред очи своего жениха не позднее восьми часов утра, причем с полным пакетом подписанных документов. Но до отъезда еще было несколько часов, которые мы и провели вместе. Кстати номер в отеле был очень неплох. В нем были и телефон, и телевизор, и даже радио, непонятно зачем прибитое к потолку. Как его включать, для нас осталось загадкой. Так же был пустой графин и два стакана. Уезжали мы из гостиницы мило улыбаясь персоналу. Я думаю, что, зайдя в номер после нас, они были бы в шоке. Затопленная душевая, мокрый ковролин в коридоре, и оборванные в экстазе шторы – это то, что мы оставили в номере после себя. Но увидеть реакцию персонала мы уже не могли, так как были заняты продвижением в сторону Киева. Техника, которой так грозились по радио, наверное, так и не завелась, так как снега на дороге было просто немеряно. Он достигал порогов, и плотину я переезжал, прыгая на встречную полосу, через бруствер, доходящий до середины высоты двери. Зато навстречу не было ни одной машины, и мы проскочили плотину довольно быстро. Приходилось бороться с боковыми сносами на поворотах работая газом, и глянув на спидометр я с удивлением заметил, что едем мы 120 км.ч. После этого я сбросил газ до выезда из города. Однако, выехав на трассу, я понял, что главные приколы нас ждут впереди. Если в городе снег хоть как то раскатывался автомобилями, то на трассе была жалкая колея, проделанная немногочисленными участниками движения, а вокруг царила белая целина. Причем определить конец дороги и начало обочины не представлялось возможным. Я сразу понял, что обгонять попутный транспорт будет мягко сказать проблематично. Но я даже не подозревал, как я ошибался. Понял это я буквально через несколько километров, когда догнал первый автопоезд. Сначала мне показалось, что усилился ветер на улице, так как снежный хоровод, стал гуще. Потом он стал настолько плотным, что стало понятно – спереди кто то едет. Причем этот кто то, не маленького размера. И все же мы могли только гадать, так как впереди, кроме пелены снега абсолютно ничего не было видно. Постепенно приближаясь к впереди идущей машине, видимость скатилась к нулевой. То есть абсолютный ноль. Не видно впереди, ни по бокам. Расхожая фраза: “Иду по приборам”, была как раз к месту. Но шутки шутками, а обгонять было необходимо. Постепенно приближаясь, почти на ощупь, я ждал, когда же в этом турбулентном потоке снежного крошива, появятся габаритные огни. И они появились. Причем внезапно. До грузовика оставалось не более десяти метров. Зрелище я вам скажу еще то. Неожиданно из сплошной стены снега прорисовалась глыба фуры. И кроме ее филейных очертаний, не видно ничего. На свой страх и риск, я отрулил влево на целину, и воткнув третью передачу нажал до упора на газ. Машина, вышла на нераскатанный снег, и рискуя сойти с невидимой дороги двинулась на обгон. По целине ехать совсем не то что по колее, но все же, плавая как корабль, мы потихоньку обогнали огромного оппонента. Нужно сказать спасибо почти всем водителям на трассе в ту ночь. Как только они видели пытающуюся обогнать их малышку Субару, все по возможности принимали вправо, дабы дать хоть одному моему борту сцепление с накатанным снегом. Проехав всего 70 км. До Днепропетровска и совершив с десяток обгонов, я уже был совершенно опустошен. От напряжения начинала побаливать голова. Один раз пришлось обгонять сразу три грузовика, а это я вам скажу, еще то занятие. Въехав в Днепропетровск, я увидел первую рабочую технику. Несколько грейдеров чистили снег на параллельной улице, и, пройдя мимо нас по главной, оставили немыслимого размера отворот снега на нашу улицу. Разумеется, водители легковушек стали перед этой преградой, как перед стеной. Высота снежного бруствера была выше метра. Наверное, я в ту ночь помог некоторым жителям города, так как возглавил колонну, и, протаранив снежную преграду, устремился дальше. Снег фонтаном залетел на капот, прокатился по лобовому стеклу, и продолжил свой путь назад через крышу. Машина уверенно прошла препятствие, и оставив позади поверженный редут продолжила движение. За мной в образовавшуюся брешь начали пролезать и другие машины. Так мы и ехали, пока не началась небольшая горка. К концу подъема я вынужден был признать, что остался в одиночестве. То ли попутчики не держали темп, который и без того был невысок (Примерно 80 км.ч.), то ли горка оказалась для них неподъемной, но выскочил наверх, я в полном одиночестве. Вскоре впереди показались попутные и встречные машины. Нужно сказать, что начиная с этого момента мне стало казаться, что я являюсь участником какого то фильма, про нападение инопланетян. Вокруг царил хаос. Машины то и дело пытались сворачивать на боковые улицы, и зависнув на брустверах беспомощно крутили колесами. Несколько человек пытались переехать трамвайные пути. Они совместными усилиями толкали одну машину, что бы после вернуться за остальными. Впереди идущая Газель сначала приняла вправо, якобы пропуская меня, но как только я взял разгон для совершения обгона, включила левый поворот, и завязла в снегу на трамвайной колее. Ощущение всеобщего безумства усилилось после того, как на огромной скорости через пути перескочил Ланос, и не сумев развернуться, уперся в отворот, перекрыв единственную полосу для движения. Скорость не позволяла оттормозиться на таком коротком отрезке, и я свернул на трамвайные пути, наблюдая гримасу водителя Ланоса. Такой маневр сильно замедлил мою машину, но не остановил ее. Вернувшись на дорогу, я стал осторожнее. Светофоры никого не интересовали. Все понимали, что, остановившись на красный, никто потом не сможет тронуться. Поэтому проезд перекрестков был мягко сказать экстремальным. Впереди показался синий БМВ, который так отчаянно вилял задом, что я даже не рискнул его обгонять. Лишь после того, как его агония постепенно начала затухать, а авто замедляться, я быстро проскочил мимо. А безумие вокруг нарастало. Температура на улице близилась уже к -20, и пешеходы, стремившиеся укрыться в теплых домах, спешили. Разумеется, тротуары никто не расчистил. А идти, проваливаясь в рыхлый снег выше колена сомнительное удовольствие. Поэтому все высыпали на дорогу, и даже на сигналы авто реагировали вяло. С таким сюрреалистическим чувством, мы и выехали из Днепропетровска. Но на выезде нас ожидало последнее препятствие. Город не хотел отпускать своих пленников, зажав их в клешнях как марионеток. А проблемой для всех стал подъем, ведущий на трассу. На нем буквально по всей длине выстроилась вереница фур. Причем в шахматном порядке. Легковушки сгрудились внизу, и изредка одинокий смельчак рисковал попробовать подняться наверх, лавируя между грузовиками, как между фишками в слаломе. Попытка не удавалась, и некоторые спускались назад, а некоторые оставались там, где прекратили подъем. Упросив водителя четверки пропустить нас на старт подъема, мы начали восхождение. Самой большой проблемой стали две фуры, остановившиеся на самой крутой части подъема. Причем рядом. Пришлось выходить на целину. Машину резко поставило боком, и в таком боковом сносе, мы и заехали на вершину. От заднего бампера до грузовика при проезде оставались считанные сантиметры. Но как бы там ни было, восхождение было успешным, и мы продолжили движение. Выехав на трассу, было взято направление по указателям на Киев, и по моим подсчетам, через тридцать – сорок километров должен был показаться Днепродзержинск, и трасса Р02. Но километры летели, обгоны вслепую утомляли, а искомого города все не было. Помню, меня немного смутили километровый столбик, внезапно показавший вместо 425 километров до Киева 485. Но тогда я этому не придал значения. А зря. Дело в том, что с того места на трассе, есть несколько путей в Киев. И мы не повернув на трассу Р02, двинулись по трассе М40. Она тоже вела в Киев, но гораздо более длинной дорогой. И как оказалось, намного худшей. Радовало одно. Транспорта почти не было. Изредка нам попадались ехавшие навстречу грузовики. Остальные стояли на обочине, и некоторые отчаянные водители, с паяльными лампами в руках, грели топливные магистрали. Многие уже ничего не грели, а закрывшись в спальниках, пережидали непогоду. Между тем на трассе движения почти не было. Выехав на середину дороги мы летели в ночь, рассекая снежный буран. Я всматривался в непроглядную тьму, а спутница листала карту, с целью отыскать на ней редкие населенные пункты, попадающиеся нам по пути. Через пятьдесят километров мы приехали в Пятихатки. И у дороги увидели ветхие строения, которые так и норовило сдуть ветром. Свернув с дороги, мы подъехали к одному из них. Дверь открылась с трудом. Еще бы, ведь пришлось не только ее открывать, но и отгребать ей как лопатой снег, который уже существенно превышал высоту порогов. Выйдя из машины, и проваливаясь в снег выше колен, мы направились к двери. Ее изредка открывали, поэтому снега на пороге было немного. Хозяева были на месте, и несказанно удивились нашему появлению. Молодой паренек, скептически глянув на то, как мы запарковались, сказал, что мы уже не выедем. Пухленькая девочка предложила нам погреться и поесть. Мы заказали нехитрую еду, и стали расспрашивать о своем местонахождении. Парень сказал, что бы, мы не психовали, и остались у них до утра. Дорога дальше еще хуже сказал он. Последний грузовик с того направления пришел час назад, и сказал, что там все стоят. Дороги просто нет. Но нам то нужно было к утру быть в Киеве. Выйдя на минуту на улицу в туалет, и отойдя за дом, я понял, что совершил ошибку. Я конечно слукавлю, что расстегивал ширинку под слоем снежного сугроба, но поверьте, это было недалеко от истины. Пока я справлял нужду, я очень сильно пожалел, что выскочил на улицу без шапки. Затылок так замерз, от дующего в двадцатиградусный мороз ветра, что на его согревание ушло как минимум полчаса. Тем временем, перекусив и поблагодарив ребят за гостеприимство, моя спутница сказала, что пора в путь. Выезжая на дорогу, я видел стоящего в дверях паренька, который, наверное, так и не поверил, что машина смогла выехать из такого сугроба. А мы уже катили дальше. По крайней мере, теперь мы знали свое местоположение, и знали, как нам попасть на желанную трассу Р02. Тем временем на градуснике было уже -21, и дорога просто кончилась. Вернее она была, даже скажу больше, иногда, она становилась совершенно чистой, с яркой дружелюбной разметкой. Но в большинстве своем это была снежная равнина, с торчащими, то тут, то там макушками торосов. Кстати, наезжая на последние, машину неплохо подбрасывает на два колеса. Со стороны это наверное зрелищно смотрелось. Как бы там ни было, но ветер с полей приносил такие снежные вихри, что даже при отсутствии попутного транспорта видимость резко стремилась к нулевой. Причем, если скорость снизить до 50 км.ч., то и вовсе терялись очертания дороги. Пришлось ехать больше 110, что бы хоть как то сохранять ориентиры. Один раз нам навстречу попался джип. Какой марки он был – осталось загадкой, так как больше это было похоже на снежный ком, в который вставили два фонарика. Причем не простых, а ксеноновых. Тем не менее, эта встреча вселила оптимизм. Значит можно проехать, значит, есть шанс. Девочка, укрывшись одеялом сладко посапывала на переднем сидении, поджав под себя ноги, и я укрыв ее получше улыбнулся. Ее не заботит, ни дорога, ни погода. Она сейчас где то далеко. Возможно, на берегу моря. С такими мыслями я и ехал, всматриваясь в непроглядную снежную пелену. Ориентиром для меня служили знаки, и указатели направления главной дороги. Машина то и дело подпрыгивала на торосах, как на трамплинах, и во все повороты входила не иначе как боком. Меня это настолько расслабило, что, зайдя на очередной спуск со знаком крутой поворот, я не придал этому значения. А поворот был действительно крутым, начавшись, как легкая двойка, он внезапно закручивался в полноценную пятерку. Причем в самом его конце был железнодорожный переезд. Вот что значит не расслабляться. Машина и так идущая в сносе уже не доворачивала во внезапно закрывшийся поворот, пришлось отрабатывать левой ногой, и чуть ли не багажником вперед выходить к переезду. Кстати закрытому. А по рельсам ехал поезд. Я, честно говоря, был в шоке, и думал, что поезда тоже не ходят. Но, доблестные железнодорожники с честью исполняли свои обязанности, и даже служительница переезда с охотой рассказала мне дальнейший маршрут. Возможно от увиденного выхода к переезду автомобиля в критическом сносе, она долго желала нам счастливого пути. Через десяток километров, мы выехали в Кременчуг, причем именно к тому мосту, на котором заблудились по дороге в Запорожье. Он стал нам как старый знакомый, которого долго ждешь. Теперь то мы знали точно, куда ехать дальше. В городе дорожные службы потрудились на славу. Дороги были расчищены, да и снегопад уже пошел на убыль. Кстати, даже выехав за пределы города, мы словно бы попали на магистраль. Дорога была укатана. Изредка проезжали машины. Некоторое неудобство доставляли редкие торосы, но по сравнению с предыдущей дорогой – это был хайвей. Настроение улучшилось. До недавно еще такого недостижимого и далекого Киева, осталось рукой подать. Транспорта почти не было, поэтому я выехал на центр дороги, и продолжил движение, сосредоточив свое внимание на разделительной полосе. Волной накатила усталость. Последние пять часов, дорога держала в напряжении, и только сейчас смилостившись, позволила расслабится. Начало клонить в сон. Сначала веки наливаются свинцом, и хотят опуститься. Ты сопротивляешься этому, и изредка позволяешь себе моргнуть. Один раз, потом второй… Моргнув возле километрового столбика с отметкой 101 км, веки поднялись только у столбика 99 км. А казалось, что человек моргает быстро. После такого длинного моргания, я решил разбудить девочку, и завел с ней милую беседу. Температура за бортом достигла своего минимума за всю поездку, а именно -23, и выходить курить совсем не хотелось. Поэтому, мы так и въехали в Борисполь, комком сбитого снега. Да, именно снежным комом. Машина полностью обледенела. Сбоку она даже напоминала, какой то концепт. Температура поднялась на один градус, а Киев был уже не за горами. Всего лишь финишная прямая. Вскоре показался и дом моей спутницы. Поцеловав на прощание милое личико, я отпустил ее в объятия к другому, а сам двинулся в гараж. Силы были на исходе. Страшно хотелось спать. Открыв ворота гаража, я почувствовал, что джинсы начинают примерзать к ногам, и идти километр по такому морозу, мне не улыбалось. Поэтому, я закрыл гараж, и подъехав под дом, оставил машину во дворе. В голове была только мысль о сне. Открыв дверь, и кое как стянув с себя одежду, я упал на кровать. Сон окутал меня, и понес по течению. Как странно, явь, и грезы. Что разделяет их. Наверное, ответ на этот вопрос так и останется загадкой… (с)ValerKat.

Эпилог. Честно говоря, жаль было уезжать так рано из «Шамони». Я бы с удовольствием сходил и на «Мер ди Глас», и съездил на «Маттерхорн». Но все же я сделал то, к чему стремился. И уезжал, вполне довольным этим приключением. Утром я проснулся, и пошел прогуляться по городку, давшему распространение альпинизму по всему миру. За несколько часов, я неспешно прошел городок, вдоль, и поперек. Ноги уже не болели, и я, можно сказать, не замечал подъемом и спусков. Обойдя Шамони по периметру, я купил билеты на вечерний рейс в Женеву, и пошел в центр, покупать сувениры для друзей. Вскоре я скупился, и даже зашел в «Мак Дональдс», подкрепиться перед дорогой, и ночевкой в Женеве. Покупать в Аэропорту, по баснословным ценам, бутерброд с колбасой, мне вовсе не хотелось. А после недельного питания «Мивиной», еда из «Мака» мне показалась просто рестораном для гурманов. Я жевал фишмак, причмокивая, и только изредка кривя гримасы, когда губы в очередной раз лопались, обдавая рыбную котлету, брызгами крови. А потом я собрал вещи, и палатку, тщательно все упаковав, и накинув рюкзак на плечи, выдвинулся на автостанцию. Автобус пришел точно по расписанию, и я, помахав скальным пикам рукой, забрался в просторное нутро Неоплана. А вскоре я уже был в Женеве. Немного побродил по аэропорту, и как только стало темнеть, пошел под известный мне мост. Со мной был спальник, поэтому ночевал я планировал с комфортом. Но, зайдя под мост, я был немало удивлен. Тут сегодня был аншлаг. Под мостом было сборище местных бомжей. На бетоне лежали тряпки, и сидели несколько человек. В принципе не такие уж и сильно оборванные. Но знакомиться с ними, мне не сильно хотелось, поэтому я деловито прошел мимо, и, развернувшись, пошел обратно в аэропорт. Там поднялся на второй этаж, и нашел небольшую нишу на кафельном полу. Расстелил возле нее каремат, и, положив под голову рюкзак, уснул. Проснулся я оттого, что рядом, что-то жужжало. Причем настойчиво и громко. Оказалось, что это уборщик аэропорта, на машинке полотере. Он тщательно мыл пол, стараясь избегать контакта со мной. А так как я развалился на обширной площади, то он, то и дело наматывал круги, вымывая пятачки, вокруг меня, и моих пожитков. Увидев, что я проснулся, он развернулся, и поехал вдаль по коридору. Я же встал, и принялся сворачивать карематик. Времени у меня было достаточно, что бы не спеша сходить в туалет и умыться, а потом, замотать рюкзак в черные кульки, и рулон скотча. Этим я и занялся. Вскоре я уже стоял в очередь на регистрацию. И снова тебе никакого жесткого контроля, и наездов. Вообще билеты я получил не на стойке регистрации, а в автомате предварительной брони, по штрих коду. Потом просто подошел к ленте транспортера, и, предъявив билет, получил корешок багажного чека. Прошел в двери с метало детектором, на которых спросили, есть ли у меня действующая виза? Я ответил, что, разумеется, есть, и протянул им паспорт. Но они лишь отмахнулись, пропуская меня в зал ожидания. Вот и все формальности, и ни одного человека в очереди. Так же я и в самолет прошел. Никакой очереди, и никакой толчеи. Тихо, и спокойно. Чего не скажешь об Амстердаме. По прибытию, огромный людской поток увлек меня на выход. И вновь, беготня по невероятных размеров муравейнику, постоянно натыкаясь на какие-то посты проверок, и контроля. В этот раз, у меня было больше времени, и я терпеливо ждал, пока меня проверят в очередной, стодесятый раз, и пропустят в следующую секцию. Один раз, я правда на таможне не выдержал, и сказал, мужику, разглядывающему мою визу в лупу, что я лечу домой, а не в Европу, и смысла так пристально вглядываться у него нет оснований. Он вновь сверил мое фото в паспорте, с оригиналом, и спросил, почему я не похож. Я ответил, что обгорел в горах, и, по-моему, это отчетливо видно. Таможенник почухал затылок, а потом долго искал, куда же ему поставить штамп о выезде из Европы. И не нашел ничего лучшего, как шлепнуть печать на Индийскую визу. Я даже спорить не стал, и побрел на стойку посадки. Тут стояла неимоверных размеров очередь. Каждого допрашивали с пристрастием, и разглядывали, чуть ли не коронки зубов. Стало ясно, что отношение к нам, приехавшим из бывшего соц лагеря, хуже чем к местным бомжам и преступникам. Пришла и моя очередь. Я положил все вещи на ленту транспортера, а сам прошел в метало детектор. На мое удивление, он зазвонил. И самое прикольное, что не было у меня ничего железного вообще. Толстая тетка в форме, и с ручным детектором металла, сказала мне снять кроссовки, и пройти снова. Я спокойно сказал, что в кроссовках нет металла, и что там даже обертки шнурков из пластика. Тетка взвизгнула что-то вроде: - Не спорить со мной - и еще раз показала на ботинки. Я разозлился. - Я вам еще раз говорю, что нет там металла, а если я сниму кроссовки, которые не снимал последние несколько дней вообще, то вам тут и противогазы не помогут. И что, отвечать потом за химическую атаку в аэропорту? Я так не хочу. - Я сказала, снимай. - Ну, блин, ты сама этого хотела. Я демонстративно снял кроссовки, и положил их на стойку возле толстой тетки, потом развернулся, и удовлетворенно отметив, как искривилась ее физиономия, прошел через рамку детектора еще раз. Вернувшись, я улыбнулся, и спросил, не нужно ли мне чего-то еще снять? Она с ужасом смотрела на меня, и чуть ли не зажимая нос, сказала, что бы я забирал свою обувь, и валил на посадку. Я удовлетворенно, не спеша, обулся, подхватил баул с палаткой, и пошел к стойке посадки. Но не тут то было. Всех прошедших детектор, загнали в маленькое помещение, как селедок в консервную банку. И сказали - ожидайте посадки. Точно, относятся как к скоту. В итоге, в самолет всех пустили только за пять минут до вылета. Я уже второй раз был рад покинуть Амстердам. Красивый город, с негостеприимными людьми. Плавный, незаметный разгон, и самолет, оторвавшись от полосы, стрелой взмыл в небо. Вскоре он зашел на посадку в Борисполе. Колеса коснулись полотна, и самолет весь затрясся, словно попал на проселочную дорогу. Посадочная полоса была в таких стыках, что казалось, колеса вот-вот отвалятся. Рядом сидящая пожилая пара иностранцев, заметно нервничала. Мужчина, державший одной рукой очки, а второй схватившийся за сердце, нервно спросил у своей жены: - Вот хеппенед? - Донт ворри, итс а Совиет Юнион. После этих слов я широко улыбнулся, и стал ждать полной остановки. Как всегда, паспортный контроль в Борисполе, многолюдный, и долгий. А потом я встал возле ленты багажной выдачи, и нервно стал ждать свой рюкзак. Я, почему-то ожидал, что он снова остался в Амстердаме. Но вскоре мой багаж, все же показался на транспортере. Сдернув его на пол, я понял, что скотч в нескольких местах чем-то порезан. А когда я содрал кульки с рюкзака, то недосчитался одного ледоруба. Злой, подошел к служащему, и сказал о пропаже. Он отослал меня к начальнику, который долго убеждал, что персонал Борисполя кристально честен, и что ледоруб, наверное сперли в Женеве, или в Амстердаме. Когда я со смехом сказал, что оставлял рюкзак без присмотра, на несколько дней, и никто ничего не брал, он выдал фразу, что может ледоруб сам выпал, где-то на погрузке, перекладке, или выгрузке. Я показал крепление второго ледоруба, и невозможности его выскочить из перехлестнутой петли. В общем, разговор зашел в тупик. Мне было предложено написать заявление, и ждать несколько часов, пока они будут якобы искать пропажу. Я плюнул на пол, послал всех куда подальше, и пожелал им подавиться этим ледорубом. Сам же направился на выход, минуя вещевой контроль. Меня окликнул мужик, с требованием положить рюкзак на осмотр. В ответ он услышал, что я думаю о нем в частности, о его аппарате, и всем персонале аэропорта. Честно говоря, думал, что будут останавливать, и делать обыск. Но я спокойно вышел в двери, и потерялся в пестрой толпе встречающих, и прибывавших. Вышел на улицу, и сказал: Ну здравствуй Ридна Ненька. Я вернулся. 29.09.2011. (С) ВалерКат.

Тиха, это именно голубые кабинки, а не кабинки для голубых. Вообще, это туалет аэропорта Женевы.

А я так старался, фотки компоновал, что бы интереснее читалось. По поводу 9 поста: Жена читает, еще и как. Но уже давно прочитала. Будешь смеяться, она еще и редактировала эти опусы. В теме о поездке в Запорожье в пургу, есть пару мест. Ну в общем сам прочитаешь. Так утром встаю, комп включен, а под текстом подпись от жены: Если ты гад все сделал, как написал, то сам возьми скалку, и засунь ее себе... ну в общем, я думаю, дальше понятно. Долго я потом прощения просил. А тут что, ну суровая необходимость была. Ну не с бутылкой же, на причинном месте мне в Киев то приезжать. Скидки в Жашкове честно, не выбил. Хотя проезжал неоднократно, и даже пару раз видел девчонок на разных местах трассы. Но что то настроения не было, с ними общаться.

Следующий? Я пока не знаю. Вот например выложил следующую часть по Мон Блану. Езе Эпилог пишу сейчас. А по 1001 ночи что то есть из старого. Например поездка в Запорожье. Только ее поискать нужно в глубинах форума 2108. Завтра постараюсь порыться, и переложить сюда.

