Альпы.

[Kat 20]

Восхождение.

Сны в горах запоминающиеся, и яркие. А еще они цветные. На Родине, такие сны редкость, и скорее исключение. Проснулся я далеко за полдень, и, приготовив себе очередную порцию отравы, в виде Мивины, отправился в город, на поиски второго ледоруба. Долго ходить не пришлось. Тут буквально на каждом шагу были магазины для горного туризма. Я зашел в первый попавшийся, и подошел к стеллажу с ледорубами. Помнится, я тогда подумал, что буду брать недорогой, техничный, короткий ледоруб. Лучше конечно изогнутый. Но, вспоминая Киевские цены на такого рода оборудование, я поставил для себя верхнюю планку цены, в 100 Евро. А стенд поражал своим разнообразием. Он представлял собой деревянную колоду, в которую по кругу, на шести уровнях были вбиты десятки ледорубов. Да еще какие. От созерцания некоторых, у меня даже слюновыделение увеличилось. Просто красавцы, глядя на них, я уже готов был поднять свою ценовую планку на новые горизонты. Я поминутно выдирал из колоды жала ледового инструмента, и пробовал, как он сидит в руке. Ценники собственно были чуть больше 100 Евро. Это на ледорубы с темляками, самострахами, и карабинами в комплекте. Киевская цена была бы примерно в два раза выше. А я все рассматривал новые модели, постепенно спускаясь все ниже и ниже, к основанию колоды. В принципе все было, как я и рассчитывал. Сверху цены высокие, а снизу поменьше. В итоге я остановил свой выбор на модели Raven, известной фирмы Black Diamond.

В принципе меня в нем все устраивало. И удобная обрезиненная рукоять, и мягкий, отлично держащий кисть темляк, и вес чуть более полукилограмма, и возможность зацепить карабин страховки за удобное, широкое отверстие в лопатке, и длинна в 55 см. мне была вполне подходящая. Единственным минусом было то, что ледоруб был прямым. Но заявленная цена, с лихвой перекрывала этот недостаток. Ледоруб стоял 65 Евро. Если быть совсем жлобом, и при выезде востребовать таксфри, то экономия составила бы еще 11 Евро. Но честно сказать, я не сильный поклонник заполнения бланков, и бумажек, и стояния в очередях, к киоскам таксфри в аэропортах, поэтому чек не сохранял. Цена меня более чем устраивала. К слову сказать, у нас эта модель стоит более 1000 гривен. Выдав на кассе 100 Евровую бумажку, и взяв сдачу, я весело подмигнул продавщице, и сказав уже привычное «Мерси», потопал к палатке. Там положил ледоруб внутрь, застегнул змейку, и вновь вернулся в город. Я искал продуктовый магазин, что бы перед восхождением, хоть как-то пополнить калории. Мивина уже в горло лезла с трудом. Я не спеша прогуливался шумным улочками, и рассматривал витрины магазинов. Вон продают сладости, а вон хлебный магазин, с коржами и французскими булками на витрине. От созерцания всей этой сдобы, у меня даже желудок начал подниматься вверх. Я быстро засеменил по улице дальше. Вскоре все же вышел к супермаркету, и приступил к экономным покупкам. Минут двадцать скурпулезно выбирал, и в итоге пошел на кассу. Если бы я задержался там еще хоть на минуту, то желудок начал бы переваривать сам себя. По приходу на кассу, в моем ассортименте съестных припасов значились.

1. Палка колбасы салями – 2.5 Евро. (я просто умилился с цены. Колбаса кстати отменная).

2. Бутылка молока 1.0 литр. – 2.8 Евро. (Обычное такое себе молоко) Даже не сиреневого цвета от Милки.

3. Хлеб (порезанный кирпич) – 2.7 Евро. (Вообще любой хлеб дорогой, это был самый дешевый прайс на булочную продукцию).

4. Консерва непонятного названия, и непонятного содержания. – 1.7 Евро (Картинка была красочной, но по вкусу оказалось не очень. Но все равно лучше Мивины).

5. Ящичек из 6 Бутылочек пива Лефф. Бутылочки по 0.25 литра объемом. – 5.7 Евро. Эдакие мерзавчики. Но что-то мне захотелось пивка.

Итого, чуть больше 15 Евро, и кулек бесплатно. Вскоре я уже сидел у палатки, и кипятил воду для картошки Мивина, рассчитывая смешать ее с консервой, и насладиться, царским ужином. Но ждать пока вода закипит, я не мог. Я вовсю уплетал колбасу с хлебом. И запивал это дело пивом. Причем бутерброды я не делал. Просто откусывал куски колбасы прямо от палки, и зажевывал ее хлебом. Вскоре подоспел и кипяточек. Мивина с консервой была по вкусу не ахти, но быстро нашла свое место в желудке. Колбасу кстати я так и не доел. Примерно треть палки. Зато приговорил три бутылочки пива, и как-то странно осознал, что неплохо захмелел. Вначале я подумал, что это с голодухи организм так воспринял алкоголь. Но потом, взяв в руки бутылку, понял причину такого неожиданного опьянения. Я по ошибке взял Лефф девятку. А по вкусу то и не скажешь. Вроде Лефф, как Лефф. Отодвинув оставшиеся три бутылки в сторону, я начал откладывать вещи для утреннего подъема. Забыть, какую то мелочь вовсе не хотелось. Я и так после вчерашней прогулки без очков, довольно серьезно спалил роговицу глаз. Рассматривая глаза в зеркало микроавтобуса стоящего в городе, я просто испугался. Если раздвинуть веки, то белки глаз, сверху и снизу были еще белыми, а по центру, проходила ярко красная полоса. Глаза кстати, болели, и изображение плыло. Я внимательно разложил вещи возле палатки, три раза просмотрев, и просчитав, все ли я взял, и не нужно ли чего-то еще.

Лишними вещами на подъеме я тоже не хотел себя обременять. После того, как я удостоверился, что все необходимое на завтрашний штурм, у меня есть, я сложил ненужные на подъем вещи обратно в рюкзак, а необходимые положил внутри палатки, возле выхода. Потом позволил себе насладиться закатом, и, приняв таблетку снотворного, зарылся с головой в спальник. Мне нужно было поспать перед трудным днем.

Проснулся я рано, и понял, что нужно вставать. Мобильный показывал время пять утра, но снова уснуть на час все равно бы не получилось. Я неторопливо натянул термуху, и так же неторопливо выпил литр молока, вприкуску со сникерсом. Перегружать желудок обильной пищей было бы глупо. Потом, не спеша, внимательно, одел систему, подогнал ее под штаны, и проверил узлы страховок. К шести утра, я был полностью экипирован, и звеня ледорубами выдвинулся в сторону подъемника на Эйгюль дю Миди. Палатку застегнул и заново натянул на случай дождя, а сбоку повесил бирку, с предполагаемой датой моего возвращения. Честно говоря, по дороге к канатке меня преследовали странные чувства. Вспоминались вчерашние альпинисты возле хижины с их предостережениями, вспоминались отвесные бугры, на подъеме, и почему-то особенно ярко вспоминалась упавшая без сил девушка на хребте. А так же инструктор, который ее уговаривал, и совал таблетку. Я остановился, и проверил карман. Нет, все в порядке. Таблетки я взял. Но чувство тревоги все не уходило. Я даже злиться на себя начал. Вскоре я вышел к станции канатки. Первые восходители уже были тут. Стояли возле окошек кассы, и сидели на лавочках. Я подошел к окошку, и опешил. Из надписи на нем следовало, что первый вагончик наверх, отправляется в 8.10 утра. А я то, помня вчерашний спуск, был уверен, что работа начинается в 7.30. По ходу дела получалось, что мой соло выход откладывался еще на 40 минут. Разговаривая с альпинистами на леднике, я запомнил, что по выбранному мною маршруту, среднее время подъема, и спуска обратно, занимает 14 часов. И выходить на маршрут, необходимо в три часа ночи, что бы до рассвета успеть выйти к Мон Маудит. Снег в это время спрессовывается в твердый наст, и идти по нему довольно легко. С восходом солнца, снег начинает таять, и ноги постоянно проваливаются в эту кашу, по щиколотку, а временами и выше. Идти в таких условиях намного сложнее, а значит и скорость падает. Я прекрасно понимал, что пойду по рыхляку с самого начала пути, поэтому просчитывал расчетное время выхода к хижине. Получалось, что я выйду на маршрут, не ранее 9.00 утра. То есть, несложно просчитать, что +14 часов к этому времени, и я буду топать последние километры в темноте. Вспоминая свой спуск с Бревента, я был вовсе не рад такой перспективе. Но отступать я не хотел. Поэтому решил, что пройду первую точку, и посмотрю, что за ней. Если альпинисты у хижины были правы, и у меня нет шансов в одиночку подняться по этому маршруту, то я поверну обратно. Ведь самое главное умение в альпинизме, это умение вовремя повернуть назад. Наступить себе на горло, и заставить вернуться. Насколько я понимал, то этого умения у меня нет. Вскоре над окошком кассы звякнул колокольчик, и началась продажа билетов. К этому времени очередь выросла просто таки до огромных размеров. Я начал понимать, что не зря пришел так рано, потому как, если выстоять всю очередь, к моменту открытия кассы, то наверх попадешь никак не раньше 10.00 утра. Даже учитывая то, что я был третьим в очереди, и резво побежал к турникету отправления, попасть на первый рейс шансов у меня было мало. Но все же я сумел одним из последних втиснуться в вагончик. Все дело в том, что грамотные альпинисты, покупают билеты вечером, а у многих есть абонементы. И приходят они за полчаса до отправления первого рейса, минуя кассу, прямо к турникету. И разумеется первыми поднимаются наверх. В отличии от вчерашней поездки, сейчас помимо того, что вагончик был забит людьми под завязку, он был забит именно альпинистами. Все вокруг были с веревками, ледорубами, и касками. Я наверное в этой толпе альпинистов, выглядел не с лучшей стороны. Но все же, как только открылись двери, я одним из первых вылетел на террасу, и побежал в направлении ледяного тоннеля. Там начал приматывать к ботинкам, свои мягкие кошки. Пока, я заматывал их ремешки вокруг ботинок, мимо меня на гребень выходили альпинисты. У них вопрос с кошками был намного проще. Специальные рантованные ботинки. И кошки автоматы. Два щелчка, и кошка жестко зафиксирована. Можно выходить. К тому моменту, когда я вышел к калитке, большинство альпинистов, уже ушло вниз. Я посмотрел на часы, зафиксировав в памяти время 8.55, и вышел на узкую тропу между обрывами. Нет, я скорее на нее выбежал, и стремглав бросился вниз, к леднику. К концу гребня, перед трещинами, я начал обгонять альпинистов. А выйдя на ледник, пошел не по тропе, а напрямик, прямо к подножию Мон Блан дю Такул. Снег уже был рыхлым, и я медленно, но уверенно терял силы в этой тягучей каше. Но все же темп не сбросил, и к тому моменту, когда дошел до напрягших меня накануне крутых бугров, я обогнал две связки по три человека. Перед крутым подъемом немного передохнул, и, отцепив второй ледоруб, устремился наверх.