Копирайты, это просто написать внизу (С)? Так на кого это подействует то? Но за совет спасибо. Да и издавать без корректора вряд ли. Я прекрасно отдаю себе отчет, что нужно много править. Есть слова паразиты. Некоторые словарные обороты, не допустимые в литературе. Но я это так вижу, и пишу как могу. Причем понимаю, что получается по разному. Когда настроение есть, то лучше, когда натянуто пишу, то хуже. Сейчас проверять тексты начал. Думаю, что если проверять по второму кругу, то еще править и править.

Вертикальный спуск. Проснулся я оттого, что взревела сирена. Я аж подпрыгнул на столе. Спросоня я не знал, что твориться, и что нужно делать. Я только схватил пуховку, и, забившись в угол, на краю стола, еще сонными глазами, принялся рассматривать все происходящее вокруг. Первой мыслью было представление того, что хижина разваливается, и нужно спасаться. Но вокруг вроде ничего не тряслось, и не рушилось. Нет, право, сирена была такой силы, что можно было подумать, что началась ядерная война. Часы показывали 2.30 ночи, и постепенно, становилось понятно, что это просто побудка альпинистов на восхождение. А вокруг меня повсюду спали люди. Оказывается, что я еще занял барское место. Все места, где можно было лечь, были заняты такими же, как и я, оставшимися, без кроватей посетителями. Люди лежали и на столах, и под столами, и на лавках, и под лавками. А двое даже сидели, облокотившись на стену, у кухонных дверей. Все они, потихоньку просыпались, и, продирая глаза, вылезали из спальных мешков, или просто вставали, и разминались. Я нашел свои галоши, скинутые кем-то с лавки на пол, и, натянув их на ноги, сел в углу, возле окна. Люди потихоньку разбредались кто куда, а перед столами начинали суетиться знакомая девушка, и двое парней. Они накрывали на столы, небогатую снедь. Собственно под словами небогатую, нужно подразумевать именно небогатую. Нет, я понимаю, что еда на эту высоту, забрасывается вертолетами, и должна стоить дороже чем внизу, но то, что подавали на поздний ужин, или ранний завтрак, а скорее просто ночник, просто вызывало недоумение. Нет, снова таки, понятно, что перед восхождением, было бы сущей глупостью набивать желудок до отказа, но цена вопроса, в 55 Евро, за ночлег на нарах, и два кусочка хлеба с нутеллой и медом, а так же стаканчик чая, это конечно довольно шикарно. Вскоре термосы, и тарелки с хлебом были расставлены, и за столы начали садиться четверки альпинистов. Они были веселы, наливали чай, и постоянно восхищались предстоящим подъемом. А я сидел, и голодными глазами смотрел, как они ели свои бутерброды. Постепенно, в столовой становилось все тише. Люди уходили на маршрут. Запоздалые связки, быстро дожевывали нехитрую снедь, и спешили проверять снаряжение. Вскоре большинство столов опустело. Возле меня лежал недоеденный кусок хлеба с нутеллой, и целый кусок хлеба на тарелке, с двумя одноразовыми пластиковыми мисочками меда. Я быстро схватил огрызок хлеба, и отправил его себе в рот. Одновременно с этим, я сорвал крышки, с упаковок с медом, и опрокинул судочки, на целый кусок хлеба. Потом, достал пустую бутылку, и быстро вылил в нее остатки кипятка из чайника. И снова залез в угол стола, быстро откусывая большие куски хлеба с медом, и запивая их горячей водой из бутылки. Проходящая мимо официантка посмотрела на это зрелище, но не проронила ни слова. Наверное, я диковато выглядел в тот момент. Когда я почти доел, в столовую вернулся альпинист, и непонимающе уставился на пустой стол. Он, вероятно, проверил снаряжение, и решил доесть свой завтрак. Но как вы догадались, хлеба на столе он не обнаружил. Тогда он пожал плечами, и решил выпить чаю. Взял стакан, и нажал на кнопку термоса. Ну, вы уже поняли, что термос был пуст. Я в это время, отсербывал из бутылочки кипяток, всячески делая вид, что он очень холодный, и пытался напевать, что-то из репертуара Джо Дассена. Альпинист снова пожал плечами, и, развернувшись, побежал в раздевалку. Я же вновь попытался устроится на столе, чтобы поспать хоть пару часов до рассвета. Но как только я начал стелить пуховку на стол, как меня окликнула все та же девушка официантка. Она сказала, что бы я шел спать в комнату на нары. Я ответил, что уже ладно, я и тут перекимарю. Но она была настойчива. Сказала, что будет убирать после завтрака, и что я ей вовсе не нужен в столовой. Я согласно буркнул, и, подхватив, кошки и пуховку, пошел на этаж выше, в спальный отсек. Распахнув дверь, я уставился на длинные ряды нар. А людей то и вправду стало меньше. Вернее их практически не осталось. На верхнем ярусе не было вообще никого, а на нижнем справа, спало всего три человека. Слева было пусто, и я, запрыгнув на ближайший матрац, натянул пуховку вместо наволочки на подушку, и потянул одеяло к голове. Однако, оно было с душком. И с надписью. Надпись гласила, что то на французском, как мне потом объяснили, это означало сторону где должны быть ноги. Я в принципе повертел одеяло, и оставил его у лица той стороной, где оно меньше воняло. А потом я коснулся головой подушки, и провалился в глубокий сон. Честно говоря, попросту отрубился. Проснулся я в совершенно разбитом состоянии. Тело ломило, ноги выкручивало, горло одеревенело, от глубокого дыхания на морозе, и я порядком осип. Но в то же время, я чувствовал себя набравшимся сил, и, глянув на часы, понял, что давно пора спускаться. Было уже девять утра, а я планировал выйти на рассвете. Натянув на себя пуховик, который использовал в качестве наволочки, я спустился в предбанник приюта, и начал надевать ботинки. Когда всунул теплую ногу в мокрый, покрывшийся ледяным налетом изнутри ботинок, я резко перехотел спать, и еще больше, перехотел выходить на улицу. Захотелось вернуться на теплые нары, и, укрывшись с головой, продолжить прерванный сон. Эти мысли я гнал, туго зашнуровывая ботинок, и мелко цокотя зубами. Второй ботинок дался мне уже полегче. К холоду я постепенно привыкал. А теперь нужно было в срочном порядке двигаться, что бы отогреть ноги. Я натянул систему, прицепил по бокам на петли оба карабина с ледорубами. Кошки повесил на заднюю петлю системы, и поднялся в столовую. Но никого там не обнаружил. Немного покричал, призывая персонал. Было глухо, как в танке. Я признаться и не настаивал, поэтому еще раз окликнув пустоту, философски произнес: - Не хотите денег, ну как хотите. И быстро спустился вниз. Оттуда в тамбур, и выход наружу. Так как я был уверен, что идти мне дальше по леднику, я прошел по карнизу над обрывом, и присев на лавочку, уже хотел начинать привязывать к ботинкам кошки. Но неожиданно увидел внизу, в обрыве, несколько ярких точек. Подошел, и убедился, что по каменному склону, лезли люди. Снега на таком отвесном участке не было, и люди попросту занимались скалолазанием. Со всеми атрибутами страховок, веревок, и связок. Я решил, что кошки пока одевать не буду. Закралось первое подозрение, что мне, возможно, нужно идти вниз именно здесь. Но проверить маршрут, по которому спускался, я тоже хотел. Поэтому попробовал подняться наверх, без кошек. Честно говоря, вчера, когда я спускался вниз, было намного легче. Пройдя вверх всего то тридцать метров, я почувствовал себя уставшим. Но больше усталости, меня поразила картина, открывшаяся моему взору. Передо мной была четко натоптанная тропа по хребту, в сторону Мон Блана. Альпинисты ночью, пошли именно по ней. И именно от приюта. Больше тропинок не было. В принципе и идти то было некуда. Разве что прямиком в пропасть. Зная, что этот маршрут популярен, и должны быть тропы, я вернулся на карниз, и вновь посмотрел вниз, в обрыв. А там, далеко внизу, яркой точкой, красовался еще один приют. Зная, что в округе, кроме Де Гуте, всего один приют Тет Рус, на высоте в 3200 метров, мои подозрения усилились. Неожиданно из приюта вышла связка альпинистов. Я их остановил, и спросил, как мне пройти к приюту Тет Рус. Они непонимающе уставились на меня, и пальцами показали вертикально вниз. Как раз на приют. Теперь я понял, что мне придется лезть именно по скале. Я поблагодарил, и, сняв цепочку с перил, сделал первый шаг, на крупный камень. Сверху меня окликнули. Это был один из альпинистов. Я поднял голову, и уставился на него непонимающим взглядом. И услышал уже привычный вопрос, о моих товарищах, веревках, и страховке. Так же привычно, ответил, что иду один, и прошел через Айгюль, спустившись тут. Запомнившиеся за пару дней фразы типа «крейзи», и «данжер», я слушал, уже держась за крупный валун руками, и нащупывая ногами какой то уступ полутора метрами ниже. В принципе, я бы не назвал спуск кошмарным. Во избранных местах, висели натянутые тросы. Честно говоря, я не понял, по какому принципу их прибивали. В некоторых местах, они были натянуты откровенно в легких частях маршрута. А на нескольких участках, где нужно было практически спрыгивать с валунов, на маленькие пятачки, усеянные обломками щебня, не было и намека на страховку. Возможно, такое решение было сделано, зная, что люди идут в связках, и могут страховать друг друга, будучи постоянно в зацепе на тросах, учитывая длину страховочной веревки, связывающую альпинистов. А возможно тросы и были раньше, на всем протяжении маршрута, и просто оборвались. Несколько раз я видел оборванные концы, трепещущиеся в воздухе над обрывом. А ведь действительно, тут случались частые камнепады. Один раз, я спрыгнул на большой камень, и почувствовал, что он пополз под ногами. Успев перескочить на соседний, и схватиться за скалу, я наблюдал, как валун покатился по склону, увлекая за собой другие камни. Грохот стоял просто неимоверный. Через полминуты все затихло, и я, выглянув из-за скалы, уставился вниз. В тот момент, я, почему-то представлял себе окровавленных альпинистов, лежащих, между скалами. Но обвал прошел в сторону от принятого маршрута. Метрах в пятидесяти, ниже меня, я увидел осторожно высунувшего из ниши, голову альпиниста в каске, который смотрел наверх. Я помахал ему рукой. Он спросил: - Зец олл? Я активно закивал головой, и сложил накрест руки, показывая, что пока камнепадов больше не предвидится. Он кивнул в ответ, и вывел из ниши, еще троих завязанных коллег. Они продолжили сосредоточенно спускаться, стра за что на свете, уважаемые друг друга. А меня страховать было некому. Да и висящие таблички, с картинками, что одному страховаться нельзя, и нужно только вдвоем, ни разу не радовали. Хотя, первое время я старался честно цепляться, на натянутые тросы, но вскоре оставил это занятие. И вот почему. Мне ужасно мешали спускаться, пристегнутые по бокам ледорубы. С коротким, дело обстояло еще терпимо. Он просто тянулся по камням, звеня, и цепляясь за сыпуху, и только изредка упирался штыком в камни, неожиданно разворачивая мой корпус на 90 градусов. Длинный ледоруб, только мешал, вися на боку. Он не давал нормально поставить ногу вниз. Практически ежесекундно упирался во все трещины и щели, и через полчаса, просто вымотал меня. Я злился, повисая на руках, и готов был уже кричать на всю округу отборным матом. Пришлось отстегиваться от страховочных тросов, и цеплять к системе ледоруб, взяв его в руку. Далее два варианта. Я бросал ледоруб вниз, оставляя его раскачиваться над обрывом, и сам уже потихоньку спускался на очередной уступ. Далее снова перебрасывал ледоруб вниз, и снова спускался. В некоторых местах, я наоборот цеплялся ледорубом за скальные выступы, и использовал его как опору, для перемещения вниз. Перестав использовать страховочные тросы, я стал спускаться намного быстрее. Вскоре я обогнал четверку альпинистов, которые прятались от обвала, вызванного моим неудачным прыжком, и устремился далее вниз. Идти было очень неудобно. Нет, к спуску я уже привык, но вот добавилась новая проблема. Я ужасно хотел в туалет. Причем по большому. В животе бурлило, и подергивало. Я ежеминутно смотрел вниз, на приют «Тет Рус», и с каждым взглядом понимал, что дойти до туалета, шансов у меня мало. Но и найти место, на скальном массиве, что бы справить нужду, было довольно проблематично. Это все же не ширинку расстегнуть, и оросить окрестности желтым душем. Тут дело посерьезнее. И места нужно было побольше. Но основной проблемой, которая просто ставила в тупик, была сложность раздеться. То есть совсем раздеться. У меня штаны были с двумя подтяжками, надевающимися на плечи. То есть для того, что бы снять штаны, мне необходимо было снять куртку, потом пуховку, потом отстегнуть ледорубы, и кошки, распустить систему, и спустить ее на ботинки, Далее, снять с термухи шлейки подтяжек, и только потом снимать штаны, с термокальсонами. А для этих манипуляций, нужно было место. Которого вокруг катастрофически не хватало. Я спускался, все ниже, надеясь найти более-менее ровную площадку. Но ее не было. В итоге я понял, что дальше идти не могу. Фекальные массы, атаковали сфинктер, с удвоенной силой. Становилось ясно, что если я сейчас же не придумаю выход из положения, то плотина прорвется, и я окажусь в малоприятном положении. Выхода из ситуации было два. Первый, это попросту усмешиться, извините за мой французский, а второй, был просто таки акробатическим. Из серии, воздушные эквилибристы, под куполом цирка. Его я и принялся воплощать в жизнь. Честно говоря, раздеваясь, я готов был к потере чего-либо из экипировки. Постепенно снаряга перекочевала на камни. А я остался голым, в одной футболке, со спущенными штанами, держась за увесистый валун, и отставив филейную часть, как можно дальше назад. Наверное, необычно я смотрелся в тот момент. Необычно, как позой, так и ее содержанием. А содержание, в этот момент, активно выливалось из меня, коричневой рекой, и летело куда то вниз. Я искренне надеялся, что на его пути, не окажется незадачливого альпиниста. Иначе международный инцидент был бы неизбежен. Но верхом стыда для меня стало появление неподалеку связки, идущей наверх. Они шли немного правее, но сравнительно недалеко. Вначале появился первый из них, и, застраховавшись, стал ожидать своих товарищей, выбирая слабину веревки, через страховочный стакан. И, разумеется, смотрел на меня, и мои потуги. Смотрел, как я пытаюсь акробатически подтереться салфеткой, держась за уступ одной рукой. А на то, как я одеваюсь, смотрело уже двое наблюдателей. Я одевался так быстро, как только мог. А одевшись, так быстро припустил вниз, что рисковал поставить рекорд по спускам на этом участке. Почему-то казалось, что сейчас все вокруг обсуждают мой недостойный поступок. Сбавил темп, я только тогда, когда обогнал две двойки ребят. Причем последнюю, я просто перепрыгнул, сбоку, через валун, пока они страховались, перед продолжением спуска. Честно говоря, я не понимал, почему все вокруг, спускаются, и поднимаются в кошках. Не спорю, иногда попадались обледенелые места, где страшно было искать точку опоры, не имея железной зазубрины на ботинке, но в основном, больше требовалось ставить ногу, что бы исключить вихляние, и выворот стопы. А для этих целей, кошки вроде как инее сильно подходят. Хотя не спорю, на участках, где была мелкая каменная сыпуха, кошки помогали, как и на обледеневших местах маршрута. Но они проигрывали на крупных камнях, неровной формы, и на скальных участках. Впрочем, ребята никуда не спешили, и спускались медленно, перестраховываясь. Я же, за несколько минут, удалился от них на значительное расстояние. А еще через двадцать минут, я вышел к кулуару смерти. Честно говоря, я много о нем слышал, но представлял себе немного по-другому. Хотя, честно говоря, я сразу понял, что это именно тот самый «Кулуар Смерти», который ежегодно забирает жизни, семи – восьми человек. Камни тут летят, словно на заказ, как скорые поезда. Почти по расписанию. Каждую минуту. Я подошел к краю, и стал ждать камнепада. Напротив меня стоял парень с девушкой. Они, почему-то расцепились со связки, перед прохождением этого участка. Мы стояли, и ждали, когда же полетит следующая порция камней. Но камнепада все не было. Через несколько минут я не выдержал, и побежал на другую сторону. Вскоре я, запыхавшись, стоял, и смотрел, как в другую сторону бежала девушка. Она тоже перебралась без приключений. Вслед за ней, пошел и парень. И в тот момент, когда он был на середине кулуара, сверху послышался грохот. Парень попытался бежать, но камни под ним поехали, и он упал на живот, схватившись за большой неподвижный валун. Сверху посыпалась россыпь мелкого щебня. Причем прямо по лежащему альпинисту. С него сорвало шапку, и горнолыжную маску. А он все лежал, и не двигался. В этот момент, мимо меня на подъем пробежал еще один альпинист. Я так понял, это был третий парень из связки. Почему они шли раздельно, не связавшись на этом участке, я не знаю. Но парень побежал к товарищу, хотя камни все еще летели, хотя уже реже и не так быстро. Несколько мелких обломков, пролетели рядом с его ногами. Но он стоял и протягивал ледоруб товарищу. Вскоре они вдвоем, оказались на другой стороне кулуара. И только в этот момент я позволил себе поднять мобильный, и запечатлеть фото, счастливого спасения. А потом продолжил спуск. Спуск постепенно выполаживался, и сбросив еще метров сто, уже можно было просто идти вниз, прыгая с валуна на валун. Крупные камни под ногами поскрипывали, и шатались. Но в принципе держали неплохо. А вскоре я вышел на ледник. Но решил по льду не идти, а обогнуть его по каменной насыпи. Получалось, что я пройду прилично лишнее расстояние, но я не хотел спускаться на неровный лед без кошек. Кошки же одевать, что бы пройти полкилометра, я тоже не горел желанием. Поэтому я пошел по краю ледника, прыгая с камня на камень, в этом подобии гигантского цирка. Так я и добежал до деревянного строения, напоминающего, автобусную остановку. Просто крытая терраса. Это место, скорее всего, было предназначено для отдыха, и для переодевания. И действительно, тут был парень, уже снявший с себя кошки, и куртку, и как раз старательно упаковывал их в небольшой штурмовой рюкзак. На этой высоте было уже ощутимо теплее, и я тоже снял с себя пуховку, повесив ее на пояс системы. Она была мокрая от пота, и только отнимала лишние силы. Затем мы с парнем внимательно посмотрели друг на друга, и вместе устремились на дальнейший спуск. Тут уже была натоптанная тропа, с переменным типом уклона, изредка выводившая на массивы крупных валунов. В этих местах, идущий впереди с трекинговыми палками альпинист, уходил вперед, теряясь за связкой поворотов. А потом вновь начиналась тропа, и я потихоньку догонял его, снова начиная дышать в спину. Начиналось противостояние. Через полчаса мы уже не шли, а медленно бежали, перепрыгивая через камни, и срезая углы. Вскоре мы спустились в ложбину, и пошли на подъем с другой стороны. Молча сопели, и не уступали в скорости. А наверху парень неожиданно остановился, и, отойдя в сторону от тропы, достал из кармана бутылку воды. Я прошел дальше. Скорость движения сразу упала. Перестал присутствовать элемент соревнования. Я принялся фотографировать открывшиеся на этой высоте красоты, и любоваться каменными осыпями. Внезапно сбоку мелькнула тень, и посыпались мелкие камни. Я пригляделся. Да это же горный козел. Я принялся его фотографировать, но он был далеко от меня. Пришлось карабкаться по сыпухе, подбираясь поближе, что бы сделать несколько снимков. В это время раздался телефонный звонок. Звонила Жена. Интересовалась, где я сейчас. Я сказал: - Все нормально, вот как раз фотографирую горного козла. - Это себя что ли? - Чего? Это я козел что ли? Тогда ты жена козла. То есть коза. И обиженно положил трубку. После этого спустился обратно к тропе. Она явственно читалась, хотя идти стало тяжело. Сильно начали болеть колени, и особенно пальцы ног. Когда я вышел на Нид дэ Игле, то со стороны, походкой, наверное, напоминал робота Вертера. Постояв немного возле рельсов фуникулера, который тут называется трамвайчиком, я решил, что пойду и дальше пешком. Прямо по рельсам. А что, дорога ровная, и уклон не шибко большой. Тем более, что Трамвайчика не было, и непонятно было, когда он вообще прибудет. Я спустился на трамвайные пути, и вошел в тоннель. Идти было не так просто, как казалось на первый взгляд. Все рельсы, между скалой, и обрывом, были засыпаны средним гравием. Идти по нему оказалось утомительным занятием. Но это уже была просто монотонная работа. Шаг за шагом. Все ниже и ниже. Гравий был разбросан толстым слоем, и ноги постоянно погружались в этот пыльный, и топкий пирог, из остроугольных камней. По шпалам идти тоже было проблематично. Они были уложены не в длину шага, и нужно было либо семенить мелкими шажками, либо прыгать, на дальние расстояния. Такое путешествие, через десять минут превратилось бы в пытку, поэтому я просто шел по краю обрыва, где гравия было меньше, чувствуя, что с каждым шагом, колени начинают вихляться в разные стороны, а пальцы на ногах просто таки сворачиваются в трубочку. Не радовали даже красоты, открывающиеся по сторонам. После того, как я дошел до станции «Ла Файет», идти стало легче. Гравия тут было меньше, и появилась роскошная грунтовая тропинка. Я даже запечатлел несколько кадров железки, и станцию перевода стрелок, 1911 года выпуска. Вздохнул, и продолжил сбрасывать высоту. Ноги уже шагали автоматически, словно ходули. Вскоре я услышал снизу гудок, и мне навстречу из-за поворота, выехал тот самый знаменитый трамвайчик. Я отошел к самому краю обрыва, пропуская его, и начал приветственно махать рукой. В ответ, из кабины высунулась девушка, и тоже мне приветливо замахала. Но когда трамвайчик подъехал поближе, я отчетливо понял, что мне махают вовсе не приветственно, а вовсе наоборот, с требованием уйти с дороги. И действительно, громада квадратного транспорта приближалась, и я понимал, что он занимает все пространство вокруг. А я стоял и так на самом краю. Девушка машинист, уже с требованием сгоняла меня с пути. Я как мог балансировал над краем обрыва, но все же подножка трамвайчика чиркнула по моим штанинам. Смотря вслед удаляющемуся бегемоту, я помнится, подумал: - А зачем же делать такое широкое транспортное средство, если подразумевается, что около рельсов будет еще и пешеходный маршрут. Тем более, что вверх, мимо меня прошли несколько человек. А выше станции «Ла Файет» они имели риск попросту быть сброшенными с дороги. Мне же оставалось идти около километра, до станции подъемника «Белевью», который спустил бы меня в городок «Лез Уж». А там, уже ходит рейсовый автобус, прямо до «Шамони». Вскоре я был прямо у ресторанчика на верхней станции подъемника, и вместе с десятиевровым билетом на спуск, купил и бутылку знатного пива «Мон Блан» Пропустив пару вагончиков, я развалился в шезлонге, и насладился пивом и отдыхом. Солнцем насладиться не получилось, так как лицо просто пылало, и болело. К носу и губам вообще притронуться было невозможно. Губы опухли, и превратились в два покрытых коркой вареника. При попытке отхлмордать пива, они лопались, и к пивному вкусу, добавлялся железный привкус крови. Но это вовсе не мешало мне расслабиться в жарких лучах солнца, и допить пол литра живительного напитка. Спускался я в вагончике, в гордом одиночестве. А внизу, сразу вышел на станцию автобуса. Он не заставил себя долго ждать, и вскоре я уже выходил из него, на остановке в «Шамони». А оттуда, всего то около километра до палатки. Вскоре показался знакомый родник. Я достал из кармана бутылку, что бы набрать воды для ужина. И замер в удивлении. Воду я выпил недалеко от вершины Мон Блана, и, закрыв ее, положил в карман. Спустившись почти на четыре километра вниз, давление сделало свое дело. Бутылка была сплюснута, как рыба камбала. Я отвернул крышку, и услышал раздавшиеся свист и шипение. Бутылка уровняла внутреннее давление, с атмосферным. Я наполнил ее водой, и, вернув в карман, затопал вверх по дороге, по направлению к палатке. Вскоре я уже был у палатки, и, раздевшись, вытащил каремат на улицу. Взял оставшиеся бутылки пива, разжег горелку, и поставил кипятиться воду. А сам развалился на каремате, попивая пиво, и разминая уставшие пальцы ног. Завтра вечером мне предстояло выезжать в Женеву, что бы утром следующего дня вылететь на Родину.

Ну, вспомнить действительно есть что. Если я начну выкладывать все отчеты сюда, то можно роман сразу компоновать.

Да, там реально есть места, где лететь доооолго. Сегодня ночью попробую дописать спуск.

Ну раз Свин хочет Одессу, то выложу Одессу. Началось все утром, когда позвонил телефон, и взволнованный голос затрещал: Ты что, еще спишь? Давай пиши номер мобилы, там для тебя есть бампер не Субару. Не врубившись толком, звоню, и получаю инфу, что бампер таки есть, но его нужно срочно забрать. Позвонив нескольким знакомым, и получив сведения, что все заняты сексом, причем в изощренной форме, начинаю думать головой. После недолгой борьбы с самим собой, побеждает жадность. И решив, что поговорка, про скупого, который платит дважды – это для лахоу, был избран эконом вариант, в виде мотороллера. Разумеется тайком от жены. Ублажив благоверную, и усыпив ее бдительность, (был избран вариант, типа попить пива), хватаю мотороллер, и разумеется в спешке ничего не проверив, откручиваю правую рукоятку на полную. Первые сомнения меня посетили, через сто километров, когда заправляясь я мельком глянул на заднее колесо, и увидел в одном месте вылезший первый слой корда. Оказывается моя благоверная, гдето позажигала, и попалила заднюю резину. Но тогда я не придал этому особого значения, и, заправившись, отправился навстречу ветру, и морю. В Жашкове, увидев придорожных синявок, я решил выяснить цены на продукты секс индустрии, и выбить скидку для одноклубников. Надо сказать. Что две девушки преклонных лет, или почти сформировавшиеся женщины, были очень даже ничего, а вот их третья спутница, только прыгала, и отвлекала меня от беседы с ее старшими подругами. Наконец не выдержав, я поинтересовался, хоть появился ли пушок на столь неприметной шмоньке. Однако малютка сдаваться не собиралась, и гордо выпятив вперед, то, что в будущем должно будет называться грудью, сказала: “Я трахаться буду только в свою первую брачную ночь, а сейчас могу предложить минет.” Оторопев, я сказал, что минета мине не трэба, и я рассчитываю на большее. – Тогда, могу предложить анальный секс, скромно потупив глазки произнесло несовершеннолетнее создание. Но только если цюцюрка не дюже велыка, скороговоркой добавила она. Старшие подруги расхохотались, и вся округа наполнилась звонким девичьим смехом. А я, не став уточнять содержимое прямой кишки малютки, отправился дальше. На второй заправке мои подозрения насчет резины ухудшились, но отступать было уже поздно, и я решил идти до конца. Мотороллер уверенно бежал свои 130 км\ч и вскоре показался клеверный мост. Оттуда, следуя указаниям по телефону, я поиграл в настоящий Одесский квест, продолжительностью в 50 километров, и час времени. К слову сказать, меня заверили, что работают они только до 18.00, и позже все расходятся. Но один человек обещал задержаться, и принять меня с распростертыми объятиями. Ну и с бампером в придачу. Но когда я наконец, проплутав дебрями сел и развязок, выехал к месту назначения, то увиденная мною картина повергла меня в легкий ступор. Все работники, несмотря на полуторачасовое окончание рабочего дня находились на территории. Я уже хотел начать ругаться, по поводу обмана меня протяженностью рабочего дня, но старший меня заверил, что работники добровольно остались, что бы посмотреть на психованного Киевлянина, который за четыре часа добрался в Одессу из Киева на мотороллере для того, чтобы увезти на нем полноразмерный бампер от Субару. Быстро погрузив бампер сзади мотороллера клыками вниз, я решил откланяться. Но работники, пока не пожали мне руку лично, и, не убедившись в полном креативе действия, и в том, что это не мираж, меня не отпустили. Но время то идет, пора и честь знать. Мне пообещали, что если я и дальше буду приезжать к ним за запчастями на мотороллере, то мне дадут скидки. А потом и вовсе доплачивать начнут. На этой веселой ноте, я и выдвинулся в обратный путь. Проплутав обратным маршрутом, через села, я наконец то выехал к клеверке, и отправился в обратный путь на Киев. Кстати, в селах на крутых поворотах выяснилась одна интересная особенность касательно моего груза. Бампер висел сзади плашмя, и его боковины свисали по обе стороны мотороллера. При наклоне более чем в 30 градусов, боковины начинали чиркать по асфальту. Ну прямо как в старых детских велосипедах, где для повышения устойчивости ставили два маленьких дополнительных колеса. Решив резко не наклоняться, я выехал в сторону Киева. По дороге, прикинув оставшуюся наличность, и отложив примерные деньги на бензин, я решил, что оставшиеся двадцать гривен, смело можно потратить на пиво и мидий на Хаджибейском лимане. Вкушая близкую выпивку и закуску, я открутил ручку до упора, и устремился к лиману. Но тут раздался хлопок, извещая своим звуком о кончине задней покрышки. И все мои надежды на выпивку отпали сами собой. Мало того, что колесо лопнуло, оно еще и разбортировалось с одной стороны. Скажу вам честно, что ездить боком, с полностью вывернутым до упора передним колесом – это сомнительное удовольствие. Меня упорно стягивало к обочине, и когда я оказался на ней, то начал приближаться овраг. Бампер в это время постоянно колотил по асфальту, то по левую сторону от меня, то по правую, имитируя некую устойчивость, но на самом деле только провоцируя более глубокую раскачку. Остановился я в метре от обрыва. Обмозговав свое положение, и прикинув все возможные варианты, я нарисовал бумажку с надписью КИЕВ, и стал махать ей проезжающим навстречу рефрижераторам. Водители видно оценили мое чувство юмора, поэтому каждый весело махал мне рукой, и громко дудел, вызывая во мне желание, засунуть эти дудки в их необъятные задницы. Постояв так с пол часа, я понял, что нужно выбираться самому, и решил действовать. Тем более, что нужно это было делать быстро, так как незаметно подкрались сумерки. Действовать, так действовать, тем паче, что проезжавший мимо на Вектре мужичок сказал, что в десяти километрах оттуда есть шиномонтаж. Я с рвением принялся за работу. Со стороны это наверное казалось поступком мальчика дебила, начавшего с ожесточением вырывать пучки травы, и засовывать их под покрышку. Типа запасы на зиму. Но мы то с вами знаем, что десять километров нести на горбу стопятидесятикилограммовый скутер не под силу никому. Ну разве что ,может Вирастюк осилил бы. Но он мимо не проходил, наверное рисковать репутацией не захотел, и короткими перебежками скрылся в полях. Я, тем временем наполнив покрышку дерном, начал медленное продвижение к цели. Разумеется, что время от времени приходилось останавливаться, и подбрасывать пищи в колесо, иначе все неизбежно бы сбилось в колтун, и никакой поездки, даже медленной не получилось бы. Все равно последние три километра пришлось вести железного коня за рога, так как покрышка совсем измочалилась, а руки стали кровоточить от острой Одесской травки, и побитой боковины диска. До шиномонтажа я добрался к 23.30, и тихонько прошмыгнув внутрь поинтересовался у дежурного монтера, клеит ли он большие дырки. Получив ответ, что он и жене своей дырку то давно заклеил, и у него все с этим в порядке, я имел наглость попросить у него немного инструмента. От того, что я хочу получить несколько видов гаечных ключей, два вида шестигранников, и крестовую отвертку с балонником на 19, у мастера отнялся язык, и только через несколько минут он смог внятно произнести: “Слушай, а куда это ты заныкал запаску?” Увидев же предмет поклейки, он хотел уйти в отказ, но был остановлен народной мудростью, про свою жену, и про то, что первое слово дороже второго. Он, конечно, хотел съехать, что типа первое слово съела корова, и вообще мол, ты мне больше не дружок, и не сри ты в мой горшок, но увидев как я рьяно начал хапать ключи со стен, замолчал, и принялся инвентаризировать инструмент, который я имел наглость прибрать к рукам. Да, вы не ослышались. Именно инвентаризировать. Писал на бумажке, что и во сколько времени я взял, изображая на лице подобие мыслительного процесса. Немного удивившись такой реакции на забор инструмента, я отправился снимать колесо. Нужно сказать, что итальянцы на славу потрудились, что бы усложнить путь съема колеса владельцам скутеров. Ну, вы только подумайте, чтобы получить запретный плод, в виде колеса, вам необходимо снять следующие вещи: 1. Резинку коврик для ноги. 2. Пластиковую боковину. 3. Люльку со свечи. 4. Глушитель. 5. Задний амортизатор. 6. Задний маятник. 7. Тормозной суппорт. После этого можете приступать к съему колеса, внимательно наблюдая, как из- под втулки держащей его, высыпаются различного вида шайбы, гроверы, и проставки. Запоминая последовательность из установки, вы значительно облегчите себе процесс обратной сборки. Кстати для того, что бы произвести съем колеса вам понадобится следующий инструмент: 1. Ключ на 13. 2. Ключ на 10. 3. Шестигранник на 8. 4. Шестигранник на 6. 5. Балонник на 19. 6. Фигурная отвертка. 7. Молоток. В общем ,не буду долго описывать процедуру описи инструмента, вернее его подобия, но в итоге, через пол часа яростной борьбы за закипевшей гайкой глушителя, колесо было предоставлено в распоряжение индивидуума, с замашками на мыслительный процесс. Он сразу выдал мне сумму в 50 гривен за три латки. Когда я попросил его провести калькуляцию по позициям, то вышло 39 гривен. Как же, спрашиваю ,получилось 50? Ну не получилось, выдает мужичек, и тут его лицо озаряет радостная улыбка. Получилось, получилось, успокаивает он меня. Остальная сумма за пользование инструментом. Я в полном офигении. Пытаюсь вести аргументированный торг, но близость к Одессе диктует характер. А он близок к нордическому. На демонстрацию остатка денег, и количества бензина в баке у него железный аргумент. Типа работа – гаМно, жена с заклеенной мандой, и вообще имел он всех в виду. В итоге после нечеловеческих усилий удалось выбить у него скидку в пять гривен. Пока он разводил клеевую токсикоманию с покрышкой, я вышел на улицу, подышать ночным (время уже было за полночь) воздухом, а так же позвонить Толяну, дабы увеселить его рассказом, о так неожиданно неприятно завершающемся дне. Рассказ привел Толяня в восторг. Он начал кричать, что тоже хочет таких приключений, и немедля садится в машину, и, прибыв на 450 километр Одесской трассы ,пробьет себе все колеса, причем на ходу, и не выходя из машины. Стоило немалых усилий уговорить его успокоиться и лечь поспать. Железным аргументом стало то, что ему могут присниться вещи и поинтереснее, а со мной он сможет еще повеселиться с утра, так как дорога неблизкая, а наличность ограничена. Потом я решил позвонить жене, что бы, она не волновалась по поводу пропавшего мужа, и не искала меня по любовницам. Набрав номер и прослушав несколько длинных гудков, я услышал мужской баритон. Немного офигев, я подумал, что ошибся номером, и положил трубку. Набрав повторно номер, я опять попал на мужика с баритоном, и в офигении спросил. Кто он, и не хочет ли он люлей. Мужик обиделся, и сказал, что никакой Люды не знает, и знать не хочет. Я в бешенстве пообещал ему кастрацию, с помещением его гениталий ему в горло. Дабы такой баритон не беспокоил бы окружающих. Рядом стоящий мужик поинтересовался, куда я звоню. И узнав, что я набираю прямой номер прямо таки начал ползать вокруг меня, поднимая тучи пыли и даже не смеясь, а похрюкивая. Потом он мне рассказал, что я попал на одесский номер, и если хочу позвонить в Киев, то нужно набирать 044. Позвонив уже правильно, и послушав нотацию, я попытался объяснить ситуацию. Разумеется, ничего не получилось. Положив трубку, я серьезно призадумался о сложившейся ситуации с колесом и деньгами. С одной стороны, заплатив такую сумму за латки, я до Киева не доберусь, из-за банально нехватки бензина. С другой стороны, не заплатив, я вообще никуда не уеду. Решив, что все таки плохо ехать лучше, чем хорошо стоять, я отдал мужичку деньги, и, получив сделанное колесо, принялся за сборку аппарата. Закончив приготовления к поездке, и посмотрев на часы, я немного оторопел. Был уже час ночи. Учитывая то, что уже сутки я ничего не ел, и не пил, веселая перспектива. Особенно учитывая то, что поесть при таком остатке денег, мог только мотороллер, и то немного. Что ж, в путь. Однако ехать стало совсем холодно. Я то не рассчитывал на такое позднее возвращение. Ехать больше 80 км\ч. было просто нереально. Холод пронизывал буквально до костей. Особенно в низинах. Такое впечатление, что тебя из холодильника поместили в морозильную камеру. Когда через сто километров я позволил себе чашечку кофе за гривну, то меня так колбасило, что пожилой мужичок реально испугался, а кофе попало по назначению только наполовину. С другой стороны ехать с такой скоростью оказалось очень даже неплохо. Во-первых, экономия бензина. Мотороллер стал потреблять топлива на целый литр меньше, что обнадеживало, и давало перспективу приезда в Киев на парах, но все же приезда. Немного согревшись кофеином, и, продолжив путь, я решил не терять времени даром, и занялся выведением формулы пульсирующих галактик, тем более что обстановка к этому располагала. Через час идея обрела очертания, и, убедившись, что Нобелевская премия у меня в кармане, меня потянуло на лирику. Конечно, петь в шлеме немного неудобно, но нет препятствий патриотам, и на ура я семь раз исполнил репертуар Боярского, потом перешел к военно-патриотическим песням, и на высокой ноте обнаружил, что шлем изнутри стал покрываться инеем. Несмотря на то, что на дворе середина лета, холод вновь стал пробираться сквозь щели шлема, и куртки, и пронизывать тело своими ледяными иголками. Пришлось поэкспериментировать с позами, иначе мне грозило совсем окоченеть в эту летнюю ночь. Вначале я попробовал позу мыслителя, с одной лишь разницей, что правая рука была на рукоятке газа, а левая подпирала подбородок, защищая шею от ветра. Но поза не сильно защищала от ветра, и я отдал предпочтение позе зародыша. Причем, чем дальше я ехал, тем больше я скрючивался вниз к стеклу. В итоге стало настолько холодно, что все мои мысли занял стакан горячего кофе, и, доехав на 250 километр, я буквально ввалился в кафе. Говорить я мог слабо, язык не слушался, поэтому я просто указал пальцем на банку с кофе, правда он настолько сильно колбасился, что продавщица не сразу поняла, какой из трех банок я отдал предпочтение. Колбасило меня еще с полчаса, но переборов холод, и на последние деньги заправив своего коня, я двинулся в путь. Отмахав еще сотню километров, я уже решил все галактические загадки, и спел все мало мальски знакомые песни, включая “Ветер с моря дул”, и “Шаланды полные фекалий”. Впереди показался Жашков, и я в уме начал прикидывать время своего прибытия в Киев. Но внезапный хлопок оборвал спокойное течение моей мысли, и я понял, что латки, поставленные на Хаджибее не выдержали. Хорошо, хоть в этот раз резина не разбортировалась, и я потихоньку подкатившись к Жашковскому придорожному базарчику, задумавшись, заказал себе кофе, забыв, что собственно деньги ушли на заправку, еще на 250 километре. Выпив кофе, и пошарив в карманах я обнаружил, что заплатить смогу только песней, благо тренировался я в пении всю обратную дорогу. Но продавщица мой талант не оценила, и немного покричав успокоилась. Кричала она кстати знатно, это был даже не крик, а самый настоящий ОР. Со стороны казалось, что на нее напал маньяк, и как минимум лишил ее девственности. Причем бампером. Для всей округи этот крик послужил сигналом к началу дня, так как после такой побудки все петухи дружно отказались кукарекать. Я же подбодренный кофеином начал узнавать, есть ли в этом городке шиномонтаж. Таковой нашелся, причем в пятидесяти метрах от голосистой труженицы дорог. Подкатив мотороллер к домику с гордой каракулей сверху, которая должна была означать ремонт колес, я озадачился. Надпись была совсем уж на тарабарском языке. Тот, кто ее писал, был сильно нетрезв, и, поняв это после написания, решил дорисовать лопнувшее колесо, что бы было понятно, чем тут занимаются. Получилось жирно. Малевич отдыхает. Сразу можно было подумать, что тут проводятся испытания ядерного оружия. Но мы то люди грамотные, и знаем, что единственное Украинское ядерное оружие – это Чернобыльская АЭС. Поэтому я подошел к веселого вида мужичку средних лет, который проснулся от крика кофеманши, и дав ему сладко потянуться и зевнуть, приступил к повествованию. Рассказав ему о всей поездке, я понял, что нашел в мужике благодарного слушателя. Он пообещал, что если я ему принесу камеру (состояние покрышки было таким, что на бескамерку она уже была никак не годна), то он совершенно бесплатно мне поставит грибок, и разрешит пользоваться своим инструментом. Поинтерисовавшись, где в такой глуши можно взять камеру на столь экзотический вид транспорта, я был направлен на местный рынок. Он оказался в паре километров от шиномонтажа и как раз люди начали сходится на базар, что бы побазарить, в прямом и переносном смысле этого слова. Побродив по рынку, я обнаружил, что ассортимент камер сходится к двум видам. Росава на тачки (знаете такие с двумя ручками сзади) и камеры на совсем маленькие дырчики. Оба варианта были на десять дюймов. Делать нечего, и я бодро подошел к мужику, явно бывшему здешним магнатом, в покрышечном, и камерном бизнесе. Мило поздоровавшись, я начал издалека. Похвалив местный рынок, и поговорив, про погоду, я ненавязчиво спросил цену на камеру к тачке. Мужичек поразмыслив сказал, что отдаст ее без сожаления за 25 гривен. Дядя, а ведь денег то нет, сказал я хитро подмигнув ему. Почухав в затылке мужичек сказал: Ну, тогда за 15 гривен. – Не, ты не понял, сказал я, денег нет совсем. В голове у доблестного работника глубинки творилось нечто невообразимое. Он понимал, что где то его хотят мягко говоря на#%$бать, но где именно он не мог понять. Видимо какое то реле в голове не выдержало, или мужик попался с чувством юмора, но камера, после десяти минут разговора, и нескольких анекдотов в тему, мне была подарена. Заверив мужика, что при первой же поездке на лиманы я ему привезу деньги, и взяв камеру, я направился на шиномонтаж, где под присмотром веселого дядьки, стоял мой железный конь, с пластмассовой частью, от еще одного коня. Продемонстрировав ему камеру, и получив добро на использование инструмента, я принялся за работу. Нужно сказать, что проехав всего то триста километров я наблюдал совершенно иную картину людского характера. Если бы я на Хаджибейском лимане попросил камеру, или бесплатный шиномонтаж, то был бы послан так далеко, что наверное, быстрее было бы докатить мотороллер пешком до Киева. А тут на тебе, камера – бесплатно, шиномонтаж, и грибок тоже. В довершение всего, к нам подошли уже знакомые мне накануне представительницы древнейшей профессии, и выслушав мой рассказ, знатно посмеялись. Маленькая шалунья, подбежав ко мне, звонко чмокнула в небритую грязную щеку, и сказала: “Если хочешь, могу сделать минет просто так. Ты не бойся, я умею”. Поблагодарив за заботу, я разумеется отказался. Пообещав, что через две недели я буду проезжать мимо на ралли, и обязательно всех отблагодарю, я стал собираться в путь. Покрышка выглядела погано, но на сто пятьдесят километров ее должно было хватить. Уезжая, я наблюдал в зеркало заднего вида четырех незнакомых мне людей, которые махали мне вслед руками. В голову влезла маленькая девочка, которая возможно станет вскоре отличной женой. И вспомнив про жену, я решил остановиться в поле и нарвать своей благоверной цветов. Полчаса я лазил по гороховому полю, путаясь в стеблях гороха, но в итоге стал обладателем огромного букета из красных маков, ромашек, анютиных глазок, и еще пары неизвестных мне, но от этого не менее красивых полевых цветов. Запаковав букет в кофр, я проверил заднюю покрышку. И тут я понял, что все пропало. Грибок благополучно выпал, и в зияющую дыру покрышки пузырем вылезла камера. Но делать было нечего, и я двинулся в дорогу. Камеры хватило на тридцать километров. Я еще удивился, что так надолго. Потом она лопнула, и когда я остановился, то понял, что шиномонтаж это покрышке уже не поможет. На ней отслоилась боковина. Делать было нечего, и я решил звонить Толяню. Толянь выслушав меня пообещал, что через пять минут, как только доберется в офис перезвонит. Прошел час, но звонка не последовало. Тогда я набрал пару знакомых, и один из них сразу выехал за мной на 93 километр Одесской трассы. Да, не доехал я буквально одну десятую часть проделанного мной пути. Перезвонив Толяню, я сказал, что реально ехать уже не нужно, и стал ждать. И тут позвонила жена. Выслушав милый голосок благоверной, который в течении десяти минут рассказывал мне про то кто я есть, и как выгляжу, я открыл кофр, и выкинул с таким трудом собранный букет, в придорожную канаву. Прождав полчаса я стал считать проезжающие мимо машины. Насчитав сто двадцать штук, я обламался, и лег на травку, подставив солнцу лицо. Было тепло, и я стал засыпать. Проснулся я от рева десятков мотоциклетных моторов. Выйдя на трассу я обнаружил вдоль трассы штук двадцать мотоциклов, и толпу не менее колоритных байкеров. Нужно сказать, что ехали они занимая всю проезжую часть, и колонна из автомобилей уже прилично растянулась за этой кавалькадой. Главный байкер ехал на трайке, в сопровождении двух милых девушек, главное достоинство которых было в том, что они ехали совершенно голыми. Предложив свою помощь, и получив отказ, мы просто мило поболтали. Мужик очень напоминал вокалиста группы ZZ-Top. Такая же борода, такая же одежда, да и пузо было немалым. Хотя я уже не помню, какое пузо было у вокалиста известной группы. Ну если не хочешь, помощи, то хоть девок моих попробуй, сказал бородатый, а то никакой пользы от них. Денег берут, жрать просят, еще и сиденья после них воняют. Я благоразумно отказался, и спросил, с каких краев их к нам занесло. Оказалось, что они едут с отдыха, и автомобилисты, просто выводят их из себя. За пройденную ими тысячу километров, они порешили уже девятерых, и хотят крови еще. Между тем колонна из авто собралась уже такая, что скрывалась за ближайшим пригорком. Особо нетерпеливые из дальних рядов сигналили, но автомобилисты в первых рядах вели себя тихо. Конечно, ведь их взору открывалась премилая картина. Полсотни людей в коже, и у каждого в руках незатейливая игрушка, в виде цепи, биты, или еще какой - нибудь огнестрельный предмет. Разумеется желающих поскандалить в первых рядах не было. Мы тем времен обменялись телефонами. Ударили по рукам, и кавалькада дико рыча, и улюлюкая удалилась. Ехали они не так что бы быстро, и колонна автомобилей тянулась за ними минут на семь. В середине колонны дико мигая и сигналя ехал мерс с номерами ВР, и требовал всем потесниться. Я представил, что с ним будет, когда потеснятся все автомобили, и он доберется до байкеров. Наверное, он будут десятым, в их долгом путешествии. Пока мы разговаривали, подъехал и знакомый на Пассате универсале. Поговорив, мы принялись за работу по загрузке мотороллера в багажник. Однако, это оказалось не так легко. Ведь скутер весит ни много ни мало сто пятьдесят килограммов. После десяти минут пыхтения мы все таки засунули его в салон, правда при этом оторвали с корнями бампер у Пассата. Почухав головы, мы загрузили сверху бампер от Субару, а еще выше и бампер от Пассата. Так и двинулись в путь к Киеву. Приехав в гараж, и помня наставления любящей жены, я принялся за ремонт. Для начала разобрал и поменял покрышку. Потом полностью вымыл мотороллер, на нем оказалось столько мошкары, что пришлось взять у знакомого антикомарин. В конце я решил проверить масло в двигателе. Я был просто ошарашен. За три пройденных тысячи щуп был полностью сухим. Пока уровень не достиг половины, я вылил в его утробу литр масла. Это при том, что всего в него влезает 1200см3. Как еще он не заклинил – загадка. Подготовив мотороллер к дальнейшим выездам, я отвез бампер на станцию, и вымывшись на малярке поехал на клубную встречу. Я думаю, все помнят мое состояние, когда я лежа под деревом обсуждал вопрос клубного переворота. Итог поездки: 1. Бампер я все таки купил. 2. Поездка обошлась довольно недешево. Так что вариант с поговоркой про скупого оправдан на все 200%. Дешевле было бы съездить на Кадете. 3. Я не ел и не пил примерно 40 часов. Но если не считать конечно трех стаканчиков кофе. 4. В туалет я кстати за это время сходил всего два раза. Так что организм не обманешь. 5. В дороге, не учитывая ремонтов я находился 15 часов. 6. Проехал на мотороллере 950 километров. 7. Ну и разумеется не спал я двое суток. Но это уже мелочи. Подводя итоги у меня спрашивают, не хотел бы я повторить поездку. На это отвечу: Почему бы и нет, но только в компании, с деньгами, на нормальных колесах, и с запасной камерой, инструментом для съема колес, и литром масла. Вот так. (С) ValerKat.