С двумя ледорубами в руках идти, а вернее ползти было на порядок легче. Я буквально взлетел к рафинаду у трещины, и честно говоря, был очень удивлен, насколько легко я преодолел препятствие. Ведь позавчера я с трудом вскарабкался сюда, пару раз, едва не сорвавшись вниз. Далее меня ожидало знакомое препятствие в виде трещины. Тут кстати как раз копошилась тройка ребят, которая устраивала переправу. Один из них уже был наверху, и перекинул веревку второму, который как раз вертел ледобур, в большой кусок каменного рафинада. Увидев меня, они переглянулись, и даже отодвинулись в сторону от протоптанной тропы. Тропа вела прямо к трещине. Тут же было много следов от веревок. Времени на раздумья и раскачку у меня не было, поэтому я прыгнул на стенку, со всего размаха врубая ледорубы в ледяную глыбу. Ногами в это время я тоже не менее сильно воткнулся в стенку. Носки ботинок ударились об лед, полностью вдавив передние зубья кошек в лед. Что сказать, прыжок получился у меня не очень эффектным. Во всяком случае, не такой зрелищный, как показывают по телевизору. Со стороны наверное смотрелось довольно комично. Тем более, что силы я не пожалел, и ледорубы вошли внутрь глыбы почти до дрефка. В итоге получилось сразу две проблемы. Во первых руки без перчаток припечатало к ледяной крошке, разодрав кожу на косточках до крови, а во вторых я понял, что теперь мне очень проблематично будет выдрать ледорубы наружу. Я прилип к ледяной стене, причем прилип основательно. Дергаясь, и извиваясь, через некоторое время мне все же удалось высвободить длинный ледоруб, и вогнать его на полметра выше. А вот с коротким дело обстояло хуже. Он основательно засел. Что бы его высвободить, нужно было дергать двумя руками. Только вот отпустить один из ледорубов, на котором в свою очередь нужно было повиснуть на страховке, и дергать второй, мне хотелось меньше всего. Ситуация из разряда – пилить сук на котором сидишь. Но делать нечего, и я расшатал двумя руками ледовый инструмент, а потом схватившись правой рукой за верхний ледоруб, выдернул нижний, и зарубился выше. Далее ноги. Выдрал кошки, и забил их на полметра выше. Эдакие маленькие шажки. В принципе ничего сложного. Через несколько минут я уже перегнулся на карниз, и, работая ледорубами, быстро подтянул себя на ровную поверхность. Подмигнул парням, налаживающим переправу, и двинулся дальше вверх. Вскоре вновь угол наклона увеличился, требуя к работе второй ледоруб, но это абсолютно не смущало, и было даже интересно. Честно говоря крутые участки маршрута, меня даже радовали. После преодоления очередного крутого препятствия, я оглянулся, и увидел, что меня стремительно догоняют, две двойки. Одна уже перебралась через трещину, а вторая как раз это делала. Причем без переправы. Один альпинист страховал второго, который работая ледорубами, карабкался по вертикальной стенке. Потом они поменялись ролями, и поднявшийся, страховал нижнего. Получалось у них это быстро, и слажено. Даже смотреть приятно. Кстати, поднявшись, они так припустили вверх по склону, что через полкилометра свободно нагнали меня. Я сошел с тропы, пропуская быстрых парней, и сразу сел им на хвост. Темп однако они взяли быстрый, и я начал отставать. До перевала было еще пара сложных участков, но они были небольшими, и вскоре я вышел на вершину. Вернее на перевал. Вершина Такула была левее. Туда-то кстати и побежали обогнавшие меня альпинисты. И я, почему-то пошел за ними. Хотя по логике, нужно было идти вниз, в направлении Мон Маудита. Глянув на эту крутую гору, я почему то подумал, что ребята знают обход, и поспешил за ними. Вскоре я увидел, что они остановились, и разговаривают. Я прибавил ходу. Помахал им рукой. Они дождались меня, и даже дали время перевести дыхание. Далее диалог был примерно такого содержания:

- Ребята, я на Мон Блан иду правильно?

- На Мон Блан дю Такул?

- Не, на Мон Блан. Который самый высокий в Альпах.

- Погоди, а ты что, в соревнованиях не участвуешь?

- В каких еще соревнованиях?

- Ну, у нас соревнования, по скоростному подъему на Такул.

- Вы что, издеваетесь? Я просто на Мон Блан иду.

Далее последовала уже привычная порция фраз типа Крейзи, Дейнжер, тайм ту лейт, и т.д. Я даже злиться начал, и попросил просто показать, в какую сторону мне идти. Ребята переглянулись, и синхронно протянули руки, в направлении Мон Маудит. Я поблагодарил, и пошел обратно к месту выхода на перевал. Идя вниз, я злился на себя, за потерянное время, и трату сил, и одновременно рассматривал гору, на которую мне нужно было забраться. Честно говоря, я начинал понимать, о чем меня редупреждали ребята у хижины, говоря, что после точки номер один, я развернусь, и пойду обратно. Склон Мон Маудит был гораздо круче, чем у Мон Блан дю Такул. И заканчивался огромной, вертикальной, ледяной шапкой. На этой отвесной стене, были видны, едва различимые фигурки людей.

Я понимал, чем вызвано такое столпотворение, в одном месте. Люди спускались. Спускались по веревкам. А это довольно длительное занятие. И я, честно говоря, не был уверен, что смогу преодолеть такой крутой, и затяжной подъем в одиночку, без веревок, страховок, да даже того же жумара. Но назад я не повернул. Наоборот, я бросился с перевала вниз, догоняя ушедшие несколько связок. Пока я бегал за группой соревнующихся, через перевал прошли три тройки. Одну из них я нагнал практически внизу. Они остановились под снежным навесом, и принялись разбивать лагерь. Да, тут тоже ночуют перед штурмом. В подтверждение этому, у подножия Мон Маудита, уже стояли две палатки. Я же спешил наверх. До середины горы восхождение ничем не отличалось от предыдущей горы. Далее уклон стал сильнее. Чувствовалась усталость. Я уже был на высоте больше 4000 метров, тяжело дышал, и сбавил темп. Начал дуть холодный ветер. Причем довольно ощутимый. Очень мерзли почки, и легкие. Пришлось остановиться, и передвинуть маленький каремат подпопкник, с пятой точки, под куртку. Подпопкник у меня довольно широкий, и легко закрыл область почек с легкими. Стало гораздо лучше. Единственно, что было неприятно, так это вдыхать ледяной, разреженный воздух. Кислорода тут было меньше, и приходилось очень глубоко дышать. Причем постоянно. Холодный воздух сильно обмораживал горло. Я попробовал закрыть рот капюшоном пуховика, и дышать через материю, что бы воздух был хоть немного теплее. Но быстро понял, что задыхаюсь. Пришлось отказаться от этой идеи. Достав из кармана очередную порцию таблеток, я запил их двумя глотками, и понял, что у меня кончились первые пол литра воды. Оставалось столько же. А я еще даже не дошел до самой сложной части маршрута. Пришлось импровизировать. Помня главное правило альпиниста – не есть желтый снег, я лопаткой ледоруба, прокопал ямку, и забил снегом бутылку под завязку. Из этого снега, должно было получиться, около двухсот граммов воды. Но что бы получить эту влагу, нужно было расположить бутылку в теплом месте. И я, расстегнув куртку, и пуховку, положил ледяную бутылку прямо на термуху, под сердце. Что сказать, очень холодно. Я первое время, ни о чем другом и думать то не мог. Но понимал, что вода мне необходима. Поэтому терпел, и карабкался все выше, и выше. Вскоре догнал еще одну тройку альпинистов, ушедших вперед, пока я бегал на Мон Блан дю Такул, и понял, что одному из них плохо. Он лежал на снегу, и непонятно дергался. Второй из группы, уже достал аптечку, и возился со шприцом и ампулами. Я остановился, и спросил, все ли в порядке. Суетившийся мужчина сказал, что да, все нормально, он сделает укол, и через час они пойдут обратно. Я аккуратно обошел связку альпинистов, и продолжил восхождение. Натоптанная тропинка извивалась по склону, причудливой змеей. Я попробовал идти напрямую, но быстро отбросил эту идею. Идти по натоптанной дорожке было намного удобнее. Кстати, вскоре пришлось пропускать много людей, идущих вниз. При чем пропускал их именно я. Отходил с тропинки, и зарубался ледорубом. Люди выглядели очень вымотанными, и шли медленно, словно лунатики. Хотя, все же, с удивлением смотрели на меня, и благодарили за то, что я уступил им дорогу на тропинке. Я отвечал, что мне не сложно уступить, хотя сам пользовался этим временем, что бы перевести дыхание. Вертикальная стенка была все ближе, и я с замиранием сердца разглядывал ее. Вскоре она встала во всей красоте передо мной. Что сказать, тропа траверсами вывела к финальной стометровке Мон Маудита. Только вот эта стометровка была строго вверх.

Выход на вершину был между двух скальных зубов, за которые были привязаны несколько веревок. Люди продолжали спускаться. Как раз к моменту моего прихода, вниз спустился очередной альпинист. Он отсоединил кроль от веревки, и уставился на меня. Я же в свою очередь смотрел направо, и понимал, всю серьезность ситуации. Слева была стена, на которую мне предстояло подняться, а справа был обрыв.