Спасибо, но я еще не дописал. Просто уезжал на выхлдные, и только приехал.

Рад, что понравилось. Еще что то скидывать?

Если сразу, то реально тяжело. Нужно нормально адаптироваться перед подъемом а не переццо на ура сразу. Мне теперь интересно, как же там повыше.

А вот и маршрут, который я проделал за день.

Даю. Восхождение. Часть 2. Я шел к подножию, возле которого стояла связка из трех альпинистов. Я запомнил их ярко зеленые куртки, когда еще выходил из вагончика канатки. Получается, что они тоже шли на Мон Блан. И были уже у его подножия. Но они, почему-то стояли, и не двигались. Я довольно быстро их нагонял. Это было даже странно, потому что шел я очень медленно. Когда расстояние между нами не превышало ста метров, альпинисты развернулись, и пошли вниз, мне навстречу. Одного из них держали под руку. Поравнявшись, мы остановились, друг напротив друга, и поздоровались. Немного поговорили. Получалось, что два друга наняли инструктора, что бы взойти на Мон Блан. Одному из них стало плохо, сразу после подъема на Мон Маудит. Они попробовали идти дальше медленно, но, дойдя до подножия Белой Горы, поняли, что выше не поднимутся. Я посмотрел на парня, которого держали под руку, и понял, что ему действительно было плохо. Выглядел он неважно, но держался молодцом, и старался не подавать вида. Потом я перевел взгляд на его друга, который вполне мог идти и дальше, и спросил: - And as Mount Blanc? Парень посмотрел на меня грустными глазами, потом отвел взгляд, и проронил - Next time. Далее молча, тройка медленно пошла в направлении Мон Маудит, а я ступил на склоны Мон Блана. Больше в этот день людей на склонах гор я не встречал. Остаток подъема и весь спуск, я проделал в полном одиночестве. Ветер тут дул сильнее. Это и неудивительно, ведь не было в округе горы, которая поднималась бы на такую высоту. Тропинку, оставленную альпинистами заметало буквально на глазах. Идти было тяжело. Я начал считать шаги. Попробовал идти 100 шагов, и, останавливаясь, делать 15 глубоких вдохов, выдохов. Получалось слабо. Тогда, я скинул темп до 50 шагов. Уклон был средним. Примерно градусов 50, но идти было непросто. Вскоре я все же выкарабкался на небольшое плато. Дорога тут выполаживалась, а через несколько сот метров снова спускалась вниз, к трещине. Но это уже был не перевал через горный кряж, а это была часть Мон Блана. Просто неровности горного рельефа. Через трещину перебраться особого труда не составило, а дальше оставался только путь вверх, к вершине. Сказать легко, я шел, и пошатывался. Вторая бутылка воды кончилась, а снег, все еще не растаял. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего. Довольно скоро я понял, что не могу идти сериями по 50 шагов. Сбросил темп до 30, а потом и до 20 шагов. Каждый раз, сделав 20 шагов, я опирался на ледоруб, и, задыхаясь, глотал огромные порции ледяного воздуха, словно загнанный конь. Легче становилось далеко не сразу. Когда я отсчитывал 15 вдохов, то с трудом заставлял себя продолжить движение, и сделать первый шаг. Непонятно откуда появилась черная птица, которая повисла в воздухе, неподалеку от меня, балансируя на сильном ветру. Смотрелась эта картина, довольно интересно. Крылья у нее были выгнуты в разных направлениях. Причем до упора. И все равно, стабильно висеть в воздухе, у нее не получалось. Было чувство, что она вовсе не летит, а плывет по волнам моря. Качка присутствовала довольно серьезная. Но непонятная черная птица, все же висела, неподалеку от меня, потихоньку поднимаясь вместе со мной. Вспомнилась песня: - Черный ворон, что ты вьешься, над моею головой. - Ты добычи не дождешься, черный ворон, я не твой. Я даже попробовал спеть пару строк, но быстро понял, что нужно, или идти, или петь. Совмещать, эти занятия, было как-то проблематично. На высоте 4700 метров, птица пропала, так же внезапно, как и появилась, а я рухнул в снег, и минут десять пытался привести организм в норму. Заставить себя подняться с мягкого, уютного снега, было непросто. Да и делать больше 10 шагов, я уже не мог. Шел я уже наугад, по девственно чистому склону, без намеков на тропу. В лицо ветер швырял снежную крупу, до боли впечатывая кусочки льда, в обгоревшую кожу. А лицо обгорело довольно серьезно. Я это чувствовал, даже через холодный ветер. Помню, что в Киеве, жена мне сказала, что бы я взял ее крем от солнца. Я только отмахнулся, мотивировав это тем, что я этим летом основательно загорел как на море, так и на многочисленных горных вершинах. Вот только вершины, на которых я загорал, лишь немногим превышали 2000 метров. И то не все. Тут же, глядя на измазанные кремом лица альпинистов, я засомневался в правильности того, что я не взял с собой спасительного крема. На их лицах было столько защитного крема, что можно было подумать, как будто они не мазали его на лицо, а просто макали голову в бочку с салидолом. Особенно обильно, вплоть до пирамидок из крема, были вымазаны губы, и кончик носа. Я начинал понимать почему. Отраженный от снега свет особенно сильно припекал губы, и нос. Но вовсе не солнечные ожоги меня сейчас тревожили. Мне ужасно хотелось пить. Просто не передать словами, как хотелось пить. Я готов был петь и танцевать за глоток воды. Шажок, еще шажок, уже даже не на длину ступни, а не ее половину. На высоте 4800, я посмотрел наверх, и увидел финский флажок. Я понял, что это вершина. Саму вершину я не видел, но понимал, что флажок, просто так, посреди дороги не поставят. Оставалось пройти несколько метров. Сейчас я вспоминаю стандартные забеги на Говерлу. В конце подниматься сложновато, и приходится несколько раз отдыхать. Зато, когда поднимаешь голову, и видишь Крест на вершине, то силы прямо таки приходят просто из ниоткуда, и пулей выталкивают тебя на вершину, эти последние несколько десятков метров. Сейчас же, я стоял, опершись на ледоруб, спрятав лицо от солнца и ветра за трепещущимся капюшоном, и смотрел на вершину. Смотрел, и говорил сам себе: - Ну же, нужно бежать наверх. Вот она, вершина Мон Блана. Крыша Альп. И отвечал сам себе, что сейчас, постою с минутку, и пойду наверх. Так же медленно, и спокойно, я и вышел на вершину. Помнится, что выйдя наверх, я испытал вовсе не бурную реакцию. Просто констатация факта. Вспомнились, чьи то слова: - Взойдя на вершину Мон Маудит, постойте, несколько минут, и насладитесь красивейшим видом. Потому что, взойдя на Мон Блан, у вас уже не останется сил, любоваться окружающим вас великолепием, и радоваться этой победе. Я стоял и рассматривал вершину. Честно говоря, я ожидал ее увидеть другой. Плоской, что ли. А вершина представляет собой гребень. Острый гребень, и тянется он, чуть ли не сотню метров. А ведь издалека кажется, что у горы ровная макушка. Постояв на вершине несколько минут, я понял, что наверное нужно сфотографироваться. Только вот не было рядом никого, кто смог бы запечатлеть меня на фоне спустившихся на Шамони облаков, и торчащих снежных, и скальных пиков. Пришлось импровизировать. Лопаткой ледоруба, я прочистил небольшую выемку на гребне, и поставил в нее фотоаппарат. Сам фотоаппарат выставил на таймер в 10 секунд, и, отбежав на несколько метров, плюхнулся на снег, подперев голову рукой. Одновременно я старался изобразить обожженными, пересохшими губами, некоторое подобие улыбки, и сделать американский чиииииз прямо в объектив. Вот только объектива я не увидел. Впрочем, как и фотоаппарата. Внутри меня похолодело. Я мгновенно вскочил на ноги, и увидел, как мой фотоаппарат, сдутый с вершины порывом ветра, кувыркаясь и подпрыгивая, летит в сторону Италии. Я аж взвизгнул, и, не понимая, что делаю, помчался по склону, вслед за ним. Фотоаппарат стремительно разгонялся, так же, как разгонялся и я. И хотя мои прыжки были все дальше и дальше, шансов догнать японскую электронику у меня не было. Через несколько секунд, я уже потерял фотоаппарат из виду. Он умчался в направлении множественных трещин на склоне. Умом я понимал, что нужно остановится, и что шансов найти пропажу нет. Но, я не внимал разуму, и мчался вниз гигантскими скачками. Мое движение вниз прекратилось мгновенно. После очередного прыжка, я двумя ногами впился в снежный наст, и не сразу понял, что произошло. Наст прыгнул мне навстречу, и резко дошел до середины тела. То есть я вошел в снег выше, чем по пояс, и повис на локтях. Со стороны могло показаться, что я закопался в сугроб. Но постепенно ко мне пришло понимание, что я, пробив с разбега тонкий ледяной наст, провалился в трещину. Когда я это понял, то стало страшно. А когда пошевелил ногами, и почувствовал под ними пустоту, то еще страшнее. Я зарубился ледорубами, как можно дальше, и потянулся наружу. Потом снова зарубился. Вскоре я вытащил себя на снежную корку. Но вставать я не спешил. Все так же лежа, я полз, держась за ледорубы. Смотреть в трещину из корой только что выполз, я не стал. Я даже разворачиваться в ее направлении не решился. Просто отползал, вверх по склону. По маршруту своих следов. Встал я только метров через двадцать, и посмотрел наверх. А я пробежал приличное расстояние, и теперь снова нужно было подняться на вершину. Снова резко накатила усталость. Но уже не такая сильная, как при штурме последних 100 метров. Я, конечно, отдыхал несколько раз, но вышел на вершину довольно свежим. А наверху на меня неожиданно нахлынули чувства. Я уселся на снег, и разревелся. Причем разревелся в прямом смысле этого слова. До истерики. Аж всхлипывал, сотрясаясь всем телом. При этом я не понимал, что происходит. Почему у меня была такая реакция, я думал уже после спуска. Сказать трудно, чем именно она вызвана. Возможно нехваткой кислорода, а может желанием продолжать лезть выше в горы. А возможно потерей фотоаппарата, который путешествовал со мной по всему миру. Он отслужил верой и правдой. Выдержал просто массу испытаний. Японцы из корпорации Сони, должны гордиться своим творением, которое, в общем-то и не предназначено для суровых условий. А однако этот фотоаппарат очень много повидал за время своей службы. Он падал в раскаленные пески Ливийской Сахары, забивался пылью Турецких гор, восходил на Египетские пирамиды, покрывался солеными кристаллами солевого океана в Тунисе, и крупной красной глиной Атласских гор Алжира, он полностью обмерзал до невозможности выдвинуть объектив на Говерле, при скорости ветра выше 200 км.ч., он погружался в болота Индии, и намокал в воде Индийского океана, он не сдавался, даже когда полностью от липкого пота, запотевал объектив изнутри на вершине Демерджи, и когда падал на острые камни греческого амфитеатра на Кипре, и честно, очень жаль, что он, полностью ободранный, исцарапанный, с облупившимся хромом на боках, грязный, до изменения цвета, но вполне рабочий, остался лежать, где-то на дне Альпийского ущелья. Так же вместе с ним остались лежать и 1200 сделанных мной за эту поездку фотографий. Впрочем, я быстро справился с чувствами, и, достав мобильный телефон, запечатлел окрестные виды, себя, на их фоне, и клубный флаг, трепещущий на ветру. Все фотографии для отчета сделаны именно его камерой. После этого я повернулся параллельно хребту, и пошел вниз. Кстати, тропинка на хребте еще была явственно читаемой. То ли ветер не мог так быстро задуть именно место на хребте, то ли по этому маршруту поднималось намного больше людей, но тропинка была явственной, и даже утоптанной. Хотя, я в принципе замечательно видел цель своего пути, но против натоптанной тропы, я вовсе не протестовал. Идти поначалу было легко и непринужденно. Я перемахнул через две больших снежных шапки, и внизу отчетливо увидел приют Валлот. Он был на высоте 4362 метра. К нему я и направлялся. Я знал, что этот приют необитаем, и что сделан лишь как укрытие от непогоды. Но я надеялся застать там кого-то из альпинистов, и попросить пару глотков воды. Я просто с ума сходил без живительной влаги. Снег в бутылке уже растаял, дав ничтожные 200 миллилитров дистиллированной воды. Но я пока не трогал этот неприкосновенный запас, прекрасно понимая, что идти мне еще предстоит довольно далеко. К тому моменту, когда я вышел к приюту Валлот, я понял, что у меня, помимо обезвоживания, и общего упадка организма, еще очень болят колени. Минут десять, я бегал вокруг двух небольших зданий, пытаясь попасть внутрь. Но не тут то было. Двери были наглухо закрыты. Я даже попытался выломать их ледорубом, но, глядя на его гнущееся жало, понял, что это занятие бесполезно. Пришлось отступить. Я сел возле крыльца, и подкрепившись очередной порцией таблеток, выпил остаток воды. Мне нужна была влага. Нельзя было не обратить внимание на то, что последние несколько часов, я вовсе перестал потеть. Хотя уставал все больше и больше. Это обстоятельство вовсе не радовало. Покинув негостеприимный приют, я сбросил еще сотню метров высоты, и оказался перед пологим подъемом на огромной белой равнине. Это был Доме дю Гутье. Предстоял несложный подъем, и последующий длинный спуск, петляющий между трещинами и хребтами. Поднимаясь, я понял, что мне уже сложно идти как вверх, так и вниз. К тому же, набежали облака, и подул холодный ветер. Я попал в туман из облаков. Видимость упала, а вскоре и тропу замело. Я брел по белой пустыне, руководствуясь только намеками на карте ГПС. А они были весьма условны. Вскоре я понял, что понимаю, лишь условно, в какую сторону мне идти. Временами, в разрывах облаков, я пытался высмотреть направление, в сторону хижины. Но космы облаков неслись быстро, и на миг открыв часть хребта, снова закрывали его в туманном мареве. Я сел на снег, и решил немного подождать. Собственно, времени до заката было не столь и много, но бродить кругами, у меня не было ни желания, ни сил. Лицо было обожжено настолько сильно, что к нему невозможно было прикоснуться. Я встал на карачки, уткнулся лицом в снег, и попытался хоть немного охладить, пылающую кожу. Мне казалось, что снег сразу начнет закипать, как только я уткну в него лицо. Отчетливо представились потоки воды, вытекающие прямо мне в ладони. Пить хотелось настолько сильно, что я открыл рот, и попытался хлебать несуществующую воду. Но по факту, я только грыз ледяные куски, оставляя на них следы крови из растрескавшихся губ. Жевать снег было нельзя. Это знает любой школьник. Жажду он не утолит, а вот десна и горло распухнут, и онемеют. Я усилием заставил себя выплюнуть снег изо рта, и, встав, внимательно посмотрел на карту ГПС. Честно говоря, не знаю, куда бы я забрел, если бы через час облака не разошлись. Я понял, что слишком забрал вправо, и иду в сторону обрыва с трещинами. Пришлось поворачивать, и петлять, по целине, в направлении хребта. Вскоре на горизонте, я заметил свою цель. Это была хижина дю Гутье. Но как же она была далеко. И видно было, что идти, к ней, по прямой, никак не получится. Хребет извивался, и петлял. И я должен был идти по нему, как по ниточке, между трещинами, и обрывами. А время неумолимо двигалось к вечеру. И все же, несмотря на усталость, я не мог перестать любоваться открывающимися видами. Это было просто феноменально. Трещины, разинувшие свои пасти, словно стая голодных акул. Иногда ледоруб, на который я облокачивался при ходьбе, полностью проваливался под снег, и я понимал, что я на снежном мостике, через пропасть. Вытащив ледоруб наружу, отверстие в снегу начинало светиться красивейшим голубоватым светом. Но любоваться им долго не следовало, и я аккуратно проходил дальше. Вскоре мне попались оборванные глыбы льда, оставившие после себя бирюзовые срезы на скалах. Они прямо таки переливались в лучах заката. Вообще, картина снежных гор, под вечер, стала меняться, и преображаться. Ушла белая, снежная рябь, отраженного от снега солнца, так больно режущая глаза, и заполняющая мир, однотонной, ярко белой краской. Сейчас все вокруг ожило, и расцвело дивной палитрой. Словно, искусный художник, то тут, то там поставил невидимой кистью, разноцветные мазки. Даже тени от гор были не черными, а разноцветными. А сами горы, приобрели желтовато лучезарный оттенок, в накинутых мантиях снега, искрящегося голубыми, лазурными, и иссиня черными тонами. Вот вниз устремился язык ледника, отсвечивая багровыми нотками. Под сводами горы, он превратился в ярко красный, и затух в ее тени, тлеющими угольками. Наверх от него поднимался ровный, желтый склон, на краю которого я и шел, любуясь цветовым разнообразием. А внизу, в долине, уже наступили сумерки, скрывая бурную зелень, темной мантией ночи. Словами не передать ту, красоту, которая окружала меня. Впрочем, и фотография не сделает этого в полной мере. Впереди, уже виднелся недостроенный приют. Тут, по хребту, уже вновь была видна четкая, протоптанная тропа. Тут, вечерами, уже гуляли люди из приюта, и просто из палаток, наслаждаясь окружающей красотой. Да и просто адаптируясь, к предстоящему восхождению. Вскоре, по бокам, на небольших пятачках, в снежных ямах, мне начали попадаться немногочисленные палатки. А спустя еще пятнадцать минут, я свернул к приюту дю Гутье. По снежному склону спустился к его железному полу, и, усевшись под стеной на лавочке, перевел дыхание. Потом, медленно, развязал кошки, спрятал их в мешок, и покачиваясь вошел внутрь. Повернул на шум, и гомон, нашел небольшую лестницу, а поднявшись по ней – вошел в столовую. Внутри было много людей. Я посмотрел на часы, и понял, что как раз было время позднего ужина. Цифры показывали 21.02. То есть, я прошел маршрут, за 12 часов. По дороге успев сбегать на Мон Блан дю Такул, пробежаться за фотоаппаратом, и вновь взойти на Мон Блан, пытаться открыть хижину Валлот, и побродив в тумане, потеряв направление. Приключений за плечами в этот день, было хоть отбавляй. Я стоял, и улыбался обожженными губами, смотря на веселых людей за столами, которым только еще предстояло восхождение на Белую Гору. От моих мыслей меня отвлекла девушка. Она что то недовольно говорила на французском, показывая на пол, и на мои ноги. Поначалу, я не понимал, но потом потихоньку вник, в причину ее недовольства. Среди всех присутствующих, я только один был в ботинках. А над входом в столовую висела надпись, что требуется разуваться. Я как бы был вовсе и не против, но уж очень сильно хотелось пить. Только от волнения, я забыл название воды, на всех языках мира, включая и русский. Я повернулся к девушке, и, запрокинув голову начал посасывать свой большой палец, как будто я пью воду из бутылки. Она удивилась. - Ю нид а вотер? - Я только кивнул головой. - Файф Евро - Да хоть сто Евро, вырвалось у меня на русском, воды дай только. И с этими словами, я вынул из кармана мокрую пятиевровую бумажку. Через несколько минут, я уже припал к ледяной, но очень вкусной бутылке воды. Она давала силы, она возвращала к жизни. Я сбежал вниз, нашел пустую ячейку для вещей, и принялся раздеваться. Вскоре, натянув резиновые калоши, я поднялся назад, в столовую, и, усевшись на стуле в углу, начал разглядывать посетителей. Компания была разношерстной. Но веселой. Все разбились по кучкам, и рассказывали друг другу, альпинистские истории. Я пытался вникнуть в суть одной, но моего запаса английского языка явно не хватало, для представления общей картины повествования. Поэтому я пододвинулся поближе к обогревателю, и словно кот, поворачивался к нему то одним, то другим боком. Еще немного, и я бы замурчал. Впрочем вскоре я отогрелся, и накинув куртку вышел на улицу, наслаждаться закатом. Ярко багровое зарево по центру, переходило в желтые тона, которые в свою очередь разгоняли голубую синеву. Внизу, в городе была уже полнейшая чернота, и лишь россыпь далеких огней, указывала на то, что там еще полным ходом бурлит ночная жизнь. Поежившись от ночного холода, я вернулся в столовую, и обратился к уже знакомой девушке с вопросом из одного слова: - Ваканси? - Но Ваканси. Я даже опешил. Хотел уже твердо сказать девушке, что выжить меня на улицу, у них не получится, но тут она сама предложила решение вопроса. - Слип ин э тэйбл. - Зис тэйбл? Я повернулся, и, не понимая, показал на кухонный стол. Время близилось к 23.00, и альпинисты уже разбрелись по спальным помещениям. - Йес, йес. Девушка, широко улыбнулась, и побежала в подсобку. Я почухал затылок, и стал думать, как же мне расположиться на кухонном столе. Пока я размышлял над этим вопросом, свет везде потух, и все помещения хижины погрузились в полнейший мрак. Разве что в окне тускло светило, все еще не потухшее багровое зарево. В итоге, я пошел вниз, к ячейке с вещами, постоянно натыкаясь на стены, и взял пуховку, и мешок с кошками. Надел на голову фонарик, и вернувшись назад, постелил пуховку прямо на стол. Покрывало и матрац в одном лице, конечно не ахти какие шикарные, но выбирать не приходилось. Немного повертевшись, выбирая удобную позу, я чуть не рухнул вниз со стола, но в итоге все же, кое как умостился, на жестких досках. Под голову положил баул с кошками, для безопасности набитый мелочами типа бахил, запасной шапки, и перчаток, и забылся в тревожном сне.

Восхождение. Сны в горах запоминающиеся, и яркие. А еще они цветные. На Родине, такие сны редкость, и скорее исключение. Проснулся я далеко за полдень, и, приготовив себе очередную порцию отравы, в виде Мивины, отправился в город, на поиски второго ледоруба. Долго ходить не пришлось. Тут буквально на каждом шагу были магазины для горного туризма. Я зашел в первый попавшийся, и подошел к стеллажу с ледорубами. Помнится, я тогда подумал, что буду брать недорогой, техничный, короткий ледоруб. Лучше конечно изогнутый. Но, вспоминая Киевские цены на такого рода оборудование, я поставил для себя верхнюю планку цены, в 100 Евро. А стенд поражал своим разнообразием. Он представлял собой деревянную колоду, в которую по кругу, на шести уровнях были вбиты десятки ледорубов. Да еще какие. От созерцания некоторых, у меня даже слюновыделение увеличилось. Просто красавцы, глядя на них, я уже готов был поднять свою ценовую планку на новые горизонты. Я поминутно выдирал из колоды жала ледового инструмента, и пробовал, как он сидит в руке. Ценники собственно были чуть больше 100 Евро. Это на ледорубы с темляками, самострахами, и карабинами в комплекте. Киевская цена была бы примерно в два раза выше. А я все рассматривал новые модели, постепенно спускаясь все ниже и ниже, к основанию колоды. В принципе все было, как я и рассчитывал. Сверху цены высокие, а снизу поменьше. В итоге я остановил свой выбор на модели Raven, известной фирмы Black Diamond. В принципе меня в нем все устраивало. И удобная обрезиненная рукоять, и мягкий, отлично держащий кисть темляк, и вес чуть более полукилограмма, и возможность зацепить карабин страховки за удобное, широкое отверстие в лопатке, и длинна в 55 см. мне была вполне подходящая. Единственным минусом было то, что ледоруб был прямым. Но заявленная цена, с лихвой перекрывала этот недостаток. Ледоруб стоял 65 Евро. Если быть совсем жлобом, и при выезде востребовать таксфри, то экономия составила бы еще 11 Евро. Но честно сказать, я не сильный поклонник заполнения бланков, и бумажек, и стояния в очередях, к киоскам таксфри в аэропортах, поэтому чек не сохранял. Цена меня более чем устраивала. К слову сказать, у нас эта модель стоит более 1000 гривен. Выдав на кассе 100 Евровую бумажку, и взяв сдачу, я весело подмигнул продавщице, и сказав уже привычное «Мерси», потопал к палатке. Там положил ледоруб внутрь, застегнул змейку, и вновь вернулся в город. Я искал продуктовый магазин, что бы перед восхождением, хоть как-то пополнить калории. Мивина уже в горло лезла с трудом. Я не спеша прогуливался шумным улочками, и рассматривал витрины магазинов. Вон продают сладости, а вон хлебный магазин, с коржами и французскими булками на витрине. От созерцания всей этой сдобы, у меня даже желудок начал подниматься вверх. Я быстро засеменил по улице дальше. Вскоре все же вышел к супермаркету, и приступил к экономным покупкам. Минут двадцать скурпулезно выбирал, и в итоге пошел на кассу. Если бы я задержался там еще хоть на минуту, то желудок начал бы переваривать сам себя. По приходу на кассу, в моем ассортименте съестных припасов значились. 1. Палка колбасы салями – 2.5 Евро. (я просто умилился с цены. Колбаса кстати отменная). 2. Бутылка молока 1.0 литр. – 2.8 Евро. (Обычное такое себе молоко) Даже не сиреневого цвета от Милки. 3. Хлеб (порезанный кирпич) – 2.7 Евро. (Вообще любой хлеб дорогой, это был самый дешевый прайс на булочную продукцию). 4. Консерва непонятного названия, и непонятного содержания. – 1.7 Евро (Картинка была красочной, но по вкусу оказалось не очень. Но все равно лучше Мивины). 5. Ящичек из 6 Бутылочек пива Лефф. Бутылочки по 0.25 литра объемом. – 5.7 Евро. Эдакие мерзавчики. Но что-то мне захотелось пивка. Итого, чуть больше 15 Евро, и кулек бесплатно. Вскоре я уже сидел у палатки, и кипятил воду для картошки Мивина, рассчитывая смешать ее с консервой, и насладиться, царским ужином. Но ждать пока вода закипит, я не мог. Я вовсю уплетал колбасу с хлебом. И запивал это дело пивом. Причем бутерброды я не делал. Просто откусывал куски колбасы прямо от палки, и зажевывал ее хлебом. Вскоре подоспел и кипяточек. Мивина с консервой была по вкусу не ахти, но быстро нашла свое место в желудке. Колбасу кстати я так и не доел. Примерно треть палки. Зато приговорил три бутылочки пива, и как-то странно осознал, что неплохо захмелел. Вначале я подумал, что это с голодухи организм так воспринял алкоголь. Но потом, взяв в руки бутылку, понял причину такого неожиданного опьянения. Я по ошибке взял Лефф девятку. А по вкусу то и не скажешь. Вроде Лефф, как Лефф. Отодвинув оставшиеся три бутылки в сторону, я начал откладывать вещи для утреннего подъема. Забыть, какую то мелочь вовсе не хотелось. Я и так после вчерашней прогулки без очков, довольно серьезно спалил роговицу глаз. Рассматривая глаза в зеркало микроавтобуса стоящего в городе, я просто испугался. Если раздвинуть веки, то белки глаз, сверху и снизу были еще белыми, а по центру, проходила ярко красная полоса. Глаза кстати, болели, и изображение плыло. Я внимательно разложил вещи возле палатки, три раза просмотрев, и просчитав, все ли я взял, и не нужно ли чего-то еще. Лишними вещами на подъеме я тоже не хотел себя обременять. После того, как я удостоверился, что все необходимое на завтрашний штурм, у меня есть, я сложил ненужные на подъем вещи обратно в рюкзак, а необходимые положил внутри палатки, возле выхода. Потом позволил себе насладиться закатом, и, приняв таблетку снотворного, зарылся с головой в спальник. Мне нужно было поспать перед трудным днем. Проснулся я рано, и понял, что нужно вставать. Мобильный показывал время пять утра, но снова уснуть на час все равно бы не получилось. Я неторопливо натянул термуху, и так же неторопливо выпил литр молока, вприкуску со сникерсом. Перегружать желудок обильной пищей было бы глупо. Потом, не спеша, внимательно, одел систему, подогнал ее под штаны, и проверил узлы страховок. К шести утра, я был полностью экипирован, и звеня ледорубами выдвинулся в сторону подъемника на Эйгюль дю Миди. Палатку застегнул и заново натянул на случай дождя, а сбоку повесил бирку, с предполагаемой датой моего возвращения. Честно говоря, по дороге к канатке меня преследовали странные чувства. Вспоминались вчерашние альпинисты возле хижины с их предостережениями, вспоминались отвесные бугры, на подъеме, и почему-то особенно ярко вспоминалась упавшая без сил девушка на хребте. А так же инструктор, который ее уговаривал, и совал таблетку. Я остановился, и проверил карман. Нет, все в порядке. Таблетки я взял. Но чувство тревоги все не уходило. Я даже злиться на себя начал. Вскоре я вышел к станции канатки. Первые восходители уже были тут. Стояли возле окошек кассы, и сидели на лавочках. Я подошел к окошку, и опешил. Из надписи на нем следовало, что первый вагончик наверх, отправляется в 8.10 утра. А я то, помня вчерашний спуск, был уверен, что работа начинается в 7.30. По ходу дела получалось, что мой соло выход откладывался еще на 40 минут. Разговаривая с альпинистами на леднике, я запомнил, что по выбранному мною маршруту, среднее время подъема, и спуска обратно, занимает 14 часов. И выходить на маршрут, необходимо в три часа ночи, что бы до рассвета успеть выйти к Мон Маудит. Снег в это время спрессовывается в твердый наст, и идти по нему довольно легко. С восходом солнца, снег начинает таять, и ноги постоянно проваливаются в эту кашу, по щиколотку, а временами и выше. Идти в таких условиях намного сложнее, а значит и скорость падает. Я прекрасно понимал, что пойду по рыхляку с самого начала пути, поэтому просчитывал расчетное время выхода к хижине. Получалось, что я выйду на маршрут, не ранее 9.00 утра. То есть, несложно просчитать, что +14 часов к этому времени, и я буду топать последние километры в темноте. Вспоминая свой спуск с Бревента, я был вовсе не рад такой перспективе. Но отступать я не хотел. Поэтому решил, что пройду первую точку, и посмотрю, что за ней. Если альпинисты у хижины были правы, и у меня нет шансов в одиночку подняться по этому маршруту, то я поверну обратно. Ведь самое главное умение в альпинизме, это умение вовремя повернуть назад. Наступить себе на горло, и заставить вернуться. Насколько я понимал, то этого умения у меня нет. Вскоре над окошком кассы звякнул колокольчик, и началась продажа билетов. К этому времени очередь выросла просто таки до огромных размеров. Я начал понимать, что не зря пришел так рано, потому как, если выстоять всю очередь, к моменту открытия кассы, то наверх попадешь никак не раньше 10.00 утра. Даже учитывая то, что я был третьим в очереди, и резво побежал к турникету отправления, попасть на первый рейс шансов у меня было мало. Но все же я сумел одним из последних втиснуться в вагончик. Все дело в том, что грамотные альпинисты, покупают билеты вечером, а у многих есть абонементы. И приходят они за полчаса до отправления первого рейса, минуя кассу, прямо к турникету. И разумеется первыми поднимаются наверх. В отличии от вчерашней поездки, сейчас помимо того, что вагончик был забит людьми под завязку, он был забит именно альпинистами. Все вокруг были с веревками, ледорубами, и касками. Я наверное в этой толпе альпинистов, выглядел не с лучшей стороны. Но все же, как только открылись двери, я одним из первых вылетел на террасу, и побежал в направлении ледяного тоннеля. Там начал приматывать к ботинкам, свои мягкие кошки. Пока, я заматывал их ремешки вокруг ботинок, мимо меня на гребень выходили альпинисты. У них вопрос с кошками был намного проще. Специальные рантованные ботинки. И кошки автоматы. Два щелчка, и кошка жестко зафиксирована. Можно выходить. К тому моменту, когда я вышел к калитке, большинство альпинистов, уже ушло вниз. Я посмотрел на часы, зафиксировав в памяти время 8.55, и вышел на узкую тропу между обрывами. Нет, я скорее на нее выбежал, и стремглав бросился вниз, к леднику. К концу гребня, перед трещинами, я начал обгонять альпинистов. А выйдя на ледник, пошел не по тропе, а напрямик, прямо к подножию Мон Блан дю Такул. Снег уже был рыхлым, и я медленно, но уверенно терял силы в этой тягучей каше. Но все же темп не сбросил, и к тому моменту, когда дошел до напрягших меня накануне крутых бугров, я обогнал две связки по три человека. Перед крутым подъемом немного передохнул, и, отцепив второй ледоруб, устремился наверх. С двумя ледорубами в руках идти, а вернее ползти было на порядок легче. Я буквально взлетел к рафинаду у трещины, и честно говоря, был очень удивлен, насколько легко я преодолел препятствие. Ведь позавчера я с трудом вскарабкался сюда, пару раз, едва не сорвавшись вниз. Далее меня ожидало знакомое препятствие в виде трещины. Тут кстати как раз копошилась тройка ребят, которая устраивала переправу. Один из них уже был наверху, и перекинул веревку второму, который как раз вертел ледобур, в большой кусок каменного рафинада. Увидев меня, они переглянулись, и даже отодвинулись в сторону от протоптанной тропы. Тропа вела прямо к трещине. Тут же было много следов от веревок. Времени на раздумья и раскачку у меня не было, поэтому я прыгнул на стенку, со всего размаха врубая ледорубы в ледяную глыбу. Ногами в это время я тоже не менее сильно воткнулся в стенку. Носки ботинок ударились об лед, полностью вдавив передние зубья кошек в лед. Что сказать, прыжок получился у меня не очень эффектным. Во всяком случае, не такой зрелищный, как показывают по телевизору. Со стороны наверное смотрелось довольно комично. Тем более, что силы я не пожалел, и ледорубы вошли внутрь глыбы почти до дрефка. В итоге получилось сразу две проблемы. Во первых руки без перчаток припечатало к ледяной крошке, разодрав кожу на косточках до крови, а во вторых я понял, что теперь мне очень проблематично будет выдрать ледорубы наружу. Я прилип к ледяной стене, причем прилип основательно. Дергаясь, и извиваясь, через некоторое время мне все же удалось высвободить длинный ледоруб, и вогнать его на полметра выше. А вот с коротким дело обстояло хуже. Он основательно засел. Что бы его высвободить, нужно было дергать двумя руками. Только вот отпустить один из ледорубов, на котором в свою очередь нужно было повиснуть на страховке, и дергать второй, мне хотелось меньше всего. Ситуация из разряда – пилить сук на котором сидишь. Но делать нечего, и я расшатал двумя руками ледовый инструмент, а потом схватившись правой рукой за верхний ледоруб, выдернул нижний, и зарубился выше. Далее ноги. Выдрал кошки, и забил их на полметра выше. Эдакие маленькие шажки. В принципе ничего сложного. Через несколько минут я уже перегнулся на карниз, и, работая ледорубами, быстро подтянул себя на ровную поверхность. Подмигнул парням, налаживающим переправу, и двинулся дальше вверх. Вскоре вновь угол наклона увеличился, требуя к работе второй ледоруб, но это абсолютно не смущало, и было даже интересно. Честно говоря крутые участки маршрута, меня даже радовали. После преодоления очередного крутого препятствия, я оглянулся, и увидел, что меня стремительно догоняют, две двойки. Одна уже перебралась через трещину, а вторая как раз это делала. Причем без переправы. Один альпинист страховал второго, который работая ледорубами, карабкался по вертикальной стенке. Потом они поменялись ролями, и поднявшийся, страховал нижнего. Получалось у них это быстро, и слажено. Даже смотреть приятно. Кстати, поднявшись, они так припустили вверх по склону, что через полкилометра свободно нагнали меня. Я сошел с тропы, пропуская быстрых парней, и сразу сел им на хвост. Темп однако они взяли быстрый, и я начал отставать. До перевала было еще пара сложных участков, но они были небольшими, и вскоре я вышел на вершину. Вернее на перевал. Вершина Такула была левее. Туда-то кстати и побежали обогнавшие меня альпинисты. И я, почему-то пошел за ними. Хотя по логике, нужно было идти вниз, в направлении Мон Маудита. Глянув на эту крутую гору, я почему то подумал, что ребята знают обход, и поспешил за ними. Вскоре я увидел, что они остановились, и разговаривают. Я прибавил ходу. Помахал им рукой. Они дождались меня, и даже дали время перевести дыхание. Далее диалог был примерно такого содержания: - Ребята, я на Мон Блан иду правильно? - На Мон Блан дю Такул? - Не, на Мон Блан. Который самый высокий в Альпах. - Погоди, а ты что, в соревнованиях не участвуешь? - В каких еще соревнованиях? - Ну, у нас соревнования, по скоростному подъему на Такул. - Вы что, издеваетесь? Я просто на Мон Блан иду. Далее последовала уже привычная порция фраз типа Крейзи, Дейнжер, тайм ту лейт, и т.д. Я даже злиться начал, и попросил просто показать, в какую сторону мне идти. Ребята переглянулись, и синхронно протянули руки, в направлении Мон Маудит. Я поблагодарил, и пошел обратно к месту выхода на перевал. Идя вниз, я злился на себя, за потерянное время, и трату сил, и одновременно рассматривал гору, на которую мне нужно было забраться. Честно говоря, я начинал понимать, о чем меня редупреждали ребята у хижины, говоря, что после точки номер один, я развернусь, и пойду обратно. Склон Мон Маудит был гораздо круче, чем у Мон Блан дю Такул. И заканчивался огромной, вертикальной, ледяной шапкой. На этой отвесной стене, были видны, едва различимые фигурки людей. Я понимал, чем вызвано такое столпотворение, в одном месте. Люди спускались. Спускались по веревкам. А это довольно длительное занятие. И я, честно говоря, не был уверен, что смогу преодолеть такой крутой, и затяжной подъем в одиночку, без веревок, страховок, да даже того же жумара. Но назад я не повернул. Наоборот, я бросился с перевала вниз, догоняя ушедшие несколько связок. Пока я бегал за группой соревнующихся, через перевал прошли три тройки. Одну из них я нагнал практически внизу. Они остановились под снежным навесом, и принялись разбивать лагерь. Да, тут тоже ночуют перед штурмом. В подтверждение этому, у подножия Мон Маудита, уже стояли две палатки. Я же спешил наверх. До середины горы восхождение ничем не отличалось от предыдущей горы. Далее уклон стал сильнее. Чувствовалась усталость. Я уже был на высоте больше 4000 метров, тяжело дышал, и сбавил темп. Начал дуть холодный ветер. Причем довольно ощутимый. Очень мерзли почки, и легкие. Пришлось остановиться, и передвинуть маленький каремат подпопкник, с пятой точки, под куртку. Подпопкник у меня довольно широкий, и легко закрыл область почек с легкими. Стало гораздо лучше. Единственно, что было неприятно, так это вдыхать ледяной, разреженный воздух. Кислорода тут было меньше, и приходилось очень глубоко дышать. Причем постоянно. Холодный воздух сильно обмораживал горло. Я попробовал закрыть рот капюшоном пуховика, и дышать через материю, что бы воздух был хоть немного теплее. Но быстро понял, что задыхаюсь. Пришлось отказаться от этой идеи. Достав из кармана очередную порцию таблеток, я запил их двумя глотками, и понял, что у меня кончились первые пол литра воды. Оставалось столько же. А я еще даже не дошел до самой сложной части маршрута. Пришлось импровизировать. Помня главное правило альпиниста – не есть желтый снег, я лопаткой ледоруба, прокопал ямку, и забил снегом бутылку под завязку. Из этого снега, должно было получиться, около двухсот граммов воды. Но что бы получить эту влагу, нужно было расположить бутылку в теплом месте. И я, расстегнув куртку, и пуховку, положил ледяную бутылку прямо на термуху, под сердце. Что сказать, очень холодно. Я первое время, ни о чем другом и думать то не мог. Но понимал, что вода мне необходима. Поэтому терпел, и карабкался все выше, и выше. Вскоре догнал еще одну тройку альпинистов, ушедших вперед, пока я бегал на Мон Блан дю Такул, и понял, что одному из них плохо. Он лежал на снегу, и непонятно дергался. Второй из группы, уже достал аптечку, и возился со шприцом и ампулами. Я остановился, и спросил, все ли в порядке. Суетившийся мужчина сказал, что да, все нормально, он сделает укол, и через час они пойдут обратно. Я аккуратно обошел связку альпинистов, и продолжил восхождение. Натоптанная тропинка извивалась по склону, причудливой змеей. Я попробовал идти напрямую, но быстро отбросил эту идею. Идти по натоптанной дорожке было намного удобнее. Кстати, вскоре пришлось пропускать много людей, идущих вниз. При чем пропускал их именно я. Отходил с тропинки, и зарубался ледорубом. Люди выглядели очень вымотанными, и шли медленно, словно лунатики. Хотя, все же, с удивлением смотрели на меня, и благодарили за то, что я уступил им дорогу на тропинке. Я отвечал, что мне не сложно уступить, хотя сам пользовался этим временем, что бы перевести дыхание. Вертикальная стенка была все ближе, и я с замиранием сердца разглядывал ее. Вскоре она встала во всей красоте передо мной. Что сказать, тропа траверсами вывела к финальной стометровке Мон Маудита. Только вот эта стометровка была строго вверх. Выход на вершину был между двух скальных зубов, за которые были привязаны несколько веревок. Люди продолжали спускаться. Как раз к моменту моего прихода, вниз спустился очередной альпинист. Он отсоединил кроль от веревки, и уставился на меня. Я же в свою очередь смотрел направо, и понимал, всю серьезность ситуации. Слева была стена, на которую мне предстояло подняться, а справа был обрыв. Довольно отвесный, и довольно высокий. В случае срыва, финал был очевиден. Альпинист спросил у меня, не нужна ли мне веревка, что бы подняться наверх. Я сказал, что не брал с собой жумар, и поэтому полезу так. Не знаю почему, но в тот момент я был спокоен. И повернув направо, на еще не слишком вертикальный склон, заработал ледорубами. Альпинисты наверху замерли, и, прекратив все спусковые работы, наблюдали за моим подъемом. Первые пару десятков метров сложными не показались. Я вполне уверенно их преодолел. А вот дальше стало сложнее. Начался натечный лед. То есть, такой лед, как на катках, и в замерзших лужах. Это сразу остановило меня, и порядком озадачило. А получалось следующее. Забивая ледоруб в такой лед, я не мог зафиксировать стальное жало. Лед просто лопался, и разлетался в разные стороны. Мне это напоминало битье тарелок на кухне. Очень похоже. Для натечного льда есть специальные ледорубы, с тонким загнутым жалом, но у меня были стандартные ледовые инструменты. И я продолжал рубить лед, с трудом фиксируя ледорубы на самых кончиках. Кошки немного лучше упирались в эту прозрачную поверхность. Каждый раз, опираясь на плохо зафиксированный ледоруб, я боялся, что он выскочит, пока я забиваю второй. Кстати, многочисленные удары по льду, часто задевали и натянутые рядом веревки стоящих сверху альпинистов. Они это прекрасно видели, но никто ничего не сказал, про порчу из имущества. Кстати сказать, вовсе не дешевого имущества. Хорошая 60ти метровая веревка, а там плохих не было, стоит больше 200$. После моих множественных ударов ледорубом, несколько веревок, должны были пойти в утиль. Но тогда я не думал о веревках, я думал о вершине. Каменные зубцы были все ближе, и ближе. Когда до них оставалось около двадцати метров, я замолотил ледорубами с таким остервенением, что буквально за минуту, преодолел остаток пути до вершины. Альпинисты расступились, давая мне выйти наверх, и занялись дальнейшим спуском. Вершина представляла собой небольшую снежную шапку, переходящую в узкий гребень. И вновь нужно было идти вниз. Но далее, далее был Мон Блан. Его подножие. Вернее еще один подъем, с небольшим перевалом, но это уже была часть Мон Блана. Он величественно возвышался над остальными горами, и отсюда было понятно, что он тут самый высокий. Внезапно мне стало не хватать кислорода. Организм, сконцентрированный на подъеме по стенке, сейчас понял, что можно расслабиться. А кислорода для расслабления не было. Я лег на снег, и попытался привести дыхание в норму. Высота была 4365 метров, и мне теперь предстояла борьба с высотой. Постепенно дыхание пришло в норму, и я вдруг услышал отчетливое стрекотание. Открыл глаза, и прямо перед собой увидел вертолет. Буквально в 10 метрах. Боковая дверь была сдвинута, и в ней виднелся мужчина с мегафоном. Он приложил усилитель к губам, и прокричал: - А ю олл райт? Я понимал, что кричать ему бесполезно, и поэтому просто показал поднятые вверх, большие пальцы рук. - Ю гоинг ту Мон Блан? Я кивнул головой - Ю донт хев тайм. Кам бэк. Гоинг даун. Я отрицательно покачал головой, и уверенно протянул руку в направлении Мон Блана. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что обратно без веревки, я не спущусь. Поэтому мне нужно было идти вверх, что бы спуститься вниз по хребту с другой стороны. С вертолета ответили: - Ви департ даун, но мор хеликоптер, Анд но ски патрол. Я понимающе качнул головой, и снова поднял вверх большие пальцы рук. Вертолет резко наклонился, и камнем ухнул вниз. Вообше, вертолеты в горах летают очень красиво. Просто профессионально. Иногда даже где-то бесшабашно. Я проводил взглядом, удаляющуюся вниз точку, встал, и пошел вниз. Мон Блан снежной громадой нависал сверху.

Ты имеешь в виду Кору вокруг? Или восхождение? Ну заявка на рекорд уже подана, сейчас рассматривается.

Так бросай. Поехали в Марокко, на самую высокую гору в Северной Африке Тубкаль. 4167 метров. Кстати, там сложность невысокая. Трекинг. Я вот, если попутчиков Зимой не найду на Килиманджаро, рассматриваю поездку в Марокко.

Постараюсь сегождня ночью что то добавить.