Довольно отвесный, и довольно высокий. В случае срыва, финал был очевиден. Альпинист спросил у меня, не нужна ли мне веревка, что бы подняться наверх. Я сказал, что не брал с собой жумар, и поэтому полезу так. Не знаю почему, но в тот момент я был спокоен. И повернув направо, на еще не слишком вертикальный склон, заработал ледорубами. Альпинисты наверху замерли, и, прекратив все спусковые работы, наблюдали за моим подъемом. Первые пару десятков метров сложными не показались. Я вполне уверенно их преодолел. А вот дальше стало сложнее. Начался натечный лед. То есть, такой лед, как на катках, и в замерзших лужах. Это сразу остановило меня, и порядком озадачило. А получалось следующее. Забивая ледоруб в такой лед, я не мог зафиксировать стальное жало. Лед просто лопался, и разлетался в разные стороны. Мне это напоминало битье тарелок на кухне. Очень похоже. Для натечного льда есть специальные ледорубы, с тонким загнутым жалом, но у меня были стандартные ледовые инструменты. И я продолжал рубить лед, с трудом фиксируя ледорубы на самых кончиках. Кошки немного лучше упирались в эту прозрачную поверхность. Каждый раз, опираясь на плохо зафиксированный ледоруб, я боялся, что он выскочит, пока я забиваю второй. Кстати, многочисленные удары по льду, часто задевали и натянутые рядом веревки стоящих сверху альпинистов. Они это прекрасно видели, но никто ничего не сказал, про порчу из имущества. Кстати сказать, вовсе не дешевого имущества. Хорошая 60ти метровая веревка, а там плохих не было, стоит больше 200$. После моих множественных ударов ледорубом, несколько веревок, должны были пойти в утиль. Но тогда я не думал о веревках, я думал о вершине. Каменные зубцы были все ближе, и ближе. Когда до них оставалось около двадцати метров, я замолотил ледорубами с таким остервенением, что буквально за минуту, преодолел остаток пути до вершины. Альпинисты расступились, давая мне выйти наверх, и занялись дальнейшим спуском.

Вершина представляла собой небольшую снежную шапку, переходящую в узкий гребень. И вновь нужно было идти вниз. Но далее, далее был Мон Блан. Его подножие. Вернее еще один подъем, с небольшим перевалом, но это уже была часть Мон Блана. Он величественно возвышался над остальными горами, и отсюда было понятно, что он тут самый высокий. Внезапно мне стало не хватать кислорода. Организм, сконцентрированный на подъеме по стенке, сейчас понял, что можно расслабиться. А кислорода для расслабления не было. Я лег на снег, и попытался привести дыхание в норму. Высота была 4365 метров, и мне теперь предстояла борьба с высотой. Постепенно дыхание пришло в норму, и я вдруг услышал отчетливое стрекотание. Открыл глаза, и прямо перед собой увидел вертолет. Буквально в 10 метрах. Боковая дверь была сдвинута, и в ней виднелся мужчина с мегафоном. Он приложил усилитель к губам, и прокричал:

- А ю олл райт?

Я понимал, что кричать ему бесполезно, и поэтому просто показал поднятые вверх, большие пальцы рук.

- Ю гоинг ту Мон Блан?

Я кивнул головой

- Ю донт хев тайм. Кам бэк. Гоинг даун.

Я отрицательно покачал головой, и уверенно протянул руку в направлении Мон Блана. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что обратно без веревки, я не спущусь. Поэтому мне нужно было идти вверх, что бы спуститься вниз по хребту с другой стороны. С вертолета ответили:

- Ви департ даун, но мор хеликоптер, Анд но ски патрол.

Я понимающе качнул головой, и снова поднял вверх большие пальцы рук. Вертолет резко наклонился, и камнем ухнул вниз. Вообше, вертолеты в горах летают очень красиво. Просто профессионально. Иногда даже где-то бесшабашно. Я проводил взглядом, удаляющуюся вниз точку, встал, и пошел вниз. Мон Блан снежной громадой нависал сверху.

[d29k3 14]

молодец!!!!!!!+++++++

просто нет слов!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

[Antony 15]

работа была отложена пока не прочитал. Тебе нужно писать сериалы каждая серия заканчивается на очень интересном месте.

Отличное изложение. Даешь следующую порцию адреналина.

[Сергей Оболонь 5]

Очень увлекательно и интересно!!!!! Получаем (с женой) огромное удовольствие, читая и обсуждая!!!!!! СПАСИБО!!!!!

[Kat 20]

Даю.

Восхождение. Часть 2.

Я шел к подножию, возле которого стояла связка из трех альпинистов. Я запомнил их ярко зеленые куртки, когда еще выходил из вагончика канатки. Получается, что они тоже шли на Мон Блан. И были уже у его подножия. Но они, почему-то стояли, и не двигались. Я довольно быстро их нагонял. Это было даже странно, потому что шел я очень медленно. Когда расстояние между нами не превышало ста метров, альпинисты развернулись, и пошли вниз, мне навстречу. Одного из них держали под руку. Поравнявшись, мы остановились, друг напротив друга, и поздоровались. Немного поговорили. Получалось, что два друга наняли инструктора, что бы взойти на Мон Блан. Одному из них стало плохо, сразу после подъема на Мон Маудит. Они попробовали идти дальше медленно, но, дойдя до подножия Белой Горы, поняли, что выше не поднимутся. Я посмотрел на парня, которого держали под руку, и понял, что ему действительно было плохо. Выглядел он неважно, но держался молодцом, и старался не подавать вида. Потом я перевел взгляд на его друга, который вполне мог идти и дальше, и спросил:

- And as Mount Blanc?

Парень посмотрел на меня грустными глазами, потом отвел взгляд, и проронил

- Next time.

Далее молча, тройка медленно пошла в направлении Мон Маудит, а я ступил на склоны Мон Блана. Больше в этот день людей на склонах гор я не встречал. Остаток подъема и весь спуск, я проделал в полном одиночестве. Ветер тут дул сильнее. Это и неудивительно, ведь не было в округе горы, которая поднималась бы на такую высоту. Тропинку, оставленную альпинистами заметало буквально на глазах. Идти было тяжело. Я начал считать шаги. Попробовал идти 100 шагов, и, останавливаясь, делать 15 глубоких вдохов, выдохов. Получалось слабо. Тогда, я скинул темп до 50 шагов. Уклон был средним. Примерно градусов 50, но идти было непросто. Вскоре я все же выкарабкался на небольшое плато. Дорога тут выполаживалась, а через несколько сот метров снова спускалась вниз, к трещине. Но это уже был не перевал через горный кряж, а это была часть Мон Блана. Просто неровности горного рельефа. Через трещину перебраться особого труда не составило, а дальше оставался только путь вверх, к вершине. Сказать легко, я шел, и пошатывался. Вторая бутылка воды кончилась, а снег, все еще не растаял. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего. Довольно скоро я понял, что не могу идти сериями по 50 шагов. Сбросил темп до 30, а потом и до 20 шагов. Каждый раз, сделав 20 шагов, я опирался на ледоруб, и, задыхаясь, глотал огромные порции ледяного воздуха, словно загнанный конь. Легче становилось далеко не сразу. Когда я отсчитывал 15 вдохов, то с трудом заставлял себя продолжить движение, и сделать первый шаг. Непонятно откуда появилась черная птица, которая повисла в воздухе, неподалеку от меня, балансируя на сильном ветру. Смотрелась эта картина, довольно интересно. Крылья у нее были выгнуты в разных направлениях. Причем до упора. И все равно, стабильно висеть в воздухе, у нее не получалось. Было чувство, что она вовсе не летит, а плывет по волнам моря. Качка присутствовала довольно серьезная. Но непонятная черная птица, все же висела, неподалеку от меня, потихоньку поднимаясь вместе со мной. Вспомнилась песня:

- Черный ворон, что ты вьешься, над моею головой.

- Ты добычи не дождешься, черный ворон, я не твой.

Я даже попробовал спеть пару строк, но быстро понял, что нужно, или идти, или петь. Совмещать, эти занятия, было как-то проблематично. На высоте 4700 метров, птица пропала, так же внезапно, как и появилась, а я рухнул в снег, и минут десять пытался привести организм в норму. Заставить себя подняться с мягкого, уютного снега, было непросто. Да и делать больше 10 шагов, я уже не мог. Шел я уже наугад, по девственно чистому склону, без намеков на тропу. В лицо ветер швырял снежную крупу, до боли впечатывая кусочки льда, в обгоревшую кожу. А лицо обгорело довольно серьезно. Я это чувствовал, даже через холодный ветер. Помню, что в Киеве, жена мне сказала, что бы я взял ее крем от солнца. Я только отмахнулся, мотивировав это тем, что я этим летом основательно загорел как на море, так и на многочисленных горных вершинах. Вот только вершины, на которых я загорал, лишь немногим превышали 2000 метров. И то не все. Тут же, глядя на измазанные кремом лица альпинистов, я засомневался в правильности того, что я не взял с собой спасительного крема. На их лицах было столько защитного крема, что можно было подумать, как будто они не мазали его на лицо, а просто макали голову в бочку с салидолом. Особенно обильно, вплоть до пирамидок из крема, были вымазаны губы, и кончик носа. Я начинал понимать почему. Отраженный от снега свет особенно сильно припекал губы, и нос. Но вовсе не солнечные ожоги меня сейчас тревожили. Мне ужасно хотелось пить. Просто не передать словами, как хотелось пить. Я готов был петь и танцевать за глоток воды. Шажок, еще шажок, уже даже не на длину ступни, а не ее половину. На высоте 4800, я посмотрел наверх, и увидел финский флажок. Я понял, что это вершина. Саму вершину я не видел, но понимал, что флажок, просто так, посреди дороги не поставят. Оставалось пройти несколько метров. Сейчас я вспоминаю стандартные забеги на Говерлу. В конце подниматься сложновато, и приходится несколько раз отдыхать. Зато, когда поднимаешь голову, и видишь Крест на вершине, то силы прямо таки приходят просто из ниоткуда, и пулей выталкивают тебя на вершину, эти последние несколько десятков метров. Сейчас же, я стоял, опершись на ледоруб, спрятав лицо от солнца и ветра за трепещущимся капюшоном, и смотрел на вершину. Смотрел, и говорил сам себе:

- Ну же, нужно бежать наверх. Вот она, вершина Мон Блана. Крыша Альп.

И отвечал сам себе, что сейчас, постою с минутку, и пойду наверх. Так же медленно, и спокойно, я и вышел на вершину. Помнится, что выйдя наверх, я испытал вовсе не бурную реакцию. Просто констатация факта. Вспомнились, чьи то слова:

- Взойдя на вершину Мон Маудит, постойте, несколько минут, и насладитесь красивейшим видом. Потому что, взойдя на Мон Блан, у вас уже не останется сил, любоваться окружающим вас великолепием, и радоваться этой победе. Я стоял и рассматривал вершину. Честно говоря, я ожидал ее увидеть другой. Плоской, что ли. А вершина представляет собой гребень. Острый гребень, и тянется он, чуть ли не сотню метров. А ведь издалека кажется, что у горы ровная макушка. Постояв на вершине несколько минут, я понял, что наверное нужно сфотографироваться. Только вот не было рядом никого, кто смог бы запечатлеть меня на фоне спустившихся на Шамони облаков, и торчащих снежных, и скальных пиков.

Пришлось импровизировать. Лопаткой ледоруба, я прочистил небольшую выемку на гребне, и поставил в нее фотоаппарат. Сам фотоаппарат выставил на таймер в 10 секунд, и, отбежав на несколько метров, плюхнулся на снег, подперев голову рукой. Одновременно я старался изобразить обожженными, пересохшими губами, некоторое подобие улыбки, и сделать американский чиииииз прямо в объектив. Вот только объектива я не увидел. Впрочем, как и фотоаппарата. Внутри меня похолодело. Я мгновенно вскочил на ноги, и увидел, как мой фотоаппарат, сдутый с вершины порывом ветра, кувыркаясь и подпрыгивая, летит в сторону Италии. Я аж взвизгнул, и, не понимая, что делаю, помчался по склону, вслед за ним. Фотоаппарат стремительно разгонялся, так же, как разгонялся и я.

И хотя мои прыжки были все дальше и дальше, шансов догнать японскую электронику у меня не было. Через несколько секунд, я уже потерял фотоаппарат из виду. Он умчался в направлении множественных трещин на склоне. Умом я понимал, что нужно остановится, и что шансов найти пропажу нет. Но, я не внимал разуму, и мчался вниз гигантскими скачками. Мое движение вниз прекратилось мгновенно. После очередного прыжка, я двумя ногами впился в снежный наст, и не сразу понял, что произошло. Наст прыгнул мне навстречу, и резко дошел до середины тела. То есть я вошел в снег выше, чем по пояс, и повис на локтях. Со стороны могло показаться, что я закопался в сугроб. Но постепенно ко мне пришло понимание, что я, пробив с разбега тонкий ледяной наст, провалился в трещину. Когда я это понял, то стало страшно. А когда пошевелил ногами, и почувствовал под ними пустоту, то еще страшнее. Я зарубился ледорубами, как можно дальше, и потянулся наружу. Потом снова зарубился. Вскоре я вытащил себя на снежную корку. Но вставать я не спешил. Все так же лежа, я полз, держась за ледорубы. Смотреть в трещину из корой только что выполз, я не стал. Я даже разворачиваться в ее направлении не решился. Просто отползал, вверх по склону. По маршруту своих следов. Встал я только метров через двадцать, и посмотрел наверх. А я пробежал приличное расстояние, и теперь снова нужно было подняться на вершину. Снова резко накатила усталость. Но уже не такая сильная, как при штурме последних 100 метров. Я, конечно, отдыхал несколько раз, но вышел на вершину довольно свежим. А наверху на меня неожиданно нахлынули чувства. Я уселся на снег, и разревелся. Причем разревелся в прямом смысле этого слова. До истерики. Аж всхлипывал, сотрясаясь всем телом. При этом я не понимал, что происходит. Почему у меня была такая реакция, я думал уже после спуска. Сказать трудно, чем именно она вызвана. Возможно нехваткой кислорода, а может желанием продолжать лезть выше в горы. А возможно потерей фотоаппарата, который путешествовал со мной по всему миру. Он отслужил верой и правдой. Выдержал просто массу испытаний. Японцы из корпорации Сони, должны гордиться своим творением, которое, в общем-то и не предназначено для суровых условий. А однако этот фотоаппарат очень много повидал за время своей службы. Он падал в раскаленные пески Ливийской Сахары, забивался пылью Турецких гор, восходил на Египетские пирамиды, покрывался солеными кристаллами солевого океана в Тунисе, и крупной красной глиной Атласских гор Алжира, он полностью обмерзал до невозможности выдвинуть объектив на Говерле, при скорости ветра выше 200 км.ч., он погружался в болота Индии, и намокал в воде Индийского океана, он не сдавался, даже когда полностью от липкого пота, запотевал объектив изнутри на вершине Демерджи, и когда падал на острые камни греческого амфитеатра на Кипре, и честно, очень жаль, что он, полностью ободранный, исцарапанный, с облупившимся хромом на боках, грязный, до изменения цвета, но вполне рабочий, остался лежать, где-то на дне Альпийского ущелья. Так же вместе с ним остались лежать и 1200 сделанных мной за эту поездку фотографий. Впрочем, я быстро справился с чувствами, и, достав мобильный телефон, запечатлел окрестные виды, себя, на их фоне, и клубный флаг, трепещущий на ветру.

Все фотографии для отчета сделаны именно его камерой. После этого я повернулся параллельно хребту, и пошел вниз. Кстати, тропинка на хребте еще была явственно читаемой. То ли ветер не мог так быстро задуть именно место на хребте, то ли по этому маршруту поднималось намного больше людей, но тропинка была явственной, и даже утоптанной.

Хотя, я в принципе замечательно видел цель своего пути, но против натоптанной тропы, я вовсе не протестовал.

Идти поначалу было легко и непринужденно. Я перемахнул через две больших снежных шапки, и внизу отчетливо увидел приют Валлот.

Он был на высоте 4362 метра. К нему я и направлялся. Я знал, что этот приют необитаем, и что сделан лишь как укрытие от непогоды. Но я надеялся застать там кого-то из альпинистов, и попросить пару глотков воды. Я просто с ума сходил без живительной влаги. Снег в бутылке уже растаял, дав ничтожные 200 миллилитров дистиллированной воды. Но я пока не трогал этот неприкосновенный запас, прекрасно понимая, что идти мне еще предстоит довольно далеко. К тому моменту, когда я вышел к приюту Валлот, я понял, что у меня, помимо обезвоживания, и общего упадка организма, еще очень болят колени. Минут десять, я бегал вокруг двух небольших зданий, пытаясь попасть внутрь.

Но не тут то было. Двери были наглухо закрыты. Я даже попытался выломать их ледорубом, но, глядя на его гнущееся жало, понял, что это занятие бесполезно. Пришлось отступить. Я сел возле крыльца, и подкрепившись очередной порцией таблеток, выпил остаток воды. Мне нужна была влага. Нельзя было не обратить внимание на то, что последние несколько часов, я вовсе перестал потеть. Хотя уставал все больше и больше. Это обстоятельство вовсе не радовало. Покинув негостеприимный приют, я сбросил еще сотню метров высоты, и оказался перед пологим подъемом на огромной белой равнине.

Это был Доме дю Гутье. Предстоял несложный подъем, и последующий длинный спуск, петляющий между трещинами и хребтами.

Поднимаясь, я понял, что мне уже сложно идти как вверх, так и вниз. К тому же, набежали облака, и подул холодный ветер. Я попал в туман из облаков. Видимость упала, а вскоре и тропу замело. Я брел по белой пустыне, руководствуясь только намеками на карте ГПС. А они были весьма условны. Вскоре я понял, что понимаю, лишь условно, в какую сторону мне идти. Временами, в разрывах облаков, я пытался высмотреть направление, в сторону хижины. Но космы облаков неслись быстро, и на миг открыв часть хребта, снова закрывали его в туманном мареве. Я сел на снег, и решил немного подождать. Собственно, времени до заката было не столь и много, но бродить кругами, у меня не было ни желания, ни сил. Лицо было обожжено настолько сильно, что к нему невозможно было прикоснуться. Я встал на карачки, уткнулся лицом в снег, и попытался хоть немного охладить, пылающую кожу. Мне казалось, что снег сразу начнет закипать, как только я уткну в него лицо. Отчетливо представились потоки воды, вытекающие прямо мне в ладони. Пить хотелось настолько сильно, что я открыл рот, и попытался хлебать несуществующую воду. Но по факту, я только грыз ледяные куски, оставляя на них следы крови из растрескавшихся губ. Жевать снег было нельзя. Это знает любой школьник. Жажду он не утолит, а вот десна и горло распухнут, и онемеют. Я усилием заставил себя выплюнуть снег изо рта, и, встав, внимательно посмотрел на карту ГПС. Честно говоря, не знаю, куда бы я забрел, если бы через час облака не разошлись.

Я понял, что слишком забрал вправо, и иду в сторону обрыва с трещинами. Пришлось поворачивать, и петлять, по целине, в направлении хребта. Вскоре на горизонте, я заметил свою цель. Это была хижина дю Гутье. Но как же она была далеко.

И видно было, что идти, к ней, по прямой, никак не получится. Хребет извивался, и петлял. И я должен был идти по нему, как по ниточке, между трещинами, и обрывами. А время неумолимо двигалось к вечеру. И все же, несмотря на усталость, я не мог перестать любоваться открывающимися видами. Это было просто феноменально. Трещины, разинувшие свои пасти, словно стая голодных акул. Иногда ледоруб, на который я облокачивался при ходьбе, полностью проваливался под снег, и я понимал, что я на снежном мостике, через пропасть. Вытащив ледоруб наружу, отверстие в снегу начинало светиться красивейшим голубоватым светом.

Но любоваться им долго не следовало, и я аккуратно проходил дальше. Вскоре мне попались оборванные глыбы льда, оставившие после себя бирюзовые срезы на скалах. Они прямо таки переливались в лучах заката. Вообще, картина снежных гор, под вечер, стала меняться, и преображаться. Ушла белая, снежная рябь, отраженного от снега солнца, так больно режущая глаза, и заполняющая мир, однотонной, ярко белой краской.

Сейчас все вокруг ожило, и расцвело дивной палитрой. Словно, искусный художник, то тут, то там поставил невидимой кистью, разноцветные мазки.

Даже тени от гор были не черными, а разноцветными. А сами горы, приобрели желтовато лучезарный оттенок, в накинутых мантиях снега, искрящегося голубыми, лазурными, и иссиня черными тонами.

Вот вниз устремился язык ледника, отсвечивая багровыми нотками. Под сводами горы, он превратился в ярко красный, и затух в ее тени, тлеющими угольками.

Наверх от него поднимался ровный, желтый склон, на краю которого я и шел, любуясь цветовым разнообразием.

А внизу, в долине, уже наступили сумерки, скрывая бурную зелень, темной мантией ночи. Словами не передать ту, красоту, которая окружала меня. Впрочем, и фотография не сделает этого в полной мере.

Впереди, уже виднелся недостроенный приют.

Тут, по хребту, уже вновь была видна четкая, протоптанная тропа. Тут, вечерами, уже гуляли люди из приюта, и просто из палаток, наслаждаясь окружающей красотой. Да и просто адаптируясь, к предстоящему восхождению.

Вскоре, по бокам, на небольших пятачках, в снежных ямах, мне начали попадаться немногочисленные палатки.

А спустя еще пятнадцать минут, я свернул к приюту дю Гутье.