Продолжение. Сразу скажу, что тут много фотографий не моих, но я выбирал похожие на те, что делал я. Эх, все же жаль, что фотоаппарат улетел. Я так старался, делая для одноклубников шикарные фотографии. Туалетные апартаменты. Проснулся я в 10.00. Всю ночь лил дождь, прекратившись только к утру. Я натянул на себя отсыревшую за ночь футболку, и штаны, поежившись, вышел на улицу. Вокруг было много луж. В одной из них стояла моя палатка. Я достал ледоруб, и начал прокапывать маленькие траншейки для отвода воды. Через несколько минут, воды стало гораздо меньше. Подняв голову вверх, я убедился, что горы полностью закрыты облаками. То есть, дождь мог продолжиться в любую минуту. Но нужно было следовать плану, составленному ночью. Поставив горелку на максимум огня, я подвесил к верхнему крючку мокрую пуховку, что бы хоть как-то, если не просушить, то хоть подогреть, потяжелевшую одежду. Сам же в это время, снова полностью разделся. Честно сказать, я уже немного согрелся, и вновь ложиться голым телом на холодный, мокрый спальник, было очень неприятно. Температура с утра была немногим больше нуля, и спальник снаружи был просто таки ледяным. А еще неприятнее было натягивать на себя мокрое термобелье. Я даже пожалел, что не одел его заранее, на ночь. Но все же, натянул на себя полиэстеровую футболку, и такие же кальсоны, и сжав зубы, ждал, пока тело привыкнет к холоду, и мокроте. Хорошо еще, что термуха довольно быстро нагревается, и телу стает достаточно комфортно. Через пять минут, я уже хлопотал возле котелка. Вскипятил воды, и сделал кофе. Стало теплее. Потом пришла очередь двойной порции картошки, со вкусом курицы. Что сказать, химия рулит. Действительно пахло курицей. Забив этой отравой чувство голода, я одел тепло-мокрую пуховку, гортексовые штаны, и сверху натянул гортексовую ветровку. Потом просунул ноги в скалолазную систему, и жестко зафиксировал ее на бедрах, и животе. К задней петле пристегнул чехол с кошками на карабин, и стал вязать из репшнура самострахи. Кстати, репшнур был шестерка. Любой альпинист вас никуда не пустит, с таким диаметром самостраховки. Но я как прилежная мастерица сделал четыре узла восьмерки, два из которых оставил для карабинов, а два других, вплел в систему. Потом вщелкнул карабины, и обвязав себя по кругу, зафиксировал карабины на системе. Слева на карабин повесил ледоруб. Пока я занимался этой нехитрой работой, пуховка под курткой остыла, и стала изрядно холодить, вместо того, что бы согревать. Я уже начал подумывать, что бы снять ее. Но другого варианта согреваться на большой высоте у меня не было, поэтому я решил, что в конце концов, просушу ее своим теплом. Зашнуровав ботинки, и закрыв их фонариками самосбросами, я решительно застегнул клапан палатки, и зашагал в сторону станции подъемника на Эйгюль Дю Миди. Шел быстрым темпом, что бы немного согреться. В принципе получилось. Тело начало вырабатывать тепло, и термобелье начало работать. По крайней мере, подойдя к станции подъемника, дискомфорта, я уже не ощущал. Людей в пасмурную погоду было не много, и я подошел к кассе в гордом одиночестве. Изучив прейскурант, я аж присвистнул, и на манер Кисы Воробьянинова изрек: - Однако. Из расценок выходило, что подняться вверх стояло 25 Евро. А подняться и спуститься обратно 42.5 Евро. Расценки кстати шли и далее. Были варианты купить поездки на два дня, на три, и на пять. Собственно, цены в последнем случае были вовсе не такими бандитскими. А выгоднее всего было ездить семьей, из двух взрослых, и двух детей. За пять дней анлима, взымалось всего 250 Евро. В общем, я попросил билет в оба конца, и, просунув в окошко пятидесятиевровую бумажку, получил в руки билет, и жменю мелочи в виде сдачи. Кстати, тут все вокруг норовили давать сдачу железной монетой. У меня карман уже довольно ощутимо отвисал. А монетки все прибавлялись, и прибавлялись. Это начинало как-то раздражать. С билетом в руках, я зашел в холл здания подъемника, и убедился, что до отправления следующего рейса, еще полчаса. Как раз успел отправить пару смс на родину, и сказать, что все пучком, и я пока на адаптации. Потом, показав билет, зашел в вагончик, с еще несколькими людьми, и мы понеслись вверх, в плотных слоях тумана. Видно действительно ничего не было, поэтому ни о каких созерцаниях красот, не могло идти и речи. Вскоре, вагончик остановился у пересадочной станции на высоте 2308 метров. Пройдя через небольшой холл, я оказался перед дверями другого вагончика, который и доставил всех желающих, на высоту 3740 метров. Высота самого пика на сто метров больше, но основная инфраструктура, находится именно на 3740 метров. Собственно, довольно развитая инфраструктура. Помимо кучи обзорных площадок, на все стороны света, на скальном пике находились и кафе и магазины сувениров, и галерея с историей создания этого сооружения, и даже общественная уборная для мальчиков и девочек. Немногие люди, приехавшие со мной, разбрелись в разные стороны. Я же выйдя из вагончика замер, и глядя на экран навигатора, который показывал высоту 3742, стал прислушиваться к организму. Резкий подъем более чем на два с половиной километра, пока никак не давал о себе знать. Разве что уши закладывало на подъеме. И я, спрятав навигатор, пошел на ближайшую террасу, что бы осмотреться. Разумеется, краем взгляда, я запомнил направление, в котором двинулись все люди с кошками и ледорубами. Но туда я решил пойти позже, и пока начал изучать террасы. Пробежавшись по лестнице вверх, пять пролетов, я обогнал девушку, и пожилую пару. Поднявшись на очередную террасу, я внезапно понял, что запыхался. Было необычно. Вроде и нагрузки не дал организму, а отдышка тут как тут. Решил впредь не бегать, как олень по лестницам, и перешел на ленивый шаг. Все сразу встало на свои места. Дыхание стабилизировалось. Но смотреть было не на что. Все шикарные виды, о которых говорили плакаты на террасах, были закрыты плотной пеленой облаков. Не видно было даже верхушки, в виде железной ракеты, украшающей скальный пик. Побродив по террасам еще с полчаса, небо вокруг начало проясняться. Сначала облака начали делиться. Они космами проносились мимо, то и дело открывая изумительные виды горных вершин. Потом дымка уменьшилась, и вскоре облачность ушла вниз, примерно на полкилометра. Взору открылись красивейшие виды. Просто колоссально красивейшие. Я даже по второму кругу пробежал по всем террасам, и насладился панорамным видом. Так же я нашел Мон Блан, и долго любовался его далекими очертаниями. Кстати, это не прошло безнаказанно. Внезапно я понял, что глаза мне нестерпимо режет ярким светом, отражающимся отовсюду. Глаза уже болели, словно в них высыпали пригоршню песка. Я потянулся к очкам, которые вчера таскал на шее, и понял, что я их забыл в палатке. Я даже опешил. А потом разозлился. Ну как можно было оставить внизу, чуть ли не самую важную вещь для восходителя. Время уже давно перевалило за полдень, и я все же решил спуститься на ледник, хотя бы ненадолго. Проверить новые кошки, и сложность похода в одиночку. В Киеве я много читал, что по маршруту третьей категории сложности, от Айгюль дю Миди, многие не решались идти, и предпочитали ему маршрут второй категории сложности, через Лез Уж, Нид Ди Игле, Тет Рус, и Айгюдь ди Гутье. Я тоже изначально собирался пойти именно вторым маршрутом. Но осмотреться на тройке, тоже было очень заманчиво. И я пошел к выходу на гребень, что бы по нему спуститься на ледник. Вскоре я вошел в ледяной грот, и, пройдя через него, оказался на площадке, с кучей запрещающих знаков. Она была обрамлена высокими перилами, в которых посередине был разрыв, закрытый скобой. Знаки таблички вещали, что выходить одному нельзя, без веревок, кошек, ледорубов тоже нельзя, что все выходят на свой страх и риск, и т.д., и т.п. Глянув через перила, я понял, почему тут все так подробно расписали. От выхода вниз тянулся узкий, острый снежный гребень, шириной не более трех ступней. То есть сантиметров двадцать. А по бокам извините обрывы. Со стороны Шамони, ну очень высоко, а со стороны ледника, метров четыреста. То есть в принципе, что в лоб, что по лбу. А ведь, по этой тропинке нужно было не просто пройти, и спуститься под довольно внушительным углом. Так же нужно было еще разминаться с группами, которые шли наверх. И как-то балансировать, пытаясь уступать дорогу. А наверх как раз шел большой поток людей, возвращающихся с ледника. Я смотрел вниз через перила, а глубина обрыва, притягивала и манила. С трудом оторвавшись от этой картины, я вернулся в грот, и, прислонившись к ледяной стенке, кряхтя начал натягивать кошки. Вскоре я был уже на пять сантиметров выше, и решительно подошел к калитке ведущей на гребень. Глубоко вдохнул, и распахнул импровизированную дверь. Сделал пять шагов, обернулся назад. Практически сразу я понял, что теряю равновесие. Немедленно воткнул впереди себя ледоруб, и облокотился на него, как на трелью точку опоры. Потом посмотрел вниз. Однако, глубина затягивала. Тело само подалось в сторону пропасти. Далее я решил вниз не смотреть, и сосредоточился на спуске. Смотрел исключительно под ноги. Через сто шагов, я вполне освоился, и уже мог позволить себе любоваться красивейшими видами, далеко внизу. Вскоре пришлось разминуться с первой тройкой идущей наверх. В принципе ничего сложного. Зарубаешься ледорубом, и свисаешь вбок. Люди проходят, и ты возвращаешься на тропу. Чуть ниже, на крутом участке маршрута, я увидел четверку людей. Девушка, идущая второй упала на гребень, и что-то кричала. Мужчина, наклонившись к ней, культурно, но настойчиво, объяснял, что они почти уже пришли. Девушка всхлипывала, но не вставала. Я остановился, и спросил, все ли в порядке. Видимо, мое появление придало девушке сил, и она, ответив да, встала на колени, и попыталась подняться. Мужчина держал ее за руку. Разминувшись с этими альпинистами, я уже вовсе адаптировался, и начал разгоняться, спускаясь все ниже, и ниже. Довольно быстро вышел на обширное плато, и увидел первую трещину. Знатная, бездонная чернота. Я пять минут, стоял, и всматривался в эту бездну. Впрочем далее трещин стало больше. Тропа извивалась, и проходила по их краю. А ледник был все ближе, и ближе. Вскоре я уже стоял на нем, и смотрел вверх, на проделанный маршрут. Красиво, и необычно. На леднике не было ветра, и было довольно тепло. Солнце, можно сказать, припекало вовсю. В полукилометре, на скале, стоял приют Космик. Туда я и направился. Просто, посмотреть, а заодно спросить у ее обитателей, дорогу на Мон Блан. Спустя десять минут, я уже штурмовал небольшой подъем к хижине. Если идти медленно, то вполне сносно шагать вверх. Конечно, потеешь, и глубоко дышишь, но движение ритмичное, и без задержек. Через десять минут, я был уже у входа, где на ступеньках сидели трое мужчин, и пили чай. Завязалась беседа, на ломаной смеси кучи языков. Ребята спрашивали, где же мои товарищи? Я отвечал, что иду один. Заодно спросил, где же тут путь восходителей на Мон Блан. Один из мужчин даже поперхнулся кофе. Спросил, неужели я собрался идти на Мон Блан? Я ответил утвердительно. - Но где же твое сняряжение? Альпинист округлил глаза. Пришлось терпеливо рассказывать, что я иду один, без веревок, спусковух, жумаров, стаканов, ледобуров, оттяжек, и т.д., и т.п. В ходе моего рассказа, от слушателей постоянно звучали фразы типа: - А ю крейзи? Итс Вери данжероус, нот гоинг алон, и других, схожих по смыслу. Но в итоге ценный совет мне все же дали. Мужчина постарше сказал, что без двух ледорубов, если я пойду в одиночку, мне там делать нечего. И указав рукой на ближайшую гору, сказал, что поднявшись на ее вершину, я не захочу продолжать подъем. Это первая точка, на пути к Мон Блану. Поднявшись туда, ты поймешь, что дальше не выйдешь, и вернешься обратно. Мне даже стало интересно, что же там такого страшного, за этой вершиной, и, поблагодарив ребят, я быстрым шагом сбежал обратно на летник. Оказавшись внизу, стал внимательно изучать первую точку. Она была практически рядом, и я подумал, что вполне успею сегодня туда забраться. Глянул на часы. 14.00. Ну да, никаких проблем, сейчас сбегаю на вершину, и сразу обратно на вагончик вниз. Но расстояния в горах, всегда обманчивы. Я это знал, исходя из моих прошлых восхождений. Но каждый раз я смотрю на гору, и мне кажется, что до вершины рукой подать. И я двинулся через ледник, к подножию Мон Блан дю Такул. Так называлась первая точка на пути к Белой Горе. По дороге попадались трещины, но они были открытыми, и широкими, я спокойно их обходил. Угол подъема был сначала небольшим, потом стал более крутым. Но все равно, глядя наверх, я не видел в восхождении ничего сложного. Пока не дотопал до первого бугра. Это издалека бугор казался пологим сугробом. На самом деле внезапно я понял, что уже не могу просто идти. Уклон стал слишком крутым. Пришлось рубиться ледорубом, и, повисая на нем, подтягиваться, и зарубаться кошками. Очень неудобно, один раз кошка сорвалась, и я повис на репике, привязанном к ледорубу. Становилось понятно, что сильно просто взойти не получится. За первой стеной, я уткнулся во вторую, а прорубившись наверх, понял, что я стою между глыб льда, рассыпанных по пологому плато, наподобие рафинада. Усталость уже давала себя знать, а я не прошел еще и трети пути. Обогнув несколько ледяных глыб, я вынужден был остановиться. Идти дальше было некуда. Впереди была большая трещина, тянущаяся насколько хватало взгляда, а на другом ее краю, стояла трехметровая, ледяная стена. Я вздохнул, и повернул обратно. Спускаться со стен было проблематичнее, чем лезть наверх. Кошки то и дело срывались, но ледоруб держал отменно. К тому времени, когда я спустился на ледник, я уже был во многом согласен с альпинистами из хижины. То, что мне нужен был второй ледоруб, так это точно. Бредя по леднику в сторону гребня, и кутаясь от колючего ветра дующего через промежуток в скальной гряде, я размышлял, что же я буду делать завтра. Как ни странно, трудности на этом маршруте, притягивали. То есть, идею поездки на легкий маршрут, я уже рассматривал не так реально, как подъем через Айгюль дю Миди. В любом случае мне нужна была пауза, и кислород. Первую жменю таблеток, я глотнул, когда начал подниматься на гребень. Высота давала себя знать. Я уже находился на 3700 метров, в районе шести часов. На гребень я вышел пошатываясь, и сделав передышку, медленно двинулся вверх, к калитке. Несколько раз отдыхал, опершись на ледоруб. Но вскоре все же распахнул дверцу, и вошел в ледяной тоннель. И сразу насторожился. Все стало не так, как было раньше. Вроде, все то же самое, но не так. Через минуту, я понял почему. Я понял, что был тут один. Ветер завывал в пустых коридорах. Ни людей, ни кассиров, ни света. Лишь тусклые лампочки, дежурного освещения. Честно говоря, очень тоскливая ситуация. Я быстро снял кошки, и побежал в направлении вагончиков канатки, едущих вниз, в Шамони. Вагончик стоял, и рядом с ним красовалась надпись, что последний спуск будет в 17.30. Я посмотрел на часы, и понял, что опоздал. Почти на час. Я был в смятении. Без каремата и спальника, в холодных коридорах скального массива ночевать было бы не сильно комфортно. Присев на лестнице, я обдумывал сложившуюся ситуацию. Внезапно заработали моторы, вагончик дернулся, и медленно пополз вниз. Я аж опешил. Как? Без меня? С другой стороны я понимал, раз опускается вниз пустой вагончик, значит вверх, должен подниматься кто-то из обслуживающего персонала. Они то и переправят меня вниз. Вскоре из облака, показался, качающийся на ветру вагончик. Но он был пуст. Я внимательно всматривался в окна, но там никого не было. Через минуту, он мягко остановился у причального бруса. Через десять минут, он вздрогнул, и мягко пополз вниз. Я насторожился. Получается, что вагончики курсируют постоянно. Я встал, и подошел, к железному шлюзу со стеклами, который герметично закрывал выход наружу, в отсутствии вагончика. Двери были плотно закрыты. Но не на защелку. Я попытался раздвинуть их руками, но безрезультатно. Дверь поддавалась, но не открывалась. В это время на станцию прибыл очередной транспорт. Я всунул в щель, между дверями ледоруб, и заработал рычагом. Получилось. Двери медленно раскрылись, и я оказался на узкой перемычке, между станцией, и вагончиком. Двери у вагончика были закрыты. Причем на внутренний замок. В дверях была отверстие, для того, что бы в него всовывать ручку. Под квадратный штырь. На манер обычных дверных ручек. Вот только штыря, с квадратным сечением, у меня не было. Я попробовал всунуть внутрь жало ледоруба. Он пролез на сантиметров пять, но до квадрата не достал. В это время, вновь загудели моторы, и вагончик плавно тронулся вниз. Моему ужасу не было предела. Я стоял на узкой платформочке, сантиметров сорок от силы. Сзади меня были плотно закрытые двери шлюза. Вагончик канатки, отходил от станции, а у меня в двери был жестко зафиксированный ледоруб. Который в свою очередь был пристегнут репшнуром ко мне. Я, нервно дергая руками, начал бить по древку ледоруба, пытаясь провернуть его, и высвободить жало из замочной скважины. На втором ударе получилось, и ледоруб, скребя по боку вагончика, упал вниз. Я, прижавшись к дверям шлюза, стоял и смотрел, как на метр ниже меня, в пропасти, раскачивается ледоруб. Вытащил его, за веревку, и аккуратно повернувшись к дверям, снова при помощи рычага ледоруба, раздвинул их. Ввалился в помещение, и перевел дыхание. Теперь мне нужна была ручка с квадратным сечением. На ее поиски я и отправился. К слову сказать, на станции подъемника было два помещения. Одно из них представляло собой рубку управления, с кучей кнопочек, рубильничков, и рычажков, а вторая комната была медицинской. С носилками, множеством колбочек с лекарствами, и кушеткой. В принципе, место для ночлега вполне пристойное. Но я не оставлял попыток найти ручку от вагончика, и полностью обрыл все тумбочки и шухлядки. Даже в двух спецухах, висящих на вешалке по карманам полазил. Чувствовал себя ужасно, роясь в чужих вещах, но мне нужна была только ручка от двери вагончика. Поймал себя на мысли, что если найду сейчас пару тысяч Евро, то брать их ни за что не буду. Но ни пару тысяч Евро, ни ручки я не нашел. Подумал, а не покрутить ли мне рубильнички, и не понажимать ли кнопочки. Заманчивая идея, но я сдержал себя. Мало ли что, а вдруг я сейчас катастрофу районного масштаба устрою. Потом, поди докажи, что ты просто хотел спуститься вниз. В общем, я развернулся, и побрел через мостик, искать другие помещения. Вскоре наткнулся на дверь подсобного помещения. Открыл ее, и вошел в раздевалку для персонала. Там было много шкафчиков, и спецодежда. В углу стоял кофейный автомат. Я подошел, и взвизгнул от радости. Это был БЕСПЛАТНЫЙ кофейный автомат. Разумеется, я сразу заказал себе кофе. Двойной. А потом еще кофе. Тоже двойной. На пятой чашке, я понял, что погорячился. Меня начинало натурально шатать. В голове гудело, а в ушах шумело. Ой, я понял, что нахожусь не в той ситуации, что бы злоупотреблять кофе, и потянулся к таблеткам у меня в кармане. Приняв очередную горсть лекарств, я продолжил поиски. Все было так необычно. Вскоре я вышел к общественной уборной. Открыл дверь, и понял, что тут было намного теплее, чем в других помещениях. Французы заботились о том, что бы у туристов не отмерзли филейные части, и держали температуру в туалете немного выше, чем по всей конструкции в целом. Я даже пригрелся, присев в углу. Спать в туалете, это конечно даже хуже чем под мостом, но почему бы и нет. Вполне чистое и сносное место. Через десять минут, я даже не замечал туалетного запаха. Вспомнил, что в коридоре, несколькими ста метрами ранее я видел лавку, и пошел за ней. Вскоре я уже с комфортом засунул ее в туалет. Правда, пришлось отодвинуть мусорный бак, и открыть дверь к унитазу. Лавка была длинная, и полностью в маленькое помещение не влазила. Далее я направился в медицинский отсек, что бы взять там матрас. В одном из коридоров, завернув за угол, я вдруг услышал французскую речь. Вспомнился фильм Чародеи, и речь гостя с юга: «Люди, здесь были люди, я их найду». Стремглав бросившись на звук голосов, я вскоре выскочил лоб в лоб к двум мужчинам в униформе. Они аж подпрыгнули на месте, увидев меня перед собой. А я вежливо поздоровался, и сказал, что мол опоздал на спуск, и очень хочу спуститься вниз. Но меня ждало разочарование. Мне объяснили, что сейчас никак нельзя вниз. Я сказал: - Ну, вагончики же ездят. - Это технологическое движение, мы вот сейчас работали по сбору мусора на верхнем этаже, и будем спускать его вниз. - Ну, так спустите его вместе со мной - Нельзя одному ездить, это опасно - Ну, так залезьте в кабину со мной, потом подниметесь обратно. Французы переглянулись. Они снова не понимали моего менталитета. - Как же мы можем спуститься, если мы на рабочем месте. Патрон будет зол. - Так ничего не говорите вашему патрону. - Как это? Как можно уйти с рабочего места, и не поставить патрона в известность? Тьфу ты, я и забыл, что я в Европе. Становилось понятно, что куковать мне тут до утра. Я спросил, можно ли мне переночевать в туалете? - Конечно, мы сейчас и каремат тебе выдадим. И кофе, если хочешь. - Не, спасибо, я кофе не люблю, а вот от каремата не откажусь. - Бери конечно, а утром в 7.30, спустишься с нами вниз. Через десять минут я уже разостлал каремат на лавке в туалете, и, глядя в окно, наслаждался величественным закатом, на высоте 3800 метров. Просто феноменальное зрелище. Красота неописуемая. Горы стали разноцветными, и буквально искрились в лучах заката. На леднике люди уже поставили палатки. Я насчитал восемь разноцветных маленьких грибочков. Вдалеке зажгли маяк. Яркий прожектор рассеял надвигающуюся темноту. Это был приют где то возле языка ледника Мер Ди Глас. С уходом солнца, резко стало холоднее. Из щели окна довольно ощутимо потянуло холодом. Я снял термуху, и принялся заделывать щель. Через несколько минут колбаска термухи, сделала свое дело. Дуть стало намного меньше. Я накинул пуховку на голое тело, и сверху одел куртку. Но все равно было холодно. К тому же голова как-то странно распухала. Нет, головной боли, как таковой не было. Было чувство, что голова как-то странно увеличивается в размерах. Я снова принял горсть таблеток, ругая себя за то, что как идиот, выпил литр кофе. Через полчаса стало немного легче. Но стало намного холоднее. Я даже рукавицы натянул. Но даже после этого, не согрелся. В течении часа я то и дело вставал, и прыгал махая руками и ногами, пытаясь согреться. Изо рта шел пар. Я шутил, разговаривая сам с собой. Вспоминал фильм «Морозко» - Холодно ли тебе девица, холодно ли тебе красная? - Какой там блин холодно, я блин весь замерз уже в конец. Подставляя ответы в разных вариациях, я неожиданно заметил умывальник на стене. А над ним висела электрическая сушилка для рук. А там где сушилка, там и тепло. Я снял рукавицы, и осторожно поднес руки к фотоэлементу. Сразу подул теплый воздух. Я замер, наслаждаясь теплом, которое падало на руки, и теплыми волнами расходилось по всему телу. Но, как только я убрал руки от сушилки, снова стало холодно. Тогда пришлось делать перестановку. Лавка была перетянута к сушилке. На нее поставлен ледоруб, на который в свою очередь, я натянул ботинок. Ботинок уперся в фотоэлемент, и поток теплого воздуха, стал дуть прямо на меня. Холод отступил, и я постарался уснуть. Но сон не приходил. Голова распухала, и трещала. Я потянулся за таблетками, и понял, что они закончились. Остаток лекарств, был в палатке, далеко внизу. Я достал мобильный и попытался отвлечься игрой. Получалось плохо. Выключив игру, я лежал, и смотрел на стену. Болела спина. Вообще болело все тело. Спину выкручивало, впрочем как и руки с ногами. Попробовал размяться. Не помогло. Где-то час, я ходил от стенки, к стенке, считая шаги, и держась за голову руками. Потом лег, под поток теплого воздуха, пытаясь сосредоточится. Так я пролежал до двух ночи. А в два ночи перегорела сушилка для рук. Сначала из нее пошел запах гари, а потом она щелкнула, и наступила тишина. А еще через полчаса, пришел холод. Он колючими объятьями сковывал, и вытеснял все мысли. Я забился в угол, надев на себя, все вещи, что были с собой, и даже завернулся в каремат. Но теплее от этого не стало. Руки в рукавицах, и ноги в ботинках сковало холодом. Спину ломило, и все мышцы в тебе выкручивало. Я сидел в углу, и держал голову руками. Казалось, что как только я ее отпущу, то она начнет увеличиваться, и заполнит всю туалетную комнату. Бегать, и согреваться в движении я не мог, и просто сидел в углу, и ждал. Ждал рассвета, и спуска вниз. Мысли текли вяло, и неторопливо. В принципе и мыслей как таковых не было. Я просто сидел и ждал. В четыре утра я усилием заставил себя встать, и подошел к окну. Зрелище, открывшееся мне, было просто чарующим. Вся гора, которую окрестили точкой номер один, была в точках света. Словно множество светлячков, вырисовывали на ней причудливый узор. Это вышили на штурм первые восходители на Мон Блан. Вереница света тянулась от самого подножия, до самого верха, теряясь где-то за перевалом. Я стоял перед окном, и смотрел на это зрелище. Фонарики будто застыли, освещая гору. С такого расстояния, разумеется, отследить движение было невозможно, но я понимал, что люди на склоне двигаются. Вскоре кто-то из них достигнет намеченной цели, а кто-то вернется обратно ни с чем. Вот так, наблюдая за этим зрелищем, я и встретил рассвет. Сначала небо стало светлым, словно кто то вуалью накрыл тусклую свечу, потом полоска света поползла по горным склонам, разрисовав камни в причудливые цвета, а затем небесный свод, из черного стал лазурно голубым, постепенно заливая все вокруг яркой краской, от которой хотелось зажмуриться. Фонарики на склоне пропали в этом свете, и восходители перестали быть видны с далекого расстояния. Но они все же были там. Все так же упорно шли, к своей мечте. Время неумолимо двигалось вперед, и я понял, что мне нужно собираться. Первым делом я оттащил лавку, туда, где я ее нашел. Потом вернул на место мусорник, и, достав из щели в окне термуху, натянул ее на себя. Она была ледяная, но я не обращал на это внимания. Просунул ноги в систему, и пристегнул ледоруб с одной стороны и кошки с другой. Умылся холодной водой, и пошел еще темными коридорами, в направлении станции канатной дороги. Французы уже встали, и приветливо поздоровались. Я передал им каремат, и поблагодарил за гостеприимство. Они улыбнулись, и занялись своими делами. А я еще полчаса сидел на лестнице, и любовался утренними видами гор. Потом приехала новая смена. Довольно много сотрудников. Стандартная пересменка. Все быстро и четко разбежались по своим рабочим местам. А я зашел в вагончик, и поехал вниз. Через полчаса я уже был у палатки, а еще спустя двадцать минут, уже спал крепким сном. Следующим утром нужно было идти на штурм. Засыпая, я решил, что пойду на вершину именно по маршруту, через Айгюль дю Миди, а спускаться буду с другой стороны, через Айгюль дю Гуте. Таким образом, я совмещал оба маршрута, и должен был обойти хребет по кругу.