По снежному склону спустился к его железному полу, и, усевшись под стеной на лавочке, перевел дыхание.

Потом, медленно, развязал кошки, спрятал их в мешок, и покачиваясь вошел внутрь. Повернул на шум, и гомон, нашел небольшую лестницу, а поднявшись по ней – вошел в столовую. Внутри было много людей. Я посмотрел на часы, и понял, что как раз было время позднего ужина. Цифры показывали 21.02. То есть, я прошел маршрут, за 12 часов. По дороге успев сбегать на Мон Блан дю Такул, пробежаться за фотоаппаратом, и вновь взойти на Мон Блан, пытаться открыть хижину Валлот, и побродив в тумане, потеряв направление. Приключений за плечами в этот день, было хоть отбавляй. Я стоял, и улыбался обожженными губами, смотря на веселых людей за столами, которым только еще предстояло восхождение на Белую Гору. От моих мыслей меня отвлекла девушка. Она что то недовольно говорила на французском, показывая на пол, и на мои ноги. Поначалу, я не понимал, но потом потихоньку вник, в причину ее недовольства. Среди всех присутствующих, я только один был в ботинках. А над входом в столовую висела надпись, что требуется разуваться. Я как бы был вовсе и не против, но уж очень сильно хотелось пить. Только от волнения, я забыл название воды, на всех языках мира, включая и русский. Я повернулся к девушке, и, запрокинув голову начал посасывать свой большой палец, как будто я пью воду из бутылки. Она удивилась.

- Ю нид а вотер?

- Я только кивнул головой.

- Файф Евро

- Да хоть сто Евро, вырвалось у меня на русском, воды дай только.

И с этими словами, я вынул из кармана мокрую пятиевровую бумажку. Через несколько минут, я уже припал к ледяной, но очень вкусной бутылке воды. Она давала силы, она возвращала к жизни. Я сбежал вниз, нашел пустую ячейку для вещей, и принялся раздеваться. Вскоре, натянув резиновые калоши, я поднялся назад, в столовую, и, усевшись на стуле в углу, начал разглядывать посетителей. Компания была разношерстной. Но веселой. Все разбились по кучкам, и рассказывали друг другу, альпинистские истории. Я пытался вникнуть в суть одной, но моего запаса английского языка явно не хватало, для представления общей картины повествования. Поэтому я пододвинулся поближе к обогревателю, и словно кот, поворачивался к нему то одним, то другим боком. Еще немного, и я бы замурчал. Впрочем вскоре я отогрелся, и накинув куртку вышел на улицу, наслаждаться закатом.

Ярко багровое зарево по центру, переходило в желтые тона, которые в свою очередь разгоняли голубую синеву. Внизу, в городе была уже полнейшая чернота, и лишь россыпь далеких огней, указывала на то, что там еще полным ходом бурлит ночная жизнь.

Поежившись от ночного холода, я вернулся в столовую, и обратился к уже знакомой девушке с вопросом из одного слова:

- Ваканси?

- Но Ваканси.

Я даже опешил. Хотел уже твердо сказать девушке, что выжить меня на улицу, у них не получится, но тут она сама предложила решение вопроса.

- Слип ин э тэйбл.

- Зис тэйбл?

Я повернулся, и, не понимая, показал на кухонный стол. Время близилось к 23.00, и альпинисты уже разбрелись по спальным помещениям.

- Йес, йес.

Девушка, широко улыбнулась, и побежала в подсобку. Я почухал затылок, и стал думать, как же мне расположиться на кухонном столе. Пока я размышлял над этим вопросом, свет везде потух, и все помещения хижины погрузились в полнейший мрак. Разве что в окне тускло светило, все еще не потухшее багровое зарево.

В итоге, я пошел вниз, к ячейке с вещами, постоянно натыкаясь на стены, и взял пуховку, и мешок с кошками. Надел на голову фонарик, и вернувшись назад, постелил пуховку прямо на стол. Покрывало и матрац в одном лице, конечно не ахти какие шикарные, но выбирать не приходилось. Немного повертевшись, выбирая удобную позу, я чуть не рухнул вниз со стола, но в итоге все же, кое как умостился, на жестких досках. Под голову положил баул с кошками, для безопасности набитый мелочами типа бахил, запасной шапки, и перчаток, и забылся в тревожном сне.

[Kat 20]

А вот и маршрут, который я проделал за день.

[Svin 132]

Валеркин, ну 5 км єтож пиндос!!!!!! на 4-х км просто стоять уже тяжело

[Kat 20]

Если сразу, то реально тяжело. Нужно нормально адаптироваться перед подъемом а не переццо на ура сразу. Мне теперь интересно, как же там повыше.

[Svin 132]

это зависимость!

[Antony 15]

Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал

Приятный, захватывающий рассказ. Так держать. Молодца.

[Kat 20]

Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал

Приятный, захватывающий рассказ. Так держать. Молодца.

Спасибо, но я еще не дописал. Просто уезжал на выхлдные, и только приехал.

[Antony 15]

Спасибо, но я еще не дописал. Просто уезжал на выхлдные, и только приехал.

Ну дык не томи выкладывай

[vandr 55]

Идут альпинеры по GLASIER, один упал и аккуратненько съехал в CRACK.

Народ подбежал, ROPES разматывают, CRY ему:

- Вась, ты там ALIVE?

- Да ALIVE, ALIVE!

- HURT сильно?

- Да вообще не HURT!

- Ну, так лови ROPES и CLIMB OUT. - Не могу - я YET не долетел!

[Kat 20]

Идут альпинеры по GLASIER, один упал и аккуратненько съехал в CRACK.

Народ подбежал, ROPES разматывают, CRY ему:

- Вась, ты там ALIVE?

- Да ALIVE, ALIVE!

- HURT сильно?

- Да вообще не HURT!

- Ну, так лови ROPES и CLIMB OUT. - Не могу - я YET не долетел!

Да, там реально есть места, где лететь доооолго.

Ну дык не томи выкладывай

Сегодня ночью попробую дописать спуск.

[Kat 20]

Вертикальный спуск.

Проснулся я оттого, что взревела сирена. Я аж подпрыгнул на столе. Спросоня я не знал, что твориться, и что нужно делать. Я только схватил пуховку, и, забившись в угол, на краю стола, еще сонными глазами, принялся рассматривать все происходящее вокруг. Первой мыслью было представление того, что хижина разваливается, и нужно спасаться. Но вокруг вроде ничего не тряслось, и не рушилось. Нет, право, сирена была такой силы, что можно было подумать, что началась ядерная война.

Часы показывали 2.30 ночи, и постепенно, становилось понятно, что это просто побудка альпинистов на восхождение. А вокруг меня повсюду спали люди. Оказывается, что я еще занял барское место. Все места, где можно было лечь, были заняты такими же, как и я, оставшимися, без кроватей посетителями. Люди лежали и на столах, и под столами, и на лавках, и под лавками. А двое даже сидели, облокотившись на стену, у кухонных дверей. Все они, потихоньку просыпались, и, продирая глаза, вылезали из спальных мешков, или просто вставали, и разминались. Я нашел свои галоши, скинутые кем-то с лавки на пол, и, натянув их на ноги, сел в углу, возле окна.

Люди потихоньку разбредались кто куда, а перед столами начинали суетиться знакомая девушка, и двое парней. Они накрывали на столы, небогатую снедь. Собственно под словами небогатую, нужно подразумевать именно небогатую. Нет, я понимаю, что еда на эту высоту, забрасывается вертолетами, и должна стоить дороже чем внизу, но то, что подавали на поздний ужин, или ранний завтрак, а скорее просто ночник, просто вызывало недоумение. Нет, снова таки, понятно, что перед восхождением, было бы сущей глупостью набивать желудок до отказа, но цена вопроса, в 55 Евро, за ночлег на нарах, и два кусочка хлеба с нутеллой и медом, а так же стаканчик чая, это конечно довольно шикарно. Вскоре термосы, и тарелки с хлебом были расставлены, и за столы начали садиться четверки альпинистов.

Они были веселы, наливали чай, и постоянно восхищались предстоящим подъемом. А я сидел, и голодными глазами смотрел, как они ели свои бутерброды. Постепенно, в столовой становилось все тише. Люди уходили на маршрут. Запоздалые связки, быстро дожевывали нехитрую снедь, и спешили проверять снаряжение. Вскоре большинство столов опустело. Возле меня лежал недоеденный кусок хлеба с нутеллой, и целый кусок хлеба на тарелке, с двумя одноразовыми пластиковыми мисочками меда. Я быстро схватил огрызок хлеба, и отправил его себе в рот. Одновременно с этим, я сорвал крышки, с упаковок с медом, и опрокинул судочки, на целый кусок хлеба. Потом, достал пустую бутылку, и быстро вылил в нее остатки кипятка из чайника. И снова залез в угол стола, быстро откусывая большие куски хлеба с медом, и запивая их горячей водой из бутылки. Проходящая мимо официантка посмотрела на это зрелище, но не проронила ни слова. Наверное, я диковато выглядел в тот момент. Когда я почти доел, в столовую вернулся альпинист, и непонимающе уставился на пустой стол. Он, вероятно, проверил снаряжение, и решил доесть свой завтрак. Но как вы догадались, хлеба на столе он не обнаружил. Тогда он пожал плечами, и решил выпить чаю. Взял стакан, и нажал на кнопку термоса. Ну, вы уже поняли, что термос был пуст. Я в это время, отсербывал из бутылочки кипяток, всячески делая вид, что он очень холодный, и пытался напевать, что-то из репертуара Джо Дассена. Альпинист снова пожал плечами, и, развернувшись, побежал в раздевалку. Я же вновь попытался устроится на столе, чтобы поспать хоть пару часов до рассвета. Но как только я начал стелить пуховку на стол, как меня окликнула все та же девушка официантка. Она сказала, что бы я шел спать в комнату на нары. Я ответил, что уже ладно, я и тут перекимарю. Но она была настойчива. Сказала, что будет убирать после завтрака, и что я ей вовсе не нужен в столовой. Я согласно буркнул, и, подхватив, кошки и пуховку, пошел на этаж выше, в спальный отсек. Распахнув дверь, я уставился на длинные ряды нар. А людей то и вправду стало меньше. Вернее их практически не осталось. На верхнем ярусе не было вообще никого, а на нижнем справа, спало всего три человека. Слева было пусто, и я, запрыгнув на ближайший матрац, натянул пуховку вместо наволочки на подушку, и потянул одеяло к голове. Однако, оно было с душком. И с надписью. Надпись гласила, что то на французском, как мне потом объяснили, это означало сторону где должны быть ноги. Я в принципе повертел одеяло, и оставил его у лица той стороной, где оно меньше воняло. А потом я коснулся головой подушки, и провалился в глубокий сон. Честно говоря, попросту отрубился. Проснулся я в совершенно разбитом состоянии. Тело ломило, ноги выкручивало, горло одеревенело, от глубокого дыхания на морозе, и я порядком осип. Но в то же время, я чувствовал себя набравшимся сил, и, глянув на часы, понял, что давно пора спускаться. Было уже девять утра, а я планировал выйти на рассвете. Натянув на себя пуховик, который использовал в качестве наволочки, я спустился в предбанник приюта, и начал надевать ботинки. Когда всунул теплую ногу в мокрый, покрывшийся ледяным налетом изнутри ботинок, я резко перехотел спать, и еще больше, перехотел выходить на улицу. Захотелось вернуться на теплые нары, и, укрывшись с головой, продолжить прерванный сон. Эти мысли я гнал, туго зашнуровывая ботинок, и мелко цокотя зубами. Второй ботинок дался мне уже полегче. К холоду я постепенно привыкал. А теперь нужно было в срочном порядке двигаться, что бы отогреть ноги. Я натянул систему, прицепил по бокам на петли оба карабина с ледорубами. Кошки повесил на заднюю петлю системы, и поднялся в столовую. Но никого там не обнаружил. Немного покричал, призывая персонал. Было глухо, как в танке. Я признаться и не настаивал, поэтому еще раз окликнув пустоту, философски произнес:

- Не хотите денег, ну как хотите.

И быстро спустился вниз. Оттуда в тамбур, и выход наружу. Так как я был уверен, что идти мне дальше по леднику, я прошел по карнизу над обрывом, и присев на лавочку, уже хотел начинать привязывать к ботинкам кошки. Но неожиданно увидел внизу, в обрыве, несколько ярких точек. Подошел, и убедился, что по каменному склону, лезли люди.

Снега на таком отвесном участке не было, и люди попросту занимались скалолазанием. Со всеми атрибутами страховок, веревок, и связок. Я решил, что кошки пока одевать не буду. Закралось первое подозрение, что мне, возможно, нужно идти вниз именно здесь. Но проверить маршрут, по которому спускался, я тоже хотел. Поэтому попробовал подняться наверх, без кошек. Честно говоря, вчера, когда я спускался вниз, было намного легче. Пройдя вверх всего то тридцать метров, я почувствовал себя уставшим. Но больше усталости, меня поразила картина, открывшаяся моему взору. Передо мной была четко натоптанная тропа по хребту, в сторону Мон Блана. Альпинисты ночью, пошли именно по ней. И именно от приюта. Больше тропинок не было. В принципе и идти то было некуда. Разве что прямиком в пропасть.

Зная, что этот маршрут популярен, и должны быть тропы, я вернулся на карниз, и вновь посмотрел вниз, в обрыв. А там, далеко внизу, яркой точкой, красовался еще один приют. Зная, что в округе, кроме Де Гуте, всего один приют Тет Рус, на высоте в 3200 метров, мои подозрения усилились. Неожиданно из приюта вышла связка альпинистов. Я их остановил, и спросил, как мне пройти к приюту Тет Рус. Они непонимающе уставились на меня, и пальцами показали вертикально вниз. Как раз на приют. Теперь я понял, что мне придется лезть именно по скале. Я поблагодарил, и, сняв цепочку с перил, сделал первый шаг, на крупный камень. Сверху меня окликнули. Это был один из альпинистов. Я поднял голову, и уставился на него непонимающим взглядом. И услышал уже привычный вопрос, о моих товарищах, веревках, и страховке. Так же привычно, ответил, что иду один, и прошел через Айгюль, спустившись тут. Запомнившиеся за пару дней фразы типа «крейзи», и «данжер», я слушал, уже держась за крупный валун руками, и нащупывая ногами какой то уступ полутора метрами ниже. В принципе, я бы не назвал спуск кошмарным. Во избранных местах, висели натянутые тросы. Честно говоря, я не понял, по какому принципу их прибивали. В некоторых местах, они были натянуты откровенно в легких частях маршрута.

А на нескольких участках, где нужно было практически спрыгивать с валунов, на маленькие пятачки, усеянные обломками щебня, не было и намека на страховку. Возможно, такое решение было сделано, зная, что люди идут в связках, и могут страховать друг друга, будучи постоянно в зацепе на тросах, учитывая длину страховочной веревки, связывающую альпинистов. А возможно тросы и были раньше, на всем протяжении маршрута, и просто оборвались. Несколько раз я видел оборванные концы, трепещущиеся в воздухе над обрывом. А ведь действительно, тут случались частые камнепады. Один раз, я спрыгнул на большой камень, и почувствовал, что он пополз под ногами. Успев перескочить на соседний, и схватиться за скалу, я наблюдал, как валун покатился по склону, увлекая за собой другие камни. Грохот стоял просто неимоверный. Через полминуты все затихло, и я, выглянув из-за скалы, уставился вниз. В тот момент, я, почему-то представлял себе окровавленных альпинистов, лежащих, между скалами.

Но обвал прошел в сторону от принятого маршрута. Метрах в пятидесяти, ниже меня, я увидел осторожно высунувшего из ниши, голову альпиниста в каске, который смотрел наверх. Я помахал ему рукой. Он спросил:

- Зец олл?

Я активно закивал головой, и сложил накрест руки, показывая, что пока камнепадов больше не предвидится. Он кивнул в ответ, и вывел из ниши, еще троих завязанных коллег. Они продолжили сосредоточенно спускаться, стра за что на свете, уважаемые друг друга. А меня страховать было некому. Да и висящие таблички, с картинками, что одному страховаться нельзя, и нужно только вдвоем, ни разу не радовали.

Хотя, первое время я старался честно цепляться, на натянутые тросы, но вскоре оставил это занятие. И вот почему. Мне ужасно мешали спускаться, пристегнутые по бокам ледорубы. С коротким, дело обстояло еще терпимо. Он просто тянулся по камням, звеня, и цепляясь за сыпуху, и только изредка упирался штыком в камни, неожиданно разворачивая мой корпус на 90 градусов. Длинный ледоруб, только мешал, вися на боку. Он не давал нормально поставить ногу вниз. Практически ежесекундно упирался во все трещины и щели, и через полчаса, просто вымотал меня. Я злился, повисая на руках, и готов был уже кричать на всю округу отборным матом. Пришлось отстегиваться от страховочных тросов, и цеплять к системе ледоруб, взяв его в руку. Далее два варианта. Я бросал ледоруб вниз, оставляя его раскачиваться над обрывом, и сам уже потихоньку спускался на очередной уступ. Далее снова перебрасывал ледоруб вниз, и снова спускался. В некоторых местах, я наоборот цеплялся ледорубом за скальные выступы, и использовал его как опору, для перемещения вниз. Перестав использовать страховочные тросы, я стал спускаться намного быстрее. Вскоре я обогнал четверку альпинистов, которые прятались от обвала, вызванного моим неудачным прыжком, и устремился далее вниз. Идти было очень неудобно. Нет, к спуску я уже привык, но вот добавилась новая проблема. Я ужасно хотел в туалет. Причем по большому. В животе бурлило, и подергивало. Я ежеминутно смотрел вниз, на приют «Тет Рус», и с каждым взглядом понимал, что дойти до туалета, шансов у меня мало.

Но и найти место, на скальном массиве, что бы справить нужду, было довольно проблематично. Это все же не ширинку расстегнуть, и оросить окрестности желтым душем. Тут дело посерьезнее. И места нужно было побольше. Но основной проблемой, которая просто ставила в тупик, была сложность раздеться. То есть совсем раздеться. У меня штаны были с двумя подтяжками, надевающимися на плечи. То есть для того, что бы снять штаны, мне необходимо было снять куртку, потом пуховку, потом отстегнуть ледорубы, и кошки, распустить систему, и спустить ее на ботинки, Далее, снять с термухи шлейки подтяжек, и только потом снимать штаны, с термокальсонами. А для этих манипуляций, нужно было место. Которого вокруг катастрофически не хватало. Я спускался, все ниже, надеясь найти более-менее ровную площадку. Но ее не было. В итоге я понял, что дальше идти не могу. Фекальные массы, атаковали сфинктер, с удвоенной силой. Становилось ясно, что если я сейчас же не придумаю выход из положения, то плотина прорвется, и я окажусь в малоприятном положении. Выхода из ситуации было два. Первый, это попросту усмешиться, извините за мой французский, а второй, был просто таки акробатическим. Из серии, воздушные эквилибристы, под куполом цирка. Его я и принялся воплощать в жизнь. Честно говоря, раздеваясь, я готов был к потере чего-либо из экипировки. Постепенно снаряга перекочевала на камни. А я остался голым, в одной футболке, со спущенными штанами, держась за увесистый валун, и отставив филейную часть, как можно дальше назад.

Наверное, необычно я смотрелся в тот момент. Необычно, как позой, так и ее содержанием. А содержание, в этот момент, активно выливалось из меня, коричневой рекой, и летело куда то вниз. Я искренне надеялся, что на его пути, не окажется незадачливого альпиниста. Иначе международный инцидент был бы неизбежен. Но верхом стыда для меня стало появление неподалеку связки, идущей наверх. Они шли немного правее, но сравнительно недалеко. Вначале появился первый из них, и, застраховавшись, стал ожидать своих товарищей, выбирая слабину веревки, через страховочный стакан. И, разумеется, смотрел на меня, и мои потуги. Смотрел, как я пытаюсь акробатически подтереться салфеткой, держась за уступ одной рукой. А на то, как я одеваюсь, смотрело уже двое наблюдателей. Я одевался так быстро, как только мог. А одевшись, так быстро припустил вниз, что рисковал поставить рекорд по спускам на этом участке. Почему-то казалось, что сейчас все вокруг обсуждают мой недостойный поступок. Сбавил темп, я только тогда, когда обогнал две двойки ребят. Причем последнюю, я просто перепрыгнул, сбоку, через валун, пока они страховались, перед продолжением спуска. Честно говоря, я не понимал, почему все вокруг, спускаются, и поднимаются в кошках. Не спорю, иногда попадались обледенелые места, где страшно было искать точку опоры, не имея железной зазубрины на ботинке, но в основном, больше требовалось ставить ногу, что бы исключить вихляние, и выворот стопы. А для этих целей, кошки вроде как инее сильно подходят. Хотя не спорю, на участках, где была мелкая каменная сыпуха, кошки помогали, как и на обледеневших местах маршрута. Но они проигрывали на крупных камнях, неровной формы, и на скальных участках. Впрочем, ребята никуда не спешили, и спускались медленно, перестраховываясь. Я же, за несколько минут, удалился от них на значительное расстояние. А еще через двадцать минут, я вышел к кулуару смерти.