Здравствуйте Горы. Вскоре передо мной встала знакомая картина. Франция – это Мекка платных дорог. Я помню, как мы ехали из Люксембурга в Париж, и заплатили за проезд по платным дорогам около 60 Евро. Автобус, конечно, пользовался карточкой, но все же, по дороге до Шамони, мы два раза останавливались на платных турникетах. А местность постепенно менялась. Равнины постепенно заполнялись холмами, и вскоре вокруг выросли скальные кручи. Они становились все выше и выше, и вскоре мы ехали в полноценных горах. Еще не тех высоких, куда я стремился, но каменные великаны окружали нас со всех сторон, уходя вершинами высоко в небо. Завораживающее зрелище. А дорога все вилась замысловатой лентой, между каменных великанов, постепенно поднимаясь, все выше и выше. Вскоре, выехав из небольшого ущелья, по гигантскому мосту, и сделав крюк вокруг горы, мы выехали в долину. Зрелище, которое открылось моему взору, словами не передать. Горные пики уходили за облака, сливаясь с ними снежными склонами. Издалека было даже непонятно, где кончались снежные вершины, и начинались облака. Вид был потрясающим. Что-то необычное, и фантастическое. Я смотрел на горы, вцепившись в подлокотник, и не мог отвести взгляд. В такой эйфории, я и вышел на автобусной станции в Шамони, которая по совместительству являлась и ж.д. вокзалом. Достав рюкзак из багажного отделения, я накинул его на плечи, и потопал в центр города, в магазин туристического снаряжения. Мне нужен был газовый баллон, для приготовления пищи. Народу на узких улочках было очень много, и практически все с рюкзаками, веревками, и ледорубами. Многие шли с трекинговыми палками в руках. Я же шел, не разбирая дороги, запрокинув голову наверх, и разинув рот, любовался горными вершинами. Разумеется, при этом постоянно сталкивался с людьми. Они извинялись, и провожали меня удивленными взглядами. Честно говоря, многие с удивлением пялились на меня. Дело в том, что тут не было никого, с таким огромный рюкзаком, верх которого возвышался над головой его несущего. Тут люди ходили налегке, с рюкзаками до 40 литров. А я топал, с объемной ношей, да еще и снаружи, была пристегнута поклажа. Взгляды непонимания мне удовольствия не доставляли, поэтому я сосредоточился на поиске нужного мне газа. Шамони кстати – это просто большая деревня. И дороги тут иногда напоминают по количеству заплаток, нашу родину. Но это родина альпинизма. Тут когда-то первые восходители, готовились к покорению Мон Блана. Тут же и стоят памятники этим людям. В 1760 году, Женевский натуралист Орас Бенедикт де Соссюр, прибыл в Шамони с твердым намерением покорить Мон Блан. Он был ученым и хотел провести на вершине, какие то эксперименты. Но еще больше он хотел покорить такую высоту, где еще не ступала нога человека. Он даже назначил вознаграждение, тому, кто проведет его на вершину. Но не он взошел первым на Мон Блан. Но все же удостоился памятника. Он сидит там и сейчас, отлитый в бронзе, и смотрит на свою мечту, гору Мон Блан. Я постоял рядом, и тоже посмотрел на гору. В отличии от Ораса Бенедикта де Соссюра, я не собирался просить кого то показать мне путь. Я хотел найти его сам. Сняв кепку, и отвесив щедрый поклон памятнику, я двинулся дальше. Вскоре я дошел еще до одного монумента. Это был памятник первым восходителям на Мон Блан. После многочисленных попыток, охотник на серн, и по совместительству, собиратель горного хрусталя Жак Бальма, и доктор Мишель Габриель Паккар, 8 Августа 1786 года, взошли на Белую Гору. Они первые поднялись на крышу Европы. Кстати, Европейцы не признают высочайшей вершиной Европы гору Эльбрус. Они только улыбаются, и говорят, что вот она, высочайшая гора Европы, она перед вами. Это Мон Блан. И стоя перед памятником Бальма и Паккару, я не стал спорить с этим утверждением. Я проследил за направлением пальца Бальма, указывающего на Мон Блан, и повторил это движение. Кстати, теперь 8 Августа, альпинисты всего мира отмечают именно как день рождения Альпинизма. А я уже шел дальше, в центр, где повсюду были маленькие и большие магазинчики. Они были такими пестрыми и разноплановыми, что натурально рябило в глазах. Вскоре я дошел до крупного магазина экипировки, и, достав из кармана горелку, принялся объяснять продавцу, что мне нужен баллон с газом, под резьбу. Пока я объяснял, то перевернул рюкзаком стенд с ледорубами, а когда повернулся, что бы посмотреть, что там упало, скинул витрину с кроссовками. Ну, прямо слон в посудной лавке. Стало даже как-то неудобно. Продавщица, наверное, тоже была не сильно рада такому гостю, но вида не подала. Сбегала в подсобку, и вскоре за 5.5Евро, у меня в руках был небольшой баллон с газом. Я извинился за разгром, и поспешил на выход. Засунув баллон в карман рюкзака, я вынул палки, и потопал по дороге, в сторону городка Лез Уж. Навигатор показывал, что до него, около 11 км. Но дойдя до станции подъемника на Айгюль Дю Миди, я присел на лавку, и полюбовался красотой острого пика, куда были перекинуты провода канатной дороги. И тут я понял, что хочу хотя бы на день остаться в Шамони. Неподалеку стоял знак, что в километре по дороге находится кемпинг. Подхватив рюкзак, я потопал искать это место. Пройдя метров пятьсот, и свернув в узенький переулок, я увидел посреди дороги маленький бассейн, и текущий в него с пьедестала ручеек. На манер наших бюветов. Возле него стоял мужик, и фотографировал горы. А у меня просто в горле пересохло до ужаса. Я потряс мужика за плечо, и спросил: - Сори Мистер, зис ис а дринкинг вотер? - Йес, йес – мужик широко улыбнулся. Но я уже не смотрел на него. Я наслаждался чистой, ледяной водой. Выпив около литра, я набрал запас с собой, и двинулся далее. Дорога пошла в гору, но идти было пока не тяжело. Вскоре я увидел сам кемпинг, состоящий из кучи передвижных домов в авто, и множества палаток. Посередине кемпинга был офис. Закрытый. На двери красовалась бумажка, что мол, если офис закрыт, то размещайтесь сами, а потом просто скажете, сколько времени вы стоите. Все на доверии. Я нашел свободное место, и, распаковав рюкзак, поставил палатку. Развернул в ней спальник, и разложил смятые вещи рядом. Рюкзак поставил в угол. Потом поправил растяжки, и решил налегке сбегать на Бревент. То, что на часах было 16.30, как-то ускользнуло от моего внимания. Застегнув палатку, и взяв с собой телефон, и навигатор, я застучал трекинговыми палками по асфальту. Мне нужно было полностью перейти Шамони поперек, что бы добраться до начала тропы на Бревент. Ориентироваться было легко, я просто шел в направлении канатной дороги, отвозящей пассажиров на этот пик. Дорога постоянно вела вверх. Но по асфальту идти было легко, а вокруг были такие красоты, что я даже не замечал что уже начал восхождение. Тропа начиналась прямо около станции подъемника. Около нее висел знак, что на Бревент идти 3.00 часа. Это я так подумал. Знак я изучил не сильно хорошо, а по этому решил, что соседняя надпись, о том, что идти 4.45 минут – это время для похода туда и обратно. Как же я ошибался. Из опыта, зная, что знаки ставят из расчета среднестатистического туриста, я засек время на часах (было 17.18), и, закинув в рот жвачку, решил проверить себя. С криками, улюлюшечки, я с остервенением заработал палками по грунту, углуКак я вас всех люблю!сь в чащу леса. По моим прикидкам, если написано 3 часа до вершины, то я туда должен был добраться часа за два. А ведь подниматься по вертикальной высоте предстояло полтора километра. То есть с высоты 1032 метра, на высоту 2525 метров. Я это как-то не посчитал в тот момент. А ведь нужно было. Но я был сильно возбужден знакомством с Альпами, и думал только о вершине. Не думал я даже о том, что пусть я даже пройду как рассчитывал расстояние туда и обратно за 3 часа, то все равно уже буду спускаться в темноте. Я был уверен, что успею, что обгоню ночь, и прыгал по камням, поднимаясь, все выше, и выше. Навстречу мне спускались одинокие путники. Некоторые останавливались, и спрашивали, куда я иду? Я, тяжело дыша отвечал, что, мол, на Бревент. Они ошарашено смотрели на меня в футболке, и говорили, ты что, с ума сошел? Поворачивай, будет темно, ты замерзнешь, там снег. Но я только отшучивался, что только забегу наверх, и сразу обратно пойду. Путники укоризненно кивали головами, и желали удачи. Один даже сказал, что недалеко от вершины есть хижина, и мне нужно будет там переночевать. Я лишь отмахнулся, и продолжил подъем. На высоте 1800 метров, я понял, что устаю. Но виду не подал, и, перестав любоваться красотами, сосредоточился на счете шагов. 1000 шагов, и небольшой перерыв. И снова 1000 шагов. Вскоре появилась табличка 2000 метров. Тропинка уже давно вышла из леса, и траверсами петляла по склону горы. То есть я постоянно шел, то влево по склону, то вправо. На высоте 2070 метров, я вышел на плато. Осмотрел столбики, и понял, что я внизу ошибался. Знак, указывающий что, подъем 3х часовый, был указателем вовсе не на Бревент. А именно сюда. Передо мной красовалась надпись «Planpraz». На часах были цифры 18.51. А я уже был порядком измотан, быстрым подъемом. Логика подсказывала, что нужно спускаться вниз, тогда я с трудом успею добраться до палатки в сумерках. Но я логику не слушал. Оставалось то идти чуть меньше полукилометра. Это, если идти вертикально вверх. И я вопреки логике пошел вверх. На высоте 2200 я вошел в облако. Стало мокро и холодно. Очень холодно. Видимость упала до пяти метров. Я с трудом понимал, куда я иду. Несколько раз ответвлялся от основной тропы, и упирался в скалолазные маршруты. Приходилось разворачиваться, и идти обратно. Начинало темнеть. Но в плотном тумане этого было не понять. И я шел дальше. Замерзшими пальцами надвинул кепку как можно глубже, и заправил футболку в штаны. Футболка была полностью мокрой от пота, и начала покрываться кристалликами льда. При каждом ее касании к телу, я ругался отборным матом. Впрочем, негромко. Сил громко кричать уже не было. На высоте 2400 начало тошнить. Я уже слабо соображал, зачем я лезу вверх, но упрямо продолжал движение. Начался небольшой град, температура упала в район нуля, а может и ниже. Камни под ногами стали предательски скользкими. Но мне оставалось пройти всего сто вертикальных метров. Я не хотел отступать. Эти сто метров были очень сложными. В итоге я вышел к большой поляне с кучками сложенных на ней камней, а пройдя еще выше, нашел стеллу. Выше были только скалы. Ну, вы уже в курсе, что сделал я. Я полез на скалы. Я хотел вершины. И я взошел на острый хребет. Ветер был не просто холодным, он пронизывал меня насквозь. Чувство, что ледяные стрелы входят в тебя спереди, и выходят, не задерживаясь сзади. Руки онемели. Я стоял на хребте, и смотрел в пелену тумана, уходящую вниз. Повсюду вокруг к хребту были прибиты на шлямбурах страховочные цепи. Они развевались на ветру, и угрюмо звенели, стучась об камни. Я перепрыгнул несколько валунов, и понял, что снова начинаю спускаться. Глянул на мокрый мобильный, и понял, что я пропустил сумерки. На часах красовались упрямые цифры 20.20. Я понял, что идти дальше некуда, и нужно спускаться вниз. Сделав несколько шагов с хребта, я вытер рукой замерзающий пот с лица. Глянул на руку, и удивился. Она была в крови. Другой рукой ощупал лицо и понял, что у меня из носа просто таки льется кровь. Я забился в нишу между камнями, и холодной футболкой принялся протирать лицо, при этом запрокинув голову наверх. Футболка вылезла из штанин, но холод не усилился. Тело как-то странно одеревенело, и волнами накатила усталость. Захотелось лечь на камни и отдохнуть. Я понял, что замерзаю. Кровь к этому времени приостановилась, и я сильно ущипнул себя за ногу. Боли не почувствовал. Стало немного не по себе. Я просто встал, и пошел вниз. В темноте. Поначалу дорогу еще было видно в тумане, но потом стало совсем темно. Я включил навигатор на функцию трэк бак, и побрел по линии, что нарисовал ГПС, когда писал трек наверх. Постоянно спотыкаясь на мокрых камнях, я часто проезжал на кроссовках несколько метров как на лыжах. Зная, что по краям тропы обрывы, я постоянно злился на себя. Злился за дурость, и неспособность оценить ситуацию при подъеме. Вскоре я спустился на «Planpraz». Не останавливаясь, повернул, и пошел дальше вниз. К моему удивлению из облака я не вышел. Приходило понимание, что внизу бушует гроза, а я был в самом ее центре. Вскоре я прошел высотный указатель в 2000 метров. С каждым шагом становилось теплее, уже не было града и колких иголок снега. Я просто шел в ливне. Причем после снега, ливень даже как-то согревал. Мешал только ветер. Он все еще продувал меня насквозь, замораживая внутренние органы. Я спешил вниз. Я знал, что там нет ветра, и я смогу согреться. Внезапно я услышал, что меня кто-то окликает. Причем как-то тихо и нежно. Я даже застыл на месте от удивления. Посмотрел по сторонам, и, пожав плечами, пошел дальше. Но через сто метров я вновь услышал, что кто-то меня зовет. Стало жутковато. Я закричал по русски – Кто здесь? В ответ была тишина. Я задумался. Неужели глюки? Вряд ли. Долго стоять было нельзя, нужно было продолжать движение вниз. Но чем ниже я спускался, тем явнее были разговоры вокруг меня. Я даже начал злиться. Только к высоте 1600 метров, я понял, что разговоры, доносившиеся до меня, были снизу, из Шамони. Там проводилось какое то ночное шоу, и в рупор оповещали о тех, или иных результатах. Поняв это, я начал дико хохотать. Сразу полегчало, и добавилось сил. Я уже давно шел по лесной зоне, натыкаясь на корни, и подворачивая ноги. Пришлось зажечь на мобильном телефоне фонарик, и светить им под ноги. Иначе спуск мог превратиться из медленного, в стремительный. Да и один раз я так подвернул лодыжку, споткнувшись об корень, что пришлось несколько минут растирать ногу, что бы идти дальше. А тем временем, на тропе появились многочисленные развилки. Но куда на них поворачивать было непонятно. Указатели были в полной темноте, и лучик фонарика мобильного, просто не добивал до надписей. Помогал навигатор. До определенных пор. Дело в том, что у меня в навигаторе присутствует определенный глюк. Он пишет трек, но время от времени, каждый раз по разному, он зависает. Его нужно просто перезагрузить, и все встает на свои места. Но тот промежуток пути, который был пройден, в то время как он висел, отмечается прямой линией. То есть, точки, начала подвисания, и точку перезагрузки, он совмещает прямой. И вот я подошел к очередной развилке. Глянул на мокрый экран навигатора, и с ужасом понял, что вниз к подъемнику идет прямая линия. А сбросить нужно было еще 300 вертикальных метров. Пришлось полагаться на свою интуицию. Я поворачивал на развилках много раз, и понял, что вконец заблудился. Навигатор показывал, что я отдалился от подъемника уже на полтора километра. Вокруг меня были уже частые травяные лужайки, и я, плюнув, пошел к подъемнику напрямую. Трава была мокрой и скользкой, я то и дело оступался, и падал на задницу. Уклон все еще был довольно серьезным. Неподалеку загавкали собаки. Я понял, что нахожусь, на чьей то приватной территории. Вскоре я прошел через несколько хлевов, и стог сена, возле которого стоял трактор, и уперся в забор. А собака злобно гавкала все ближе и ближе. Помнится я тогда подумал: - Вот не хватало только еще быть покусанным собакой к пущей радости, и тогда полный комплект прелестей на сегодня. С этими мыслями я ухватился за каменную ограду забора, и, кряхтя перелез на другую сторону. Вскоре я вышел к подъемнику. И тут я понял, что в темноте абсолютно не помню, как сюда добрался. Будучи увлеченным созерцанием гор, я вовсе не замечал никаких ориентиров. Хорошо, что я начал писать трек почти от самой палатки. А ливень лил все сильнее и сильнее. Но я бодро шлепал по лужам, временами доходящими мне по середину голени, и даже не смахивал крупные капли дождя с бровей. Дорога назад была бесконечной. Снова стало холодно. Горные дожди вовсе не теплые. Как бы там ни было, я вскоре мокрый до нитки, с дрожащими от холода губами, стоял у палатки, и был готов согреться, и приготовить себе поесть. Но, расстегнув молнию входа, я взвизгнул от ужаса. Внутри палатки, как импровизированные кораблики, плавали все мои вещи. Палатка протекла. И внутри был настоящий потоп. Все вещи и документы были мокрыми. Нужно было срочно спасать ситуацию. Я полностью разделся на улице. Под словом полностью нужно понимать, что именно полностью. Потом залез внутрь, и, подвесив на крючок под потолком фонарик, начал спасать, все то, что хоть как-то было в сухом виде. Просто положил в лужу посередине палатки рюкзак, и начал на него складировать те вещи, которые были хоть наполовину сухими. Ими оказалась гортексовая куртка, запасные штаны, и две футболки. Я их, не распаковывая, положил сверху пуховки, и тербмобелья. Остальные вещи были мокрыми полностью, либо большей частью. Сухими полностью были только ботинки, накрытые сверху запасными стельками. Я привинтил к газовому баллону горелку, и разжег пламя. Минут десять отогревал руки, и только после этого выбрался наружу, и начал растягивать просевший тент палатки. Иначе к утру, я рисковал выйти в открытый океан. Со стороны это действо, наверное выглядело довольно юмористично. Я надел только налобный фонарик, и труся болтом, бегал вокруг палатки, натягивая растяжки до треска материи. Несколько раз я наступал на острые колышки босыми ногами, и тогда тишину ночи пронзал дикий вопль. Хорошо, что туристы тут не сильно разбираются в языковых особенностях, иначе мне пришлось бы многократно краснеть, за свой лексикон. Несмотря ни на что, мои потуги давали результат. Вскоре наружный тент отлип от внутреннего, и я с радостным визгом бросился ко входу внутрь. Ледяной дождь, как-то особенно холодно падал на отошедшую от мороза спину, и я спешил спрятаться от этих уколов. Но, обегая палатку по кругу, я зацепился за натянутую растяжку, и с грохотом свалился в лужу. Причем как говориться, прямо мордой вниз. Стало очень мокро, и очень холодно. Впрочем, я уже не обращал внимание на холод. Просто перевернулся на спину, и ощупал свои мужские причиндалы на предмет целостности. Повреждений не было, тогда поднявшись, я уже не спеша отряхнулся, и неспешно зашел в палатку, застегнув за собой все молнии, что были. Внутри полным ходом кочегарила горелка, и было уже ощутимо теплее. Я налил в котелок пол литра воды, и вскоре наполовину лежа в мокром спальнике смешивал себе двойную порцию мясной вермишели «мивина» Наспех слопав двойную порцию, я понял, что хочу добавки. Потому вскипятил новую порцию воды, я приготовил себе еще порцию картофельного пюре. И снова сделал кипятка, и с удовольствием посербал двойное маккофе. Стало гораздо теплее, и веселее. Хотя на полу, все еще было довольно мокро. Я сгреб спальник в угол, и принялся вымакивать воду, и без того мокрыми вещами. Что сказать, полностью я не высушился, но уже не плавал по палатке на каремате, как на байдарке. Закутавшись голышом в мокрый спальник, я глянул на время, и, потушив фонарь, попытался уснуть. Часы показывали 1.40 ночи, но уснуть сразу не получилось. Я понимал, что утром я не смогу выйти в Лез Уж, нужно было просушиться как минимум, и подождать хорошей погоды. Решение пришло уже почти в сонном состоянии. Я решил утром одеть все оставшиеся сухие вещи, и подняться для адаптации на вершину Айгюль Дю Миди. Когда я принял это решение, то вымотанный организм отключился, и я погрузился в сон.

Да не вопрос. Вечером создам отдельгую темку допустим, допустим, ну допустим по Одессе и мотороллере. Кстати, спрашивали по фото, почему рюкзак под мостом. Отвечаю. Потому что фотографировал половину фоток уже по дороге обратно, так как львиная доля фотографий, улетела в обрыв вместе с фотоаппаратом.