Честно говоря, я много о нем слышал, но представлял себе немного по-другому. Хотя, честно говоря, я сразу понял, что это именно тот самый «Кулуар Смерти», который ежегодно забирает жизни, семи – восьми человек. Камни тут летят, словно на заказ, как скорые поезда. Почти по расписанию. Каждую минуту. Я подошел к краю, и стал ждать камнепада.

Напротив меня стоял парень с девушкой. Они, почему-то расцепились со связки, перед прохождением этого участка. Мы стояли, и ждали, когда же полетит следующая порция камней. Но камнепада все не было. Через несколько минут я не выдержал, и побежал на другую сторону. Вскоре я, запыхавшись, стоял, и смотрел, как в другую сторону бежала девушка. Она тоже перебралась без приключений. Вслед за ней, пошел и парень. И в тот момент, когда он был на середине кулуара, сверху послышался грохот. Парень попытался бежать, но камни под ним поехали, и он упал на живот, схватившись за большой неподвижный валун. Сверху посыпалась россыпь мелкого щебня. Причем прямо по лежащему альпинисту. С него сорвало шапку, и горнолыжную маску. А он все лежал, и не двигался. В этот момент, мимо меня на подъем пробежал еще один альпинист. Я так понял, это был третий парень из связки. Почему они шли раздельно, не связавшись на этом участке, я не знаю. Но парень побежал к товарищу, хотя камни все еще летели, хотя уже реже и не так быстро. Несколько мелких обломков, пролетели рядом с его ногами. Но он стоял и протягивал ледоруб товарищу. Вскоре они вдвоем, оказались на другой стороне кулуара. И только в этот момент я позволил себе поднять мобильный, и запечатлеть фото, счастливого спасения.

А потом продолжил спуск. Спуск постепенно выполаживался, и сбросив еще метров сто, уже можно было просто идти вниз, прыгая с валуна на валун. Крупные камни под ногами поскрипывали, и шатались. Но в принципе держали неплохо. А вскоре я вышел на ледник.

Но решил по льду не идти, а обогнуть его по каменной насыпи.

Получалось, что я пройду прилично лишнее расстояние, но я не хотел спускаться на неровный лед без кошек. Кошки же одевать, что бы пройти полкилометра, я тоже не горел желанием. Поэтому я пошел по краю ледника, прыгая с камня на камень, в этом подобии гигантского цирка.

Так я и добежал до деревянного строения, напоминающего, автобусную остановку. Просто крытая терраса. Это место, скорее всего, было предназначено для отдыха, и для переодевания. И действительно, тут был парень, уже снявший с себя кошки, и куртку, и как раз старательно упаковывал их в небольшой штурмовой рюкзак. На этой высоте было уже ощутимо теплее, и я тоже снял с себя пуховку, повесив ее на пояс системы. Она была мокрая от пота, и только отнимала лишние силы. Затем мы с парнем внимательно посмотрели друг на друга, и вместе устремились на дальнейший спуск.

Тут уже была натоптанная тропа, с переменным типом уклона, изредка выводившая на массивы крупных валунов.

В этих местах, идущий впереди с трекинговыми палками альпинист, уходил вперед, теряясь за связкой поворотов. А потом вновь начиналась тропа, и я потихоньку догонял его, снова начиная дышать в спину. Начиналось противостояние. Через полчаса мы уже не шли, а медленно бежали, перепрыгивая через камни, и срезая углы. Вскоре мы спустились в ложбину, и пошли на подъем с другой стороны. Молча сопели, и не уступали в скорости.

А наверху парень неожиданно остановился, и, отойдя в сторону от тропы, достал из кармана бутылку воды. Я прошел дальше. Скорость движения сразу упала.

Перестал присутствовать элемент соревнования. Я принялся фотографировать открывшиеся на этой высоте красоты, и любоваться каменными осыпями.

Внезапно сбоку мелькнула тень, и посыпались мелкие камни. Я пригляделся. Да это же горный козел. Я принялся его фотографировать, но он был далеко от меня. Пришлось карабкаться по сыпухе, подбираясь поближе, что бы сделать несколько снимков.

В это время раздался телефонный звонок. Звонила Жена. Интересовалась, где я сейчас. Я сказал:

- Все нормально, вот как раз фотографирую горного козла.

- Это себя что ли?

- Чего? Это я козел что ли? Тогда ты жена козла. То есть коза.

И обиженно положил трубку. После этого спустился обратно к тропе.

Она явственно читалась, хотя идти стало тяжело.

Сильно начали болеть колени, и особенно пальцы ног. Когда я вышел на Нид дэ Игле, то со стороны, походкой, наверное, напоминал робота Вертера.

Постояв немного возле рельсов фуникулера, который тут называется трамвайчиком, я решил, что пойду и дальше пешком. Прямо по рельсам. А что, дорога ровная, и уклон не шибко большой. Тем более, что Трамвайчика не было, и непонятно было, когда он вообще прибудет. Я спустился на трамвайные пути, и вошел в тоннель.

Идти было не так просто, как казалось на первый взгляд. Все рельсы, между скалой, и обрывом, были засыпаны средним гравием. Идти по нему оказалось утомительным занятием. Но это уже была просто монотонная работа. Шаг за шагом. Все ниже и ниже. Гравий был разбросан толстым слоем, и ноги постоянно погружались в этот пыльный, и топкий пирог, из остроугольных камней. По шпалам идти тоже было проблематично. Они были уложены не в длину шага, и нужно было либо семенить мелкими шажками, либо прыгать, на дальние расстояния. Такое путешествие, через десять минут превратилось бы в пытку, поэтому я просто шел по краю обрыва, где гравия было меньше, чувствуя, что с каждым шагом, колени начинают вихляться в разные стороны, а пальцы на ногах просто таки сворачиваются в трубочку. Не радовали даже красоты, открывающиеся по сторонам.

После того, как я дошел до станции «Ла Файет», идти стало легче. Гравия тут было меньше, и появилась роскошная грунтовая тропинка. Я даже запечатлел несколько кадров железки, и станцию перевода стрелок, 1911 года выпуска.

Вздохнул, и продолжил сбрасывать высоту. Ноги уже шагали автоматически, словно ходули.

Вскоре я услышал снизу гудок, и мне навстречу из-за поворота, выехал тот самый знаменитый трамвайчик.

Я отошел к самому краю обрыва, пропуская его, и начал приветственно махать рукой. В ответ, из кабины высунулась девушка, и тоже мне приветливо замахала. Но когда трамвайчик подъехал поближе, я отчетливо понял, что мне махают вовсе не приветственно, а вовсе наоборот, с требованием уйти с дороги. И действительно, громада квадратного транспорта приближалась, и я понимал, что он занимает все пространство вокруг. А я стоял и так на самом краю. Девушка машинист, уже с требованием сгоняла меня с пути.

Я как мог балансировал над краем обрыва, но все же подножка трамвайчика чиркнула по моим штанинам. Смотря вслед удаляющемуся бегемоту, я помнится, подумал: - А зачем же делать такое широкое транспортное средство, если подразумевается, что около рельсов будет еще и пешеходный маршрут. Тем более, что вверх, мимо меня прошли несколько человек. А выше станции «Ла Файет» они имели риск попросту быть сброшенными с дороги. Мне же оставалось идти около километра, до станции подъемника «Белевью», который спустил бы меня в городок «Лез Уж». А там, уже ходит рейсовый автобус, прямо до «Шамони». Вскоре я был прямо у ресторанчика на верхней станции подъемника, и вместе с десятиевровым билетом на спуск, купил и бутылку знатного пива «Мон Блан»

Пропустив пару вагончиков, я развалился в шезлонге, и насладился пивом и отдыхом. Солнцем насладиться не получилось, так как лицо просто пылало, и болело. К носу и губам вообще притронуться было невозможно. Губы опухли, и превратились в два покрытых коркой вареника.

При попытке отхлмордать пива, они лопались, и к пивному вкусу, добавлялся железный привкус крови. Но это вовсе не мешало мне расслабиться в жарких лучах солнца, и допить пол литра живительного напитка.

Спускался я в вагончике, в гордом одиночестве. А внизу, сразу вышел на станцию автобуса.

Он не заставил себя долго ждать, и вскоре я уже выходил из него, на остановке в «Шамони».

А оттуда, всего то около километра до палатки. Вскоре показался знакомый родник. Я достал из кармана бутылку, что бы набрать воды для ужина. И замер в удивлении. Воду я выпил недалеко от вершины Мон Блана, и, закрыв ее, положил в карман. Спустившись почти на четыре километра вниз, давление сделало свое дело. Бутылка была сплюснута, как рыба камбала.

Я отвернул крышку, и услышал раздавшиеся свист и шипение. Бутылка уровняла внутреннее давление, с атмосферным. Я наполнил ее водой, и, вернув в карман, затопал вверх по дороге, по направлению к палатке.

Вскоре я уже был у палатки, и, раздевшись, вытащил каремат на улицу. Взял оставшиеся бутылки пива, разжег горелку, и поставил кипятиться воду. А сам развалился на каремате, попивая пиво, и разминая уставшие пальцы ног. Завтра вечером мне предстояло выезжать в Женеву, что бы утром следующего дня вылететь на Родину.

[Svin 132]

что за голубые кабинки?

[Kat 20]

что за голубые кабинки?

Тиха, это именно голубые кабинки, а не кабинки для голубых.

Вообще, это туалет аэропорта Женевы.

[Ugas 24]

Валерикн - супер! Особено посмеялся с эпизода с одеялом и чаем!

Спасибо за чудесный отчет!

[Kat 20]

Эпилог.