Гостеприимная Европа. Самолет набрал высоту, и по проходу покатила тележка с напитками. Пока стюардессы обслуживали пассажиров спереди, я достал ГПС и начал изучать местность. Честно говоря, зрелище интересное. Карта пролетает под тобой ощутимо быстро. Просто плывет, пересекая реки и озера, леса и поля. Смотреть на нее нужно с высоты километра, или даже двух. Иначе, она просто мельтешит от скорости. Три с половиной секунды, и километр пролетел. Максималку ГПС показал в 780 км.ч. А вот высота, отталкиваясь от барометрического давления в салоне оказалась 2170 метров. То есть, находясь в герметизированном салоне, вы испытываете на себе высоту, как если бы находились на Говерле. Ну, или чуть выше. Кстати, неплохая адаптация перед восхождением. Реальная высота была 8800 метров. Вооружившись бутылочкой красного Мерло, из коллекции Вайн де Чили KLO, любезно переданного мне стюардессой, я с интересом наблюдал за картиной ГПС. Вскоре мы вылетели на территорию Польши, а потом повернули в сторону Скандинавии. Двигатели Боинга тихо шуршали, и я незаметно для себя уснул. Проснулся как раз вовремя, мы шли на посадку. Самолет вырвался из плотной пелены облаков, и взору открылась чарующая картина. Амстердам состоит из множества каналов. То есть, наравне с дорогами, идут и каналы разной ширины. И катеров, как и групногабаритных суден, там великое множество. Движение по воде напоминает движение по автомагистрали. Вот плывет сухогруз, а за ним прогулочный корабль, вот их обгоняет шустрый моторный катер, а сзади, раздув парус, не спеша, идет яхта. Чарующее зрелище. Самолет снижался все ниже и ниже, и вскоре перемахнув пару каналов, он коснулся посадочной полосы. Что вам сказать, Бориспольская полоса, по сравнению с Амстердамской – это фронтовая дорога. Тут все было просто идеально ровно. Даже не чувствовались стыки бетона. Сверху бетон был засыпан мелкой гравийной крошкой. После приземления, я понял, насколько масштабен этот аэропорт. Мы добрых пятнадцать минут ехали рулежками, до рукава терминала. С соседних полос взлетали разнокалиберные самолеты. Их на взлет выстроилась целая очередь. Один за одним, в грустном потоке пробки, они выезжали на взлетку, и даже не останавляваясь, резко начинали разгон. Не успевал один самолет еще оторваться от полосы, как разгон начинал следующий. А тем временем, за нами, так же выстроилась пробка из приземлившихся крылатых машин. Так же медленно, все они ехали по рулежкам, что бы рассортироваться по огромным рукавам аэровокзала. Честно говоря, созерцание такой картины доставляло немало удовольствия. Как бы там ни было, но вскоре мы пришвартовались у длинной кишки одного из терминалов, двери открылись, и пестрая толпа, двинулась на выход. Провожать пассажиров, вышел командир экипажа, для солидности натянув на лоб форменную фуражку. Дело в том, что в Европе не принято аплодировать пилотам, после приземления. Это просто работа, можно сказать рутина. У нас же, к полетам, относятся со страхом. В понимании нашего человека, пилот – герой, и достоин аплодисментов. Вот и сейчас при приземлении, раздались жидкие аплодисменты, от небольшого количества наших соотечественников. Разумеется, они были услышаны пилотом, и он посчитал нужным, выйти к своим почитателям, и каждому сказать спасибо, и до свидания. Тоже, честно говоря, довольно приятно. Но, выйдя в терминал аэропорта, я вскоре понял, что приятности на этом и окончились. Собственно, до отлета на Женеву, было 50 минут, и я даже позволил себе забежать в ближайший маркет, глянуть на ассортимент магнитиков на холодильник. Однако потом я увидел очередь на паспортный контроль, и понял, что времени у меня как бы и не так уж и много. Очередь была просто феноменальной. Причем в те будки, где красовалась надпись – All passports, она извивалась, и тянулась, чуть ли не на километр. Я занервничал, и пристроился в хвост. Через 10 минут, я уже активно работал локтями, с криками: - сори, а эм транзит, май айрплейн флаинг овер твенти минитс. Народ понимающе расступался, и через пару минут, я уже был в десятке человек от будки таможенника. Далее я решил не буйствовать, и мирно принялся ждать. Соседняя будка была: онли фор евроситизен. Туда очередь была на порядок меньше. Мое внимание привлек инцидент. Два Китайца, с зелеными Китайскими паспортами, кланяясь и кивая всунули их таможеннику в будку. Честно говоря, далее последовал конфликт, которого я не ожидал от цивилизованной Европы. Таможенник начал орать на маленьких Китайцев, а потом швырнул им паспорта, да так, что они попадали на пол. А таможенник все кричал, тыча пальцем на кружок звездочек Евросоюза, как бы показывая, то тут проходят люди, а вас сюда не просили. Мне, честно говоря, стало неприятно. Китайцы схватили свои паспорта, и побрели в конец длинной толпы, к будкам, для всех прибывших не из Европы. Тут как раз подошла моя очередь, и я, подойдя к будке, в которой сидел толстый, краснолицый паспортист, протянул ему свою краснокожую паспортину. Он небрежно раскрыл ее, и принялся изучать визы. Я терпеливо ждал. Через пару минут, он поднял на меня свои красные заплывшие жиром глазки, и спросил: - Вот ай хев арривед Амстердам? - Ай флай транзит ту Женива - Вот фор ю флай ту Женива? Честно говоря, очень хотелось ответить, что-то типа – Какое твое собачье дело, зачем мне в Женеву? Виза нормальная, вот и штампуй въезд. Но пришлось терпеливо объяснить, что я и там транзитом, для перелета в Барселону, просто задерживаюсь, что бы посмотреть на Швейцарию. Еще раз, внимательно окинув меня взглядом, толстяк как бы нехотя поставил мне дату въезда в Евросоюз, и протянул паспорт. Далее я прошел к метало детектору. Быстро кинул на ленту транспортера свои вещи, и прошел через рамку. Уже было хотел хватать свой баул, и бежать в секцию «G» на посадку, как меня остановили. - Мистер, ат ю а боттле ин зе баг? - Вот? Йес, боттле фром дюти фри. С этими словами я открыл баул, и достал запечатанную бутылку виски. Далее суть разговора была неоднозначна, и я даже начал повышать голос, говоря по русски. Они настаивали на том, что я не имею права проносить бутылки, через их терминал. Я настаивал на том, что бутылка запечатана герметично, и куплена в дюти фри, что не оставляло мне шансов перепаковать ее в багаж. А до вылета оставалось меньше 10 минут. Мне предложили написать заявление, и заполнить какую то форму. Но времени на это у меня не было. Поэтому со словами, да подавитесь вы этими поллитрами, я бросил бутылку на транспортер, и, зашнуровав чехол палатки, бегом бросился в сторону секции «G». Однако это оказалось гораздо дальше, нежели я ожидал. В длинных коридорах переходов, даже едущие дорожки были, для усталых пассажиров. Очень масштабный аэропорт. А времени оставалось все меньше, и меньше. В тот момент, когда я подбежал, к стойке посадки, на Женеву, по моим часам, до вылета, было 2 минуты. Я протянул билет барышне за компом, и услышал вежливое - Велкам. Посадка была уже давно закончена, и ждали только меня. Как только я зашел, дверь герметизировали, и самолет отчалил в направлении взлетной полосы. Очереди на взлет ждали долго, за это время на мониторах Аэробуса нам успели показать фильм о кислородных масках, и даже про одевание спасательного жилета. Хотя странно, над водяными массивами, этот рейс лететь не собирался. Я сидел злой на Нидерландскую таможню, и рассматривал вереницу самолетов, ждущих очереди, что бы взмыть ввысь. Вскоре взревели двигатели, и мы начали разгон. Амстердам удалялся, скрываясь в пелене облаков, и я был рад, что покидаю этот город, в котором не Европейцев и за людей то не считают. Попросив у стюарда бутылку белого вина, я настроил монитор на показ ГПС карты, и положения самолета на ней, и до посадки, глазел на иконку самолета, над картой Европы. Настроение было испорчено. Но мог ли я предположить, что сюрпризы, которые в этот день мне преподнесла Европа, вовсе не закончились. Приключения только начинались. Как и в Амстердаме самолет сел очень мягко, словно на перину. Вот только аплодисментов не последовало. Короткий пробег по полотну, и быстрая швартовка у рукава. Намного быстрее, чем в Амстердаме, и на порядок быстрее, чем в Киеве. Подхватив палатку, я прошел длинным коридором, и вышел в большой зал. Тут следовало получить свой багаж. Найдя номер своего рейса, я прошел к седьмому багажному транспортеру, и от удивления открыл рот. Сразу стало понятно, почему люди покупают пластиковые, жесткие чемоданы. Лента транспортера была сделана замкнутым овалом. Посередине овала, со второго этажа, под углом 45 градусов, был спущен железный рукав, с которого вниз падали чемоданы. Да что там падали, они просто летели. Останавливала их железная стенка, ограничивающая овал ленты с одной стороны, и полностью покрытая вмятинами от ударов. Тут же лежало несколько оторванных ручек, и пара колесиков. Такова варварства от Швейцарцев я не ожидал. Поэтому встал сразу за железным тормозом, и стал выжидать, пока со второго этажа не полетит мой рюкзак. Но вещи все падали, а моего багажа, не было. В итоге, на ленте транспортера остался с десяток баулов и чемоданов, а новых вещей уже не прибывало. Подошел техник, и сказал: - Зец олл. Нот мор бэгэдж. Как это больше нет багажа? Я аж опешил. Принялся рассматривать ездящие вещи, и среди них нашел точно такой же рюкзак, как и у меня. Но он был не замотан в мусорные кульки, а находился, в каком то синем холстяном мешке. Я, честно говоря, подумал, что кто-то решил проверить мой багаж, и потом упаковал его в мешок аэропорта. Стянув рюкзак с конвеера, я наполовину снял мешок, и открыл верхний клапан. Внутри были не мои вещи. Я даже недоверчиво поднял пару шмоток, и точно убедился, что багаж не мой. Пришлось все упаковывать обратно. В это время, ко мне подошли два техника, и поинтересовались, с каких это делов, я роюсь в чужих вещах? Я остервенело окинул их взглядом, и сказал, что рюкзак очень похож, и если это не мой, то где же тогда мои вещи? Они переглянулись, и указали на дверь, с надписью: «Lost Baggage». А сами очень быстро начали закидывать ездящий багаж на тележку, которую в свою очередь укатили в подсобное помещение. Я еще несколько минут пялился на пустой конвеер, и ушел от него только тогда, когда на табло зажегся уже совсем другой рейс. Дернув ручку двери, потерянного багажа, я понял, что я не одинок в своем нелегком деле, и что к работнику за столом, даже стоит небольшая очередь. Крякнув с досады, я присел на стульчик, и начал перебирать в уме все фразы английского языка, касающиеся багажа, и не касающиеся матерных слов. Через пятнадцать минут, я уселся перед униформистом, и принялся высказывать мое отношение к аэропортам, их работникам, Женеве в частности, и Европе в целом, при этом используя набор слов, исключительно добрых и вежливых. Правда через несколько слов в моем лексиконе проскакивали русские, а вернее международные слова, из трех, и нескольким более букв, но в целом, картина вырисовывалась понятная. Меня попросили подождать пять минут, и по их истечении, улыбающийся парень сказал, что мой багаж не успели перегрузить в Амстердаме, и что завтра к 8.35, он будет у него в офисе. Вот только мне к 8.35 ну никак не устраивало. Автобус на Шамони, отправлялся от аэропорта в 8.05. Но впрочем, делать было нечего, и, помахав рукой работнику багажного отделения, я спросил, где тут паспортный контроль? На мой вопрос он отреагировал странно. Спросил, я что, хочу улетать обратно? Я сказал, что нет, я хочу выйти в город, и подышать свежим воздухом. Он снова меня не понял. Сказал, что мол, вот двери, бери и иди. И действительно, ни металлодетекторов, ни таможни, ни проверок. Прилетел, взял багаж, и иди себе на выход. Никто тебя не держит, и не проверяет. Стало даже обидно, что все так просто для жителей Евросоюза. Честно говоря, забегая вперед, я скажу, что первые пару дней, неискушенному соотечественнику, путешествующему по Европе, кажется, что его окружают полнейшие идиоты, и доверчивые люди, которых развести ничего то не стоит. И только по истечению недельного срока, становится грустно, и обидно. За нас, и наш менталитет. Мы вовсе не идем широкими шагами в Европу, мы отдаляемся от нее в плане культуры, вежливости, и честности. И будь я в компании с товарищами, возможно, мы этого бы и не поняли. Но в одиночку, в день отлета, я искренне пожалел, что мы настолько далеки от истинной культуры. Но в тот момент, по прилету, я был зол, голоден, и откровенно готов сорваться на любого, кто мне бы сказал, что-то не в тему. Выйдя на улицу, я плюхнулся на скамейку возле курилки, и стал наблюдать за таксистами. Их была нескончаемая вереница. Впрочем, и пассажиров было не меньше. Для них даже был выстроен специальный коридор, по которому они в порядке очереди подходили, а автомобилям такси. Да, именно, очередь пассажиров, и очередь такси. При чем каждый таксист хватал чемоданы, и укладывал их в багажник. Затем открывал двери клиенту, и, усадив его внутрь, заботливо закрывал их за ним. Непривычная картина для нашего человека. От нечего делать, я даже начал комментировать изредка происходящие конфузы. Получалось, что-то типа: - Куда ты Нигер на переднее сидение полез. Лучше бы на пальму вылез. Или (обращаясь к таксисту) – Китайцев тоже в багажник пакуй, они там привыкли ездить. В итоге мне стало казаться, что некоторые таксисты меня понимали, и даже весело подмигивали в ответ. Вот только меня это не веселило. Я был полон сарказма. Поэтому, смачно сплюнув на пол, я пошел изучать окрестности аэропорта. Пройдя внутри здания терминала, я попал на французский коридор. Обойдя его справа, я уперся в лестницу эскалатора, идущую под землю. Спустившись вниз, я обнаружил, что стою на платформе железнодорожного вокзала. Да, под Аэропортом был ж.д. вокзал. Очень необычно. Выйдя наверх, я прошел через вращающуюся дверь, и уперся в автостоянку. За ней была мото стоянка, и стоянка велосипедов, а потом пошли технические здания. Я шел по узкой велосипедной дорожке, между лесополосой аэропорта, и оживленной магистралью. Начинало темнеть. А мне предстояло провести тут ночь. Чем себя занять, я даже ума не мог приложить. Так и шел по дорожке, пока не уперся в развязку. Огромная громада моста нависала сверху, и, поднявшись по наклонной поверхности к его основанию, я сел на теплый бетон. Мост мелко вибрировал, и гудел. Сбоку от моста были заросли плюща, переходящие в лесополосу. С другой стороны магистрали были темные дебри леса. Я начинал всерьез рассматривать это место для ночевки. Конечно, уподобляться бомжу было не слишком приятно, но особого выбора у меня не было. Ночевать в аэропорту, в скрюченной позе на стуле, мне хотелось еще меньше. Поэтому я впопыхах сложил себе перину из плюща возле моста, и нагреб еще столько же растений, что бы укрыться. Полежав немного на импровизированной кровати, я понял, что спать я пока не хочу. Нужно было стряхнуть с себя немного злости и энергии. Нагнать на тело усталость. И я не нашел ничего лучшего, как сделать пробежку. Взяв на плечо палатку, я спустился на велодорожку, и побежал. Сначала до шлагбаума трассы, а потом обратно, то входа в аэропорт. По ГПС получилось 530 метров. Замечательно. Как раз ровное число. Десять пробежек, и пять км. На третьем круге я понял, что мне жутко неудобно бежать с палаткой в руках. Я притормозил на аллейке между трассой и лесополосой, и принялся запихивать баул с палаткой под куст. Расчет был прост, Замаскировать сверток, и потом, набегавшись, забрать его, и идти спать под мост. Я разгреб ветки кустарника, и, положив палатку внутрь, принялся маскировать ее травой, и листвой. В этот момент за спиной у меня раздался кашель. Я опешил, и повернулся. Передо мной стояли два негра в форме, с яркими нашивками «Police». Стояли и молчали. Я даже не знал, с чего начать разговор с ними. Со стороны мое поведение, наверное, выглядело подозрительным. Я разгреб ветки, и, достав палатку в чехле, протянул ее одному из полицейских. Тот аж отшатнулся от меня, и что то выкрикнул по немецки. Я пожал плечами, опустил палатку на землю, и почему то выдал две фразы: - Нихт шибен, ишь нихт террорист. Фразу «Гитлер капут» я в этот раз говорить не стал, прекрасно помня, чем это закончилось по дороге в Германии. Хотя, честно говоря, очень подмывало. Ну ведь знатная фраза по немецки. Полицейский недоверчиво разглядывал меня, и жестом показал, что бы я открыл баул. Только медленно. Я открыл, и вытряхнул оттуда мой нехитрый скарб. Брезентовый чехол, клубный флаг, да реглан. К этому времени фотоаппарат, навигатор, очки, и фонарик, уже перекочевали ко мне в карманы штанов. Как и документы. Негры недоуменно переглянулись, и снова заговорили по немецки, обращаясь ко мне. Я от недоумения даже по русски заговорил: - Дяденьки негры, я в немецком ни бум бум, я немецкий понимать только по кадрам военной кинохроники, когда вас немцев, наши добивали. Хотя какие вы к прадедам Немцы? Вы тогда вообще еще на пальмах сидели. Поэтому если не сложно, то давайте перейдем на какой нибудь ломаный английский. В общем, долго мы пытались понять друг друга. И вроде фразы уже понятные, но вот объяснить служителям закона, зачем я запихивал палатку под куст, я не мог. Ну не могли они понять фразы – «что бы не украли». Отвечали, что я странно себя вел, и когда пробегал мимо аэропорта третий раз, они побежали за мной, и увидели, что я что-то закладываю в кусты. Понять, что я прячу, чтобы не украли, они ну вообще не могли. Мол, как это украли? Кому это надо? Я даже вспотел, пытаясь рассказать, что багаж потерян, и я коротаю время забегом вокруг аэропорта. Закончилось все тем, что Полицейские удалились, в полной уверенности, что я идиот. Хорошо, хоть психушку не вызвали. А я стоял и думал, что же делать дальше. И сделал то, что хотел с самого начала. Злость сработала. То есть закопал палатку под кустом, и побежал дальше, глядя на навигатор. Вскоре обогнал негров, и, не сбавляя темпа, скрылся от их взора за поворотом. Когда бежал назад, то уже никого на дорожке не встретил. Так я и пробежал остаток километров гордый, и в одиночестве. А потом выкопал палатку, и побрел под мост, к сооруженному заранее ночлегу. Было уже в районе полуночи. То есть темно и холодно. Вдобавок к этому, после бега я пропотел, и сейчас мокрая футболка, очень противно и холодно, прилипала к телу. Пришлось снять и ее. Вскоре я был уже под мостом, и, расстелив тент, принялся в него укутываться на манер налистника, или голубца. Поначалу было тепло и комфортно. Я замотался в тент с головой, надышал внутрь теплого воздуха, и, пригревшись, задремал. Проснулся я от странного чувства, что на меня кто-то смотрит. На часах было три ночи, то есть я спал недолго. Я размотал тент, и сел, прислушиваясь. Было тихо, и только изредка проезжавшие машины, нарушали тишину ночи. Я вновь замотался в тент, но чувство взгляда не прошло. Уснуть я никак не мог. К тому же вновь стало холодно. Холод подкрался снизу. Не помогал ни реглан, подложенный под тело в виде каремата, ни клубный флаг. Пока я ворочался, пытаясь согреться, рядом раздался скулящий вой. Причем такой жалобный и протяжный, что я даже вздрогнул от неожиданности. Причем вой был, какой то странной тональности, непохожий на собачий, и тем более на волчий. Снова размотался, и, включив фонарик, начал светить в глубину деревьев. Там что-то зашуршало, и наступила тишина. Выругавшись матом, и перестелив примятый плющ, я вновь замотался с головой, и постепенно задремал. Проснулся я оттого, что меня кто-то настойчиво пытался выгрести из моего укрытия. От неожиданности, и чувства опасности, я перекатился, резко высунул руки вперед. Только потом высунул голову, и зажег фонарик. На том месте, где я лежал, стояла лиса, и внимательно смотрела на непрошенного гостя. Я схватил палку, и бросил в нее. Лиса резко бросилась в сторону дороги, и скрылась из виду. Я полностью вылез из тента, и стал всматриваться в темноту. Сон как рукой сняло. Внезапно вдалеке загремели раскаты грома. Сверкнули молнии. Я сидел на месте, и думал, нужно мне прятаться под мостом, или гроза пройдет стороной. Вскоре упали первые капли, но я все сидел, и ждал. Ливень начался внезапно, да с такой силой, что, я, ухватив тент, и реглан, и забежав под мост, все равно ощутимо промок. А ливень только усилился. Из водостоков моста потекли ручьи воды. Стало нестерпимо холодно. Не помогал и тент, в который я кутался. Я сидел, и клацал зубами от холода в центре Европы, под мостом, без еды, воды, и одежды. Неплохое начало поездки. Гроза продолжалась около часа. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Я спаковал свою поклажу обратно в чехол, и поплелся к терминалу аэропорта. Пришел я туда, когда аэропорт начинал оживать. К слову сказать, ночью Женевский аэропорт замирает, и все магазинчики закрываются. После часа ночи, рейсов до утра нет, и даже закрывают внешние крылья аэропорта. А к шести утра, вновь начинается движение, и суета. Я зашел в туалет, и начал греть руки, возле сушилки. Вскоре я смог немного согреться. Оставалось только чувство голода и жажды. Я прошелся по терминалу, и зашел в открывшееся бистро. На витрине лежало много разной снеди, но я не собирался тратить много денег. Поэтому я просто указал пальцем на бутерброд с колбасой, и попросил пол литровую бутылочку минералки. Каково же было мое удивление, когда я узнал цену. Цену мне правда сказали в Швейцарский франках. Курса я не знал, поэтому протянул двадцатиевровую бумажку. Сдачу мне дали во Франках. Потом, когда я жевал бутерброд (кстати просроченный) колбаса была кислая, и соус с душком, я просчитал, что в нашей валюте, моя покупка, тянула на 160 гривен. Я из принципа съел весь бутерброд, и выпил всю минералку. А бутылка от минералки, потом совершила со мной восхождение на Мон Блан. Время близилось к 8.00, и я вышел на улицу, встретить автобус в Шамони. Он вскоре подошел. Я осведомился у водителя, можно ли меня подождать полчаса? Вопрос вызвал у него полное недоумение. Вообще все мои вопросы тут, пока натыкались на стену непонимания. Водитель вообще не мог понять, как можно задержаться на маршруте. Поэтому он отъехал от Аэровокзала ровно 8.05, а я побрел в зал ожидания, ждать первый рейс из Амстердама. Самолет сел так же четко по расписанию, и я стал барабанить в дверь комнаты потерянного багажа. На смене был новый сотрудник. Я ему объяснил ситуацию, и он без проблем запустил меня в багажный зал. Я встал у железной тормозной стенки, и начал смотреть, как об нее с грохотом бьются чемоданы. В голову почему-то лезли мысли о том, что мой рюкзак снова не приехал. Но вскоре он, ускоряясь, полетел вниз, с грохотом остановился о железный тормоз, и пополз по кругу, на ленте конвеера. Я подхватил его за ручку, и стал сдирать мусорные кульки. Рюкзак был изрядно помят, но все вещи были на месте. Я подошел к смотрителю, показывая свой корешок, что бы он его сверил с корешком на рюкзаке. Но вновь поймал на себе удивленный взгляд. Мол, зачем сверять? Ну не будешь же ты, в самом деле, брать чужие вещи. Попросил только поставить подпись, в бланке о том, что багаж найден, и пожелал удачи. Даже объяснил, когда уходит следующий автобус на Шамони, и где купить билеты. А следующий автобус шел в полдень. Настроения ходить куда то у меня не было, поэтому я лег на лавку автобусной остановки, подложив под голову рюкзак. Стянув с себя футболку, я подставил пузо ласковому солнышку, и задремал. Проснулся как раз за полчаса до прибытия автобуса. Пошел в аэропорт, справил нужду, умылся, освежился, и вышел как раз к прибытию автобуса. Оплатил 33 Евро за билет до Шамони, и уселся на втором этаже, прямо перед панорамным окном. Кстати, можно было бы экономно купить билет в оба конца, за 55 Евро, тем самым экономя одиннадцать Евро, но у меня уже не было желания объяснять на английском, какие числа, и какое время мне нужно было для обратной поездки. К тому же я действительно еще смутно представлял себе, когда я выдвинусь в обратный путь. То есть число то я знал, а вот время было вопросом. Поэтому я взял билет только в Шамони, и теперь вертел головой по сторонам, наблюдая суетливую толчею Женевы. Кстати, тем, кто верит в то, что в Киеве огромное количество дорогих автомобилей, я советую поменять точку зрения. В Женеве в пробке на одном светофоре, я видел стоящие в ряд, Феррари 430, Ламбо Галлардо, и Пагани Зонту. И так на каждом шагу. Очень много эксклюзивных спорткаров. Как новых, так и классических. Были и Ферра Тестаросса, и Порше 911 турбо 90х годов выпуска. Так называемая Жаба. Причем в идеальнейшем состоянии. А еще я понял, почему Европа, покупая новые машины, через год спихивает их к нам, и в другие страны третьего мира. Мы проехали мимо бигборда, с рекламой Тойоты Аурис, которую призывали покупать во всех салонах по цене в 5500Евро. То есть, дешевле, чем у нас продают б.у. Повсюду висели рекламы Швейцарских часов, Швейцарских ножей, и Швейцарского шоколада. Мужчины в городе в подавляющем большинстве ходят и ездят в костюмах. Причем даже на велосипедах. Проехали знаменитый фонтан, в виде огромного брансбойда. Рядом стояла парковка дорогих моторных катеров. Жизнь в городе кипела, везде были тянучки, и пробки. Но они проезжались довольно быстро. Разумеется, никто не пытался влезть без очереди, и все друг другу уступали. Так, постепенно, мы продвигались на выезд из Женевы, в сторону Франции, если верить указателям. Вскоре высокие здания сменились частными домами, а проехав еще с десяток километров, мы подъехали к старой границе Франции. Она разумеется, была открыта, но по обеим сторонам стояли военизированные посты, которые выборочно проверяли автомобили. Автобус конечно проехал безпрепятственно, и теперь я был уже на территории Франции.