Честно говоря, жаль было уезжать так рано из «Шамони». Я бы с удовольствием сходил и на «Мер ди Глас», и съездил на «Маттерхорн». Но все же я сделал то, к чему стремился. И уезжал, вполне довольным этим приключением. Утром я проснулся, и пошел прогуляться по городку, давшему распространение альпинизму по всему миру. За несколько часов, я неспешно прошел городок, вдоль, и поперек. Ноги уже не болели, и я, можно сказать, не замечал подъемом и спусков. Обойдя Шамони по периметру, я купил билеты на вечерний рейс в Женеву, и пошел в центр, покупать сувениры для друзей. Вскоре я скупился, и даже зашел в «Мак Дональдс», подкрепиться перед дорогой, и ночевкой в Женеве. Покупать в Аэропорту, по баснословным ценам, бутерброд с колбасой, мне вовсе не хотелось. А после недельного питания «Мивиной», еда из «Мака» мне показалась просто рестораном для гурманов. Я жевал фишмак, причмокивая, и только изредка кривя гримасы, когда губы в очередной раз лопались, обдавая рыбную котлету, брызгами крови. А потом я собрал вещи, и палатку, тщательно все упаковав, и накинув рюкзак на плечи, выдвинулся на автостанцию. Автобус пришел точно по расписанию, и я, помахав скальным пикам рукой, забрался в просторное нутро Неоплана. А вскоре я уже был в Женеве. Немного побродил по аэропорту, и как только стало темнеть, пошел под известный мне мост. Со мной был спальник, поэтому ночевал я планировал с комфортом. Но, зайдя под мост, я был немало удивлен. Тут сегодня был аншлаг. Под мостом было сборище местных бомжей. На бетоне лежали тряпки, и сидели несколько человек. В принципе не такие уж и сильно оборванные. Но знакомиться с ними, мне не сильно хотелось, поэтому я деловито прошел мимо, и, развернувшись, пошел обратно в аэропорт. Там поднялся на второй этаж, и нашел небольшую нишу на кафельном полу. Расстелил возле нее каремат, и, положив под голову рюкзак, уснул.

Проснулся я оттого, что рядом, что-то жужжало. Причем настойчиво и громко. Оказалось, что это уборщик аэропорта, на машинке полотере. Он тщательно мыл пол, стараясь избегать контакта со мной. А так как я развалился на обширной площади, то он, то и дело наматывал круги, вымывая пятачки, вокруг меня, и моих пожитков. Увидев, что я проснулся, он развернулся, и поехал вдаль по коридору. Я же встал, и принялся сворачивать карематик. Времени у меня было достаточно, что бы не спеша сходить в туалет и умыться, а потом, замотать рюкзак в черные кульки, и рулон скотча. Этим я и занялся. Вскоре я уже стоял в очередь на регистрацию. И снова тебе никакого жесткого контроля, и наездов. Вообще билеты я получил не на стойке регистрации, а в автомате предварительной брони, по штрих коду. Потом просто подошел к ленте транспортера, и, предъявив билет, получил корешок багажного чека. Прошел в двери с метало детектором, на которых спросили, есть ли у меня действующая виза? Я ответил, что, разумеется, есть, и протянул им паспорт. Но они лишь отмахнулись, пропуская меня в зал ожидания. Вот и все формальности, и ни одного человека в очереди. Так же я и в самолет прошел. Никакой очереди, и никакой толчеи. Тихо, и спокойно. Чего не скажешь об Амстердаме. По прибытию, огромный людской поток увлек меня на выход. И вновь, беготня по невероятных размеров муравейнику, постоянно натыкаясь на какие-то посты проверок, и контроля. В этот раз, у меня было больше времени, и я терпеливо ждал, пока меня проверят в очередной, стодесятый раз, и пропустят в следующую секцию. Один раз, я правда на таможне не выдержал, и сказал, мужику, разглядывающему мою визу в лупу, что я лечу домой, а не в Европу, и смысла так пристально вглядываться у него нет оснований. Он вновь сверил мое фото в паспорте, с оригиналом, и спросил, почему я не похож. Я ответил, что обгорел в горах, и, по-моему, это отчетливо видно. Таможенник почухал затылок, а потом долго искал, куда же ему поставить штамп о выезде из Европы. И не нашел ничего лучшего, как шлепнуть печать на Индийскую визу. Я даже спорить не стал, и побрел на стойку посадки. Тут стояла неимоверных размеров очередь. Каждого допрашивали с пристрастием, и разглядывали, чуть ли не коронки зубов. Стало ясно, что отношение к нам, приехавшим из бывшего соц лагеря, хуже чем к местным бомжам и преступникам. Пришла и моя очередь. Я положил все вещи на ленту транспортера, а сам прошел в метало детектор. На мое удивление, он зазвонил. И самое прикольное, что не было у меня ничего железного вообще. Толстая тетка в форме, и с ручным детектором металла, сказала мне снять кроссовки, и пройти снова. Я спокойно сказал, что в кроссовках нет металла, и что там даже обертки шнурков из пластика. Тетка взвизгнула что-то вроде:

- Не спорить со мной - и еще раз показала на ботинки. Я разозлился.

- Я вам еще раз говорю, что нет там металла, а если я сниму кроссовки, которые не снимал последние несколько дней вообще, то вам тут и противогазы не помогут. И что, отвечать потом за химическую атаку в аэропорту? Я так не хочу.

- Я сказала, снимай.

- Ну, блин, ты сама этого хотела. Я демонстративно снял кроссовки, и положил их на стойку возле толстой тетки, потом развернулся, и удовлетворенно отметив, как искривилась ее физиономия, прошел через рамку детектора еще раз. Вернувшись, я улыбнулся, и спросил, не нужно ли мне чего-то еще снять? Она с ужасом смотрела на меня, и чуть ли не зажимая нос, сказала, что бы я забирал свою обувь, и валил на посадку. Я удовлетворенно, не спеша, обулся, подхватил баул с палаткой, и пошел к стойке посадки. Но не тут то было. Всех прошедших детектор, загнали в маленькое помещение, как селедок в консервную банку. И сказали - ожидайте посадки. Точно, относятся как к скоту. В итоге, в самолет всех пустили только за пять минут до вылета. Я уже второй раз был рад покинуть Амстердам. Красивый город, с негостеприимными людьми. Плавный, незаметный разгон, и самолет, оторвавшись от полосы, стрелой взмыл в небо. Вскоре он зашел на посадку в Борисполе. Колеса коснулись полотна, и самолет весь затрясся, словно попал на проселочную дорогу. Посадочная полоса была в таких стыках, что казалось, колеса вот-вот отвалятся. Рядом сидящая пожилая пара иностранцев, заметно нервничала. Мужчина, державший одной рукой очки, а второй схватившийся за сердце, нервно спросил у своей жены:

- Вот хеппенед?

- Донт ворри, итс а Совиет Юнион.

После этих слов я широко улыбнулся, и стал ждать полной остановки.

Как всегда, паспортный контроль в Борисполе, многолюдный, и долгий. А потом я встал возле ленты багажной выдачи, и нервно стал ждать свой рюкзак. Я, почему-то ожидал, что он снова остался в Амстердаме. Но вскоре мой багаж, все же показался на транспортере. Сдернув его на пол, я понял, что скотч в нескольких местах чем-то порезан. А когда я содрал кульки с рюкзака, то недосчитался одного ледоруба. Злой, подошел к служащему, и сказал о пропаже. Он отослал меня к начальнику, который долго убеждал, что персонал Борисполя кристально честен, и что ледоруб, наверное сперли в Женеве, или в Амстердаме. Когда я со смехом сказал, что оставлял рюкзак без присмотра, на несколько дней, и никто ничего не брал, он выдал фразу, что может ледоруб сам выпал, где-то на погрузке, перекладке, или выгрузке. Я показал крепление второго ледоруба, и невозможности его выскочить из перехлестнутой петли. В общем, разговор зашел в тупик. Мне было предложено написать заявление, и ждать несколько часов, пока они будут якобы искать пропажу. Я плюнул на пол, послал всех куда подальше, и пожелал им подавиться этим ледорубом. Сам же направился на выход, минуя вещевой контроль. Меня окликнул мужик, с требованием положить рюкзак на осмотр. В ответ он услышал, что я думаю о нем в частности, о его аппарате, и всем персонале аэропорта. Честно говоря, думал, что будут останавливать, и делать обыск. Но я спокойно вышел в двери, и потерялся в пестрой толпе встречающих, и прибывавших. Вышел на улицу, и сказал: Ну здравствуй Ридна Ненька. Я вернулся.

29.09.2011. (С) ВалерКат.

[vandr 55]

Воруют в Борисполе, воруют безбожно и цинично! На работе есть тип, бывший какой-то там ментовский начальник, у него есть какой-то "кореш" (его терминология) в Борисполе и он мне регулярно предлагает купить УКРАДЕННЫЕ в Борисполе вещи: ножи, бинокли, прицелы и т.п. Причем цены не низкие (я однажды поинтересовался биноклем - обалдел!), да если б и дешево отдавал, то не хочется как-то в этой циничной цепочке участвовать...

Ледоруб, правда, не предлагал...

Позитив:

Есть фильм почти по теме: Касаясь пустоты / Touching the Void (2003)

[Kat 20]

Воруют в Борисполе, воруют безбожно и цинично! На работе есть тип, бывший какой-то там ментовский начальник, у него есть какой-то "кореш" (его терминология) в Борисполе и он мне регулярно предлагает купить УКРАДЕННЫЕ в Борисполе вещи: ножи, бинокли, прицелы и т.п. Причем цены не низкие (я однажды поинтересовался биноклем - обалдел!), да если б и дешево отдавал, то не хочется как-то в этой циничной цепочке участвовать...

Ледоруб, правда, не предлагал...

Позитив:

Есть фильм почти по теме: Касаясь пустоты / Touching the Void (2003)

У менея товарищ работает техником в Борисполе. Рассказывал, как они там все повязаны. И концов не найдешь. Таможенники сами наводку дают, а грузчики поторошат.

Фильм смотрел. Сильный фильм. У меня к концу фильма даже голова разболелсь от переживаний. Еще хороший фильм "Северная Стена". Я кстати вот думаю поехать на Эйгер. Правда не по северной стене. Ну, или на Маттерхорн.

[vandr 55]

Альпы. Стихия и трагедии:

http://news.rambler.ru/12379354/

http://news.rambler.ru/12389897/

http://news.rambler.ru/12379354/photos/31982944/

[Kat 20]

Погода бушует. Да, опасно в горах, никто не спорит. В Карпатах под Петросом, тоже четверых откопали. Но удалось спасти.

[glebus 0]

Погода бушует. Да, опасно в горах, никто не спорит. В Карпатах под Петросом, тоже четверых откопали. Но удалось спасти.

Вроде в Шамони сейчас уже стихия улеглась почти.

Еду туда 19го с семьей на лыжах кататься. Прокатится наша элечка во Францию, попробует соляры вкусной.

[Kat 20]

Вроде в Шамони сейчас уже стихия улеглась почти.

Еду туда 19го с семьей на лыжах кататься. Прокатится наша элечка во Францию, попробует соляры вкусной.

А я только с Зимней Говерлы. Красиво на Вершине сейчас. 7 метров снега намело